Эмиль Коган

О самом главном и ценном в нашей жизни

Мне давно уже хотелось провести презентацию своей не совсем новой книги «Семейные истории». И вот на сей раз, как мне кажется, такая возможность представилась. Из намеченного графика докладов в нашем Хайфском дискуссионном клубе Дома Учёных неожиданно выпал один докладчик и Виктор Сыркин, сопредседатель дискуссионного клуба мне любезно предложил прочитать свой доклад…

Скажу по правде, я не знаю, с чем это было связано, но последнее время почему-то мне в голову приходили воспоминания о различных случаях, связанных с нашей жизнью во время Великой отечественной войны и послевоенные годы. Я вспоминал о наших взаимоотношениях с нашими близкими и друзьями, часто задумывался о наших гражданских чувствах и роли, которую мы играем в жизни близких нам людей, в жизни общества, в котором мы живём. Поэтому я решил увязать тему своего доклада с презентацией своей книги.

Главными людьми в моих воспоминаниях были члены моей семьи. В начале повествования это были мои родители, мой брат и мои близкие. В процессе написания в памяти возникали воспоминания раннего детства. На всех этапах своего жизненного пути я был окружен друзьями. С раннего детства у нас появлялись друзья и мы привыкали к дружбе ещё во время посещения детского сада. Дружба же с соседями и соучениками у нас сохранилась до конца. К сожалению, «до конца» — это выражение не для красного словца, а в буквальном подлинном смысле слова, когда, к сожалению, среди близких и друзей сегодня уже остались лишь немногие. На фоне происходящих событий, естественно, в нашей жизни появлялись новые люди, а время и события естественным образом нас сближали. После окончания 10-го класса я поступил в Батумское мореходное училище. Учёба в училище обогатила меня новыми дружескими связями, которые дали основу новым оттенкам соответствующим новым условиям и специфике жизненных отношений, связанных профессиональной общностью — морской дружбой.

Наша дружба укреплялась не только в период совместной учёбой, но и во время прохождения нами совместных групповых практик на морских судах. Практики у нас проходили в море на судах дальнего плавания.

После окончания мореходного училища, судьба раскидала нас с братом по разным концам нашей огромной по протяжённости страны. По разнарядке Министерства меня направили ы Одессу на работу в Черноморское пароходство, а моего брата Севу на Дальний Восток.

Круг общения в Одессе у меня был весьма ограниченный. Мы, моряки, работники плавсостава в первые годы нахождения в резерве жили в Общежитии пароходства. А позднее в гостинице «Моряк», которая вначале находилась в районе проходной порта, а затем уже была перенесена на проспект Шевченко. Там в Одессе, мы, батумские выпускники, когда не работали в резерве плавсостава, большую часть времени проводили в центральной части города, на бульваре. Место сбора обычно было на скамейках напротив гостиницы «Одесса», которую всегда, до, после и во время советской власти называли «Лондонской». Мы бездумно гуляли по Дерибасовской или в зимнее время заходили в магазины, заигрывая с девушками, иногда ходили в кино. Обедали вместе и очень часто здесь же в Молодёжном кафе на углу Карла Маркса и Дерибасовской или в столовой Военторга, которая располагалась чуть дальше, по улице Карла Маркса недалеко от угла. Я вспоминаю эти детали, прежде всего потому, что они помогают мне вспомнить аромат наших дружеских холостяцких отношений, когда большинство из нас еще не были обременены грузом ответственности за свои семьи. Не озабоченные серьёзными житейскими проблемами, мы просто жили. Когда же у нас заканчивались деньги, неожиданно появлялся кто-нибудь из наших коллег, вернувшихся с рейса, и перед тем, как уехать в отпуск домой, проводил энесколько дней с нами, «бичами» (безработными моряками), ожидавшими направление на судно. Есть вещи, которые не забываются. Помню, как после общения с такими друзьями, как Мамули Чакветадзе, Зури Гогитидзе, вдруг обнаруживаешь у себя в кармане деньги, которые как ты точно знаешь, что у тебя уже несколько дней как закончились. Порой, захаживая на Главпочтамт, застаешь денежный перевод из дому, и праздник жизни продолжается. Возможно, кто-нибудь из наших друзей вспоминает и мои приходы с рейса, и наши совместные походы из гостиницы или общежития в город…

