За несколько дней до прихода в Одессу я, гуляя по коридору, заметила, что каюта капитана корабля открыта, и в ней никого нет. Это было скромное помещение: койка, стул, стол, тумба и над ней зеркало. На тумбе лежала коробка, на которой было написано: «Подарок жене». Из любопытства я открыла её. В ней был какой-то белый порошок. Потом я узнала, что это была пудра. Я дунула, и она взвилась вверх и покрыла мне лицо. Я испугалась, задела коробку, она подскочила и обсыпала меня с ног до головы. Я выскочила и помчалась в комнату отдыха, где были Боцман и почти весь экипаж.

Списание на берег

Валерий Рапопорт 

Артисты цирка любили слушать рассказ, как Одесситку списали с корабля на берег. При этом с каждым рассказом она добавляла всё новые эпизоды:

— Спасатели доставили с острова Боцмана и меня в порт, где стоял его корабль. Капитан корабля не хотел пускать обезьяну на корабль, но Боцман сказал, что она спасла ему жизнь, и капитан согласился, но только до Одессы. Первые дни меня не было видно, я тосковала по своему дому. Но постепенно я начала ходить по палубе, и все члены экипажа подкармливали меня бананами. В один из дней я зашла в пустую рубку. Вахтенный, закрепив штурвал, пошёл пить кофе в камбуз*. Я освободила штурвал и, говоря: «Теперь я капитан корабля. Право руля, лево руля», начала вращать его. Корабль начал поворачиваться из стороны в сторону и двигаться зигзагами. Матросы попадали со своих коек, капитан ударился головой, а вахтенный пролил весь кофе. Первым в рубку вбежал Боцман, взял меня на руки и помчался к себе в каюту, от греха подальше. Капитан отругал вахтенного и запретил ему покидать рубку.

Однажды меня попросили помочь коку почистить картошку. Я согласилась. Кок готовил борщ и хотел его посолить, но не мог найти соль. Он пошёл в кладовую. Я заметила в дальнем углу пачку соли и всю высыпала в кастрюлю. Кок тоже посолил борщ и попробовал.

— Что за горечь! Это отрава! Ах, негодница! Зачем посолила борщ?

— Я хотела помочь, — ответила я.

Экипаж в этот день ел сухой паек, а мне запретили заходить в камбуз.

На следующий день я нежилась на спасательной шлюпке под тёплыми лучами солнца, и лёгкий бриз шевелил мою прекрасную шевелюру. Я увидела, как из иллюминатора одной из кают повалил белый дым. «Пожар» — подумала я и, взяв огнетушитель, направила его в открытое окно. Из каюты выскочили Боцман и капитан, все покрытые пеной, и капитан зарычал:

— Мы курили. Что за безобразие тут творится!

— Я думала, что это пожар.

— Думать тут буду я! Сначала надо было заглянуть в каюту. Ещё одна проделка — и вас обоих спишу на берег.

За несколько дней до прихода в Одессу я, гуляя по коридору, заметила, что каюта капитана корабля открыта, и в ней никого нет. Это было скромное помещение: койка, стул, стол, тумба и над ней зеркало. На тумбе лежала коробка, на которой было написано: «Подарок жене». Из любопытства я открыла её. В ней был какой-то белый порошок. Потом я узнала, что это была пудра. Я дунула, и она взвилась вверх и покрыла мне лицо. Я испугалась, задела коробку, она подскочила и обсыпала меня с ног до головы. Я выскочила и помчалась в комнату отдыха, где были Боцман и почти весь экипаж.

— Полундра! Приведение! — закричали матросы и начали прятаться кто куда. Один даже умудрился выскочить в иллюминатор и повиснуть за бортом. Только Боцман подошел ко мне и сказал:

— Ну, ты даёшь!

Капитан корабля заставил меня отмыть свою каюту от пудры, а затем посадил в чулан до Одессы. Разговор капитана и Боцмана я не слышала, но видела, что все матросы закрывали руками уши. В Одессе меня выпустили из чулана, а Боцман, взяв меня за руку, с сундуком на плечах покинул корабль.

* Камбуз — кухня на корабле.

 Одесситка-почтальон 

Опять объявили карантин. Артисты цирка изнывали от безделья. Одесситка решила поработать почтальоном. Надев лучшее платье, темные очки и шляпу, направилась на почту. Перед тем, как войти туда, надела маску. У кабинета директора она просидела полчаса, ждала, пока закончится важное совещание, как ей сказала одна из сотрудниц. Директор крикнул:

— Войдите! Что у Вас?

Одесситка, войдя, почувствовала в кабинете запах кофе и свежей булочки и поняла, какое это было совещание.

— Я хочу поработать почтальоном.

