Владимир Рывкин: Поэма «Вова»

Loading

Это рассказ в стихах о моём довоенном, военном, о послевоенном детстве и школьных годах, охватывающий период с 1933 по 1950 год.
Диктант писал я в пятом классе.
Как мне Владимир написать?
Один такой я в школьной массе…
Пришлось незнание спасать:
И имя Вова я поставил…

Поэма «Вова»

Владимир Рывкин

ПРОЛОГ

I
С романом Пушкина я дружен
Ещё с далёких школьных лет,
А тут я болен был, простужен,
И написал вдруг сам сонет.
Он вышел в несколько мгновений,
И в нём героем был Евгений…
Я был приятно удивлён,
Ну и конечно, вдохновлён…
Сонет онегинский по строю
Так оказался вкусен мне,
Что я им бредил и во сне,
От вас я этого не скрою.
И как завзятый графоман,
Сам разогнался на роман.

II
Сонет катился за сонетом,
И в них Евгений был герой,
И был он связан с Интернетом
Да и с фейсбуковой игрой…
Сначала шло всё очень резво,
Потом я взял, подумал трезво:
Что мне Евгения судьба, —
Как непосильная арба.
Сказал Евгению: «Спасибо!
За вдохновенье, за разгон».
Не знаю, если бы не он…
И стало круто — либо, либо:
«Мне нужно это всё бросать,
Иль о себе взять, написать?!»

III
А про себя мне всё известно.
Бери тут только вспоминай.
Правдиво будет всё и честно.
Сказал себе я: «Начинай!»
И начал, темпа не снижая.
Своя жизнь — это не чужая,
В воспоминаньях голова…
И за главой пошла глава.
Вы их все далее прочтёте,
И про Евгения чуть-чуть —
Ведь он меня отправил в путь,
Пусть он останется в почёте.
Итак, с сонетов мы начнём,
Где было сказано о нём.

IV
Евгений был такая бука,
В любой компании молчал,
Но раз, добравшись до Фейсбука,
Разбил молчания печаль.
Он в нём друзьями обзавёлся
И как-то внутренне завёлся,
Душою, памятью ожил
И по планете закружил…
Стихи свои он ставил, фото,
Шутил, порою, — юморил,
В ответ спасибо говорил,
Если его похвалит кто-то…
Стал он со многими дружить,
И как-то лучше стало жить.

V
Однажды дева похвалила
Его страницу между строк.
И «мышку» к ней его склонила,
И он нажал, как на курок.
На фото — дева молодая,
Смотрела в мир, не увядая.
Подумал он: «Любовь пришла!»
Так эта дева подошла…
Он стал бывать в её Фейсбуке,
И ждать её сквозь сладкий дым,
Себя почуял молодым
И сердца сладостные муки…
Расправив плечи, как корнет,
Подумал: «Чудо интернет!»

VI
Но дева фото изменила, —
Была она немолода,
Чем страсть его угомонила…
Прикинул он свои года…
Он тоже ставил на странице
Свои во всю младые лица,
Чем восхищал и удивлял,
И мир Фейсбука забавлял.
И он подумал: «Как обманчив
Фейсбук, весь этот Интернет,
Что закоптил он белый свет,
Что сам давно уже не мальчик…»
И тут он понял и её,
И настроение своё…

VII
Я тоже жил без Интернета,
И друг один меня стыдил —
Мол, с ним почти уж вся планета…
Ну и конечно, убедил…
Я взял чуть-чуть подсуетился —
Компьютер в доме появился,
Другой друг делу подучил,
Работать «мышкой» научил.
Я залетал на фестивали…
И даже вышел в короли,
Но не попал ещё в Бали,
Хотя призов мне надавали…
Но я особо не спешу
И всё ещё стихи пишу…