Бесследно не прошло и, можно сказать, у некоторых из нас сохранилось с самого детства родительское наставление о необходимости поделиться с ближними. Мы не рождаемся альтруистами, и мне не забудутся слова мамы, о том, что необходимо поделиться с братом. Запомнилось и выражение, с которым я привык обращаться к маме, даже если мне чего-нибудь хотелось,

— Мама дай нам с Севиком по яблочку. — Или если мне что-нибудь старшие предлагали, то я спрашивал, — А Севику? — И это чувство необходимости поделиться у меня сохранилось и по отношению к друзьям и товарищам уже тогда, когда я уже стал взрослым. Оно запомнилось как мысль, и сохранилась как идея. Подтверждение такому доброму отношению я получил уже и в своём достаточно взрослом, чтобы не назвать пожилом возрасте, когда в разгар проблем со здоровьем я неожиданно получил банковский чек из Мальты от своего друга ещё со школьной поры, а сегодня — такого же пенсионера, как я сам, живущего на маленькое пособие по старости, Кемала Джинчарадзе.

Во время изучения в школе романа «Что делать» Чернышевского, мы приобщились к идее, которую автор назвал «Чувством разумного эгоизма» — это когда человек творит добро, потому, что оно соответствует удовлетворению его «Эго», а ведь такое чувство появляется у человека не само, и не случайно, а в процессе воспитания.

Важное для человека чувство товарищества предусматривалось и школьной программой, и такая мысль отражалась в произведениях классиков нашей литературы, которую нам преподавали. Навсегда запомнилось, как это красиво и убедительно сделал герой повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба», где он нам напоминает о том, «… что такое есть наше товарищество — и что — отец любит своё дитя, мать любит своё дитя, да и зверь любит своё дитя. Но породниться по душе, а не по крови, может только один человек!»

Нас с детства приучали к благородству поступков. И это совсем не означает, что мы росли идеально благородными мальчиками. Конечно, нет. Но, мы хотя бы понимали, что это такое благородство. И если иногда позволяли себе поступок, который в нашем представлении не соответствовал такому важному и необходимому понятию, то внутреннее чувство дискомфорта и стыда нас тревожило. В таких случаях, мы старались, если это было возможно, исправить свою оплошность, или вину, и если эта вина была перед определённым человеком, то извиниться перед ним за свои слова или свой поступок. Нет, большинство из нас не были религиозными людьми и не приносили покаяния, опасаясь за свою вину перед Богом. Лично в моём понимании, во взаимоотношениях с людьми, как меня учил мой отец, у каждого человека должно быть что-то святое в душе и это что-то, как я и теперь понимаю, мы называем Совестью. Помните как у М. Горького в пьесе «На дне» — звучит монолог Сатина:

«…Человек может верить и не верить… это его дело! Человек свободен… он за всё платит сам, и потому он свободен! Человек — вот, правда! Что такое человек?… Это не ты, не я, не они… нет! Это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет.. в одном! Понимаешь? Это — огромно! В этом все начала и концы… Всё в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук, и его мозга! Че-ло-век! Это великолепие! Это звучит гордо! … Хорошо это чувствовать себя человеком. Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Я арестант, убийца, шулер!.. Когда иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика, сторонятся. И часто говорят мне — «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» … чтобы быть сытым? Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся, чтобы быть сытым! … Не в этом дело Барон! Не в этом дело! Человек — выше! Человек выше сытости!»

И я вас уверяю, что эти слова относятся и к сегодняшнему дню, и ко дню завтрашнему. Потому что в жизни есть непреходящие понятия, непреходящие ценности!