— О, великолепно! У нас уже неделю не обслуживается дальний участок. Пойдите на склад и возьмите велосипед и одежду почтальона. Больше в таком наряде не приходите. На работу завтра к семи утра и каждый день недели — рабочий, включая субботу, по два часа.

Директор в таком наряде не разглядел обезьяну и подумал, что эта модница у них не задержится.

На следующий день вместе со старшей по смене Одесситка загрузила почту за неделю, и они поехали развозить. Практически через два часа они разнесли почту одного дня. На обратном пути — второго. Затем опять туда и обратно.

— Мой рабочий день закончился, — сказала старшая по смене, а ты завтра разнесёшь сама оставшееся.

Утром Одесситку вызвал директор почты и, увидав обезьяну, громким голосом сказал:

— Получатели жалуются, что ты с опозданием на неделю принесла им важные письма. Тебе выговор.

— Но я вчера работала первый день восемь часов вместо двух! — возразила Одесситка.

— Надо было раньше устраиваться на работу. Я заплачу только за два часа. А за пререкания — второй выговор.

Одесситка, вышла из кабинета директора и опешила, услышав из кабинета:

— Как я ненавижу обезьян женского пола!

— Ну и нехороший человек! — сказала Одесситка.

— Редиска! — услышав слова Одесситки, сказал проходящий мимо другой почтальон.

Проработав два часа, Одесситка поставила велосипед в гараж и уставшая вернулась домой.

На следующее утро её опять вызвал директор:

— Почему ты не разнесла старые письма?

— Я работаю только два оплачиваемых часа, как Вы сказали, — ответила Одесситка.

— Ладно, неделю поработаешь по четыре часа, а потом по два часа.

Зайдя в гараж, Одесситка увидела, что переднее колесо велосипеда спущено.

— Господин директор, надо починить переднее колесо моего велосипеда! — войдя в кабинет, сказала Одесситка.

— Мастер в отпуске и придёт через неделю. А пока пешочком разнесешь.

— Но я могу сама починить!

— Не положено по инструкции. И тебе выговор за прокол.

Одесситка расстроилась и позвала слонёнка на помощь. Они вдвоём быстро разнесли почту, а детишки бежали за ними и наблюдали.

На следующий день детвора просила покататься на слонёнке, что он делал с большим удовольствием, а детишки помогали им разносить письма.

На следующее утро её опять вызвал директор.

— Что за цирк ты устроила? Это почта. Согласно инструкции письма, может разносить только почтальон. Очередной выговор, а лучше — ты уволена без оплаты, — с ехидной улыбкой на губах сказал директор.

На улице Одесситка расплакалась, и слонёнок отвёз её домой.

— Этого директора надо проучить. С завтрашнего дня возьмусь за его воспитание, — сказал Джиник Одесситке и изложил свой план.

На следующий день директор, войдя в свой кабинет, начал готовить кофе. Из шкафа выпала папка. Директор удивился и, подняв папку, поставил её на место, но из шкафа выпала вторая папка. Так повторилось несколько раз. Директор сел на стул и закрыл глаза. Все папки разом выпали из шкафа. Это баловался Джиник. Директор вызвал полицию.

— Кто-то сбрасывает на пол папки, — сказал директор вошедшему полицейскому.

— Где валяющиеся папки? — спросил полицейский.

Директор обернулся, все папки стояли в шкафу!

— За ложный вызов в следующий раз оштрафую, — сказал полицейский.

На следующий день, сев за стол, директор увидел на противоположной стене в рамке портрет Одесситки и вызвал полицию.

— У меня на стене появился этот портрет.

— У Вас что-то пропало? — спросил полицейский.

— Нет. Всё на месте.

— Мы не разбираемся с подарками. А за второй ложный вызов — штраф.

Полицейский выписал штраф и довольный ушёл.

Директор вызвал мастера, чтобы он снял портрет. Вскоре пришёл один мастер. Это был переодетый Джиник. Осмотрев портрет, он сказал:

— Рамка наглухо приклеена к стене. Придётся снести стену.

— Может, просто вырезать штукатурку? — спросил директор.

— По инструкции не положено.

— Может, закроем занавеской? — спросил умоляющим голосом директор.

— По инструкции не положено. Пусть висит портрет на стене, пока мой шеф не примет решение.

В течение двух недель в кабинете директора творился кошмар. То принтер сам начинал печатать стихи на неизвестном языке. То свет сам включался и выключался. То стул ходил самостоятельно вокруг стола. То компьютер пел цыганские романсы.

В конце месяца Одесситка принесла директору форму почтальона. За столом небритый, измождённый директор с потухшими глазами смотрел на неё.

— Ну, шо! Обманывать работников и грубить им хорошо? — спросила Одесситка.

Директор всё понял.

— Я заплачу за месяц, только забери портрет.

— Кошмары прекратятся. С сотрудниками будь вежлив, а портрет не заберу. Он будет контролировать тебя.