VIII
Такие стихоотступленья
И Пушкин делал, вдруг не вдруг…
В них тоже были представленья
Своих достоинств и заслуг…
Читатель этим отвлекался,
Но и поэтом проникался.
Кто автор — лучше понимал
И любопытство унимал…
Он уточнял, что происходит,
Потом со вкусом текст читал,
Познаний ряд приобретал,
Откуда, видел, происходит
Сей замечательный поэт.
И посылал ему привет…

 IX
Ну а знакомый наш Евгений,
Что раньше в буках пребывал,
Сонм дум своих и откровений
Фейсбуку честно отдавал.
Он стал любимцем интернета,
Душой фейсбукового света,
Он комплименты получал,
Да, и без них уже скучал…
Любил, когда вдруг приходили
К нему слова от юных дам, —
О том, что он почти Ван Дамм…
Они и дальше заходили —
Что он почти Ален Делон…
И он им слал в ответ поклон…

X
«Попытка — это же не пытка!» —
Сказал один великий вождь.
Рука моя не очень прытка,
И слов моих не грянет дождь.
Я только скромно попытался,
Чуть тени пушкинской поддался,
Призвав его сонетный слог
В свой графоманческий чертог.
Быть может, я и согрешил,
Но текстам нет назад возврата.
Пусть будет тяжкая расплата,
Раз я так дерзостно решил,
Когда с Евгением одни
Мы были в те больные дни…

 XI
Но я воспользуюсь попыткой,
Пока стихом ещё грешу,
Неброской рифмою, не прыткой…
И дальше что-то напишу.
Что выйдет, не предполагаю,
Но как смогу поизлагаю
Я жизнь, прошедшую с нуля,
Всех любопытство утоля:
Как я живал на белом свете,
Где я родился и когда,
Когда и где неслись года,
И что творилось на планете…
Что будет — повесть иль роман…
Будь поскромнее, графоман…

XII
Пролог на этом я кончаю.
Его себе я разрешил.
Хвальбу себе не расточаю,
Но рад, что тут не согрешил:
Отдал я должное началу,
Теперь — к неблизкому причалу,
Где мой исток и мой интим,
Туда вниманье обратим.
Там лжи и хитрости ни грамма,
Там всё, как было наяву,
Я жизни нить не разорву,
Там счастье, радость есть и драма…
Там дней моих не перечесть,
Хватило б сил о них прочесть…

Глава 1. ХАРЬКОВ 1933 — 1939 гг.
I
Родился я средь первой ночи,
Ушёл из маминых оков,
Когда уже великий кормчий
Рулил страной без дураков…
Был первый год голодомора,
Даю деталь для кругозора.
Но мать имела молоко…
Как это было далеко.
Ходил я в ясли, в садик детский,
Азы там жизни познавал
И чуть о сексе узнавал…
И строй в разгаре был советский.
Вождя скрипели сапоги,
Но не дремали и враги…

II
 Я помню с детства звон трамвая,
Тот, что на Пушкинской звенел,
И как под звуки Первомая
Мир удивительно краснел.
Такое в детстве совпаденье,
А, может быть, и провиденье,
Похоже, даром не прошло
И глубоко в меня вошло.
Я не был принят в коммунисты,
Но не был зол на эту власть,
И заимел другую страсть —
Мне улыбались пушкинисты…
И результат — на склоне лет
Мой этот пушкинский сонет.

 III
Когда все в Харькове мы жили,
Столица в нем ещё была.
Ему такое одолжили
Тогда от барского стола…
Потом час Киева настанет,
И он страны столицей станет.
А Харьков без особых мук
Стал центром всяческих наук,
Учёным стал он, инженером,
Заводы, фабрики, НИИ…
От самолётов до «струи»…
И был во многом пионером.
Он стал почти как Ленинград,
И был и этому он рад…

IV
Сначала дом наш был в подвале,
Я видел ноги сквозь стекло,
Что мимо шли и пробегали.
Так время детское текло…
Потом отцу, как командиру,
Повыше выдали квартиру.
В ней коммунальный дух и мир,
В ней каждый — красный