На протяжении своей долгой капитанской жизни я сталкивался со случаями, когда ко мне помощниками направляли бывших в прошлом коллег-капитанов. Они в своё время понесли наказание за какие-то проступки и волею судеб оказались в моём подчинении, моими помощниками. Но они, как я считал, уже понесли за это наказание. И, будучи достаточно хорошими специалистами, они справедливо вызывали у меня уважение. Я видел в их работе и по их поведению, и по отношению к делу, я понимал, что эти люди сделали для себя необходимые выводы. Гордыня, как ржа не проела их душу. Работая помощниками капитана, они достойно себя проявляли на судне. Со своей стороны, в свободное от работы время, я приглашал их к себе в каюту, общался с ними и относился к ним как капитанам, своим коллегам. Когда же наступало время нам расстаться, перед их или моим отпуском, я давал им свою рекомендацию для их возвращения на мостик в должности капитана. В последствии я никогда об этом не пожалел, а они тоже меня никогда не подводили.

Слова из романа Н. Островского «Как закалялась сталь» о том, что «самое дорогое у человека — это жизнь и прожить её нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» они были для нас не просто красивой фразой. Это была мысль, которая одухотворяла нас, заражала осознанным стремлением как можно лучше трудиться, как можно больше сделать и большего добиваться в жизни, в труде. Помните, как у Евтушенко — Я за карьеру … — далее — Я делаю себе карьеру тем, что не делаю её!

Мне кажется по приезду в новую страну, в Израиль, нам, по крайней мере, многим из нас не доставало именно такого ощущения, как необходимость человеку — отдать стране свои знания, свои возможности, свои силы, а если необходимо, то и пролить свою кровь при защите своего государства. Ведь не отдавая частицы души, невозможно полюбить ни человека, ни страны. И вот непонимание такой, казалось бы, простой истины недоставало ни у общества и ни у руководителей страны, которые нас пригласили и в которую мы прибыли полные радужных надежд. Надежд быть полезным стране и обществу.

Общество, в котором мы жили до переезда в Израиль, в определённой степени было фарисейским. И такое положение тоже травмировало душевное состояние людей, желающих жить с полной отдачей. Как я уже говорил, наша литература, да и наше законодательство провозглашало справедливые истины, правительство и руководители превозносили одни идеалы, воспитывая нас в духе этих идеалов, а в жизни общества царили другие, не писаные правила. Поэтому можно сказать, что нашими кумирами становились идеи и люди, способные своим творчеством к призыву «Среди чужих миров и не совсем надёжных истин — провозгласить — возьмёмся за руки, друзья, возьмёмся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке!» Такими проводниками Свободы и Равенства стало для нас поколение наших современников поэтов и бардов. Для многих из нас стали кумирами такие авторы как Александр Галич, Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, живущий с нами в Израиле Юлий Ким и другие, а также писатели Александр Солженицын (даже при моём неоднозначном к нему отношении), Василий Аксёнов, и ряд других видных писателей современности, подхвативших эстафету у революционно настроенной литературной элиты 19-го и начала 20-го столетия. Такое понимание вызывало у меня самого желание высказаться, хотя может быть и несколько пафосно.

Нет, ни звезда в зените небосклона
Пленит меня сияющим лучом,
Ни Бог, воскресший в свете ореола,
Ни Пастырь, одаривший калачом.
Нет, я не верю в блага поднебесья
Мне милостынь подачки не нужны.
Я верю только в разум просвещенья
И в труд не в рабстве сгорбленной спины.

