683 total views (from 2022/01/01),  1 views today

В первой главе книги Йирмейау очень точно и ярко описан тот удивительный момент, который каждый истинный пророк пережил в своей жизни, но о котором, как правило, ничего не сообщал своим ученикам, который не был никем зафиксирован письменно. Все пророки (и Йирмейау — не исключение) охотно сообщают нам, как у них открылся орган духовного слуха, как они впервые услышали слова Всевышнего. Но вот о первичном проявлении духовного зрения они молчат! Йирмейау и в этом отношении тоже стал исключением! Он рассказал нам, со всеми деталями, как именно ему был дарован этот Светлый Дар. 

Афтара первой Субботы Несчастий

(недельный раздел Матот) (Йирмейау 1:1-2:3)

Михаил Ривкин

В течение трёх недель между постами 17 Тамуза и 9 Ава мы читаем три особых афтары, в которых говорится о несчастьях, ожидающих народ Израиля, если он изменит Всевышнему.

В первой главе книги Йирмейау ярко и образно описано, как именно на юного, неопытного, неуверенного в себе отрока была возложена великая, скорбная, многотрудная миссия Пророка Всевышнего. И уже эти, самые первые строки, посвящённые великому пророку, окрашены тревожными, мрачными тонами. Пророк назван словом «отрок», что ясно указывает на подростковый, если не детский возраст. Весть о пророческой миссии потрясла его, полностью изменила всю его жизнь. Несмотря на юный возраст, Йирмейау прекрасно понимал, какая тяжёлая ответственность ложится на пророка в этот трагический, полный ловушек и опасностей, переломный, в худшем смысле слова, период истории Израиля. Тем более тяжела эта миссия для отрока, который не смеет и не умеет говорить со взрослыми на равных, которого наверняка не послушают, и сурово накажут. Но Всевышний обращает к своему избраннику слова ободрения:

«Как некогда Моше, Йермияху страшится предстоящего пути и пытается возражать Г-споду.

«Прежде, чем Я создал тебя во чреве, Я знал тебя, и прежде, чем ты вышел из утробы, Я посвятил тебя, пророком народов Я поставил тебя. И сказал я: увы, Г-споди Б-же, ведь я не умею говорить, ибо я (еще) отрок. Но Г-сподь сказал мне: не говори: «я отрок», а иди к кому бы Я ни послал тебя, и все то, что Я прикажу тебе, ты будешь говорить» (Йирмейау 1:5-7)

После этого уклониться от предназначенного было уже невозможно»[i]

«Слова «пророком народов» не следует понимать так, что пророчество Йирмейау будет обращено к народам мира. Этот оборот речи указывает на величественный, возвышенный характер пророчества, на его всемирно-историческое значение. Он будет не только местным пророком, который занимается исправлением своего народа и царства. Ему будет открыта вся панорама народов, он узрит, как Всевышний пройдёт грозным шагом по всем окружающим царствам»[ii]

Но надо ли понимать эти слова так, что Йирмейау становится «пророком народов» немедленно, что уже в тот момент первичного откровения, который так красочно описан в наше афтаре, «ему открыта вся панорама народов и царств»? Едва ли! В этих словах содержится предсказание грядущей великой миссии, которая раскроется во всей своей полноте многие годы спустя.

Самая важная часть рассказа — это первое пророческое видение, открытое Йирмейау: посох из дерева миндаля и кипящий котёл, обращённый к Северу. Первая из этих картин так и остаётся загадочной, туманной и многозначной не только для читателя, но и для самого юного пророка. Второй зрительный образ получает некоторое объяснение, как метафорическое описание тех несчастий, которые неизбежно обрушаться на Израиль в самое ближайшее время с Севера.