Наше мировоззрение формировалось не только литераторами, и драматургами, но и кинематографистами. Мы, с благодарностью и любовью вспоминаем такие кинофильмы, как «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, или фильм Эльдара Рязанова «Гараж» и театральные постановки театров «На Таганке» с режиссером Юрием Любимовым или постановки «Современника» с режиссерами Олегом Ефремовым, и Галиной Волчек. Запомнилась такая постановка как «Джако» во «МХАТЕ» с режиссером-постановщиком Темури Чхеидзе. Показанные нам спектакли были очень не простыми, где порой главная мысль, подавалась режиссерами в подтексте этих произведений. Помнится, как в канун, кажется, 50-летия Октябрьской Социалистической Революции, в Тбилисском театре им. Грибоедова с главным режиссером Александром Товстоноговым была премьера спектакля драматурга Александра Котетишвили «Райские яблочки». Предварительным просмотром комиссии, на предмет определения недопустимых крамольных текстов и подтекстов, спектакль был допущен к показу, хотя там прозвучало множество критических фраз в адрес существующих в стране порядков. Я смотрел этот спектакль, и он мне очень понравился, но я никакого подвоха с подтекстом в нём не увидел и не услышал. И только тогда, когда мне автор задал вопрос — А как ты думаешь, почему спектакль называется «Райские яблочки» — только тогда я догадался, что подтекст был спрятан в ответе на его вопрос. В спектакле нам показали то, что мы получили в результате 50-летия Советской власти, вместо обещанных народу «Райских яблочек».

Само заглавие этого рассказа, как мне кажется, не может предусматривать какое-нибудь одно единственное чувство или событие, которое может для нас быть самым главным, и ценным в нашей жизни. Просто эти чувства или события зависят от уровня нашего воспитания, образования, среды, в которой мы жили, воспитывались, и формировалась наша нравственная основа. И, несомненно, в формировании этой основы, воздействующей на наше мировоззрение и поступки, являются семья, школа, друзья, улица, спорт и вся среда нашего обитания, включая книги, которые мы читали, фильмы и спектакли, которые мы смотрели.

Конечно, всё, что я сейчас перечислил, не может быть панацеей на все случаи жизни. Мы знаем, что даже у одних и тех же родителей, у их детей, которые, казалось бы, росли в одинаковых условиях, дети вырастают с разными характерами и разными наклонностями. Но, тем не менее, мы, теперь уже как родители, должны всегда помнить о воспитании детей и внуков и о необходимости правильного воздействия на еще не сформировавшиеся характеры и нравственные и поведенческие основы подрастающего поколения ещё в раннем детском возрасте.

Однозначно, что в воспитательном воздействии, главным образом, является личный пример, Мои грузинские друзья об этом говорят «Дэда нахе, мама нахе, мере швили гаганахе», что в переводе на русский зык означает «посмотри на мать, посмотри на отца и поймёшь, каким будет их ребёнок». Хотя и в этом случае дети могут выглядеть по-разному. Как математики говорят «от противного». Детям не всегда нравится линия поведения родителей, и они идут по жизни своим путём и поступают по-своему усмотрению…

Недавно, общаясь по «скайпу» с очень близким мне человеком, я неожиданно для себя услышал от него выражение, что в эти январские дни у него много работы по завершению «календарного года».

— А почему ты называешь год календарным? — спросил я с явным подвохом.

— Ну, потому что у нас один Новый год, а у «гоев» — другой.

— Во-первых, — говорю я — мы всю жизнь с тобой прожили по одному календарю и праздновали всегда Новый Год 1-го января. Так, что я не могу понять, что же с тобой произошло? А во-вторых, почему ты называешь людей этим словом «гой»? Ты разве не понимаешь, что это слово обижает? И если ты попытаешься мне объяснить, что по-еврейски этим словом называют всех людей, не исповедующих иудаизм, то я это знаю. Точно также как по-польски евреи называются «жидами». А евреи считают и справедливо считают, что это слово по-русски звучит оскорбительно. К примеру, я за это слово бил по-морде, и ты это хорошо знаешь. Мне кажется, что мой друг задумался над сказанными мною словами и понял. Я же со своей стороны был рад тому, что сумел в доходчивой форме ему это объяснить, и он на меня не обиделся. А разве я мог в этом случае промолчать? Дружба, как я думаю, обязывает нас говорить друг другу правду!