«И было слово Г-сподне сказано мне во второй раз: что ты видишь? И я сказал: я вижу кипящий котел, обращенный к северу. И сказал мне Г-сподь: с севера начнется бедствие для всех жителей земли этой. Ибо Я призываю все племена северных царств — сказал Г-сподь, — и придут они, и поставят каждый престол свой у входа в ворота Йерушалаима и на все стены его кругом, и у всех Городов Йеудеи» (там 1:13-15)

«Пророчество даровано отроку в судьбоносный период, во-вот грядут всемирные катастрофы и потрясения. Но в этот момент он ещё не знает названий царств, какое будет разрушено, какое нет.

\…\ Только что Йирмейау услышал слова посвящения и узнал, что ему суждено возвещать и разрушение, и насаждения. Теперь ему открыты два образа, символически представляющих эти два аспекта мировой истории, цветение миндального древа возвещает жизнь и обновление. \…\

Наряду с миндальным древом, возвещающем обновление, кипящий котёл возвещает, что «с севера начнется бедствие для всех жителей земли этой». Но в этом намёке, который получил Йирмейау, тайного больше, чем явного, особенно в том, что касается названий тех царств, которые в будущем должны будут столкнуться на политической карте мира»[iii]

Во вступительной статье, посвящённой пророку Йирмейау мы предложили достаточно подробное толкование этого пророчества, в котором все названия царств точно расшифрованы. Но надо понимать, что это — толкование пост-фактум, т.е. толкование позднейшими комментаторами, теологами, историками. Самому отроку Йирмейау все эти исторические знания едва ли были доступны. Но если Йирмейау сам не мог понять смысла своих видений, и даже после подробной расшифровки, которую дал Всевышний, в них остаётся «тайного, больше чем явного», кому вообще нужно такое пророчество? Ведь его невозможно никому внятно передать и объяснить!

В первой главе книги Йирмейау очень точно и ярко описан тот удивительный момент, который каждый истинный пророк пережил в своей жизни, но о котором, как правило, ничего не сообщал своим ученикам, который не был никем зафиксирован письменно. Все пророки (и Йирмейау — не исключение) охотно сообщают нам, как у них открылся орган духовного слуха, как они впервые услышали слова Всевышнего. Но вот о первичном проявлении духовного зрения они молчат! Йирмейау и в этом отношении тоже стал исключением! Он рассказал нам, со всеми деталями, как именно ему был дарован этот Светлый Дар. Он увидел некие объекты в иноматериальной реальности, ни точных, ни даже приблизительных аналогов которым в нашем земном мире нет. И эти объекты, наверняка, остались бы в его отроческой памяти смутным, расплывчатым видением, если бы не настойчивое требование Всевышнего дать им словесное описание. И Йирмеяу находит некие приблизительные подобия виденному среди знакомых ему предметов земного мира. Только когда эти видения словесно описаны, вербализованы, пусть и очень неточно, они становятся неотъемлемой частью «дневного», рассудочного сознания пророка, прочно входят в его память, могут быть выражены устной и письменной речью, переданы окружающим.

 После этого Всевышний помогает отроку-пророку сделать следующий шаг: он учит его, как за каждым, вроде бы, знакомым предметом можно и нужно рассмотреть нечто, лежащее совсем в другой сфере, некий объект высшей, метаисторической реальности. Пусть эти метаисторические феномены не совсем понятны отроку, пусть он не знает точных названий царств и народов, но он, на первый раз, твёрдо усвоил, что за этими странными, выходящими за грань его обычного восприятия образами стоят именно царства и народы, точнее — их метаисторичекие прафеномены

И это бесценное знание поможет в дальнейшем Йирмейау читать и понимать те бесчисленные, молниеносно проносящиеся перед его духовным зрением образы, которые будут сопровождать его на протяжении всей его долгой жизни.

Примечания:

[i] Г.В. Синило Древние литературы Ближнего Востока и мир ТАНАХа Минск 1998 стр. 285

[ii]39-40 בנימין לאו ירמיהו גורלו של החוזה ידיעות ספרים 2010 עמ’

[iii] 40-41שם בנימין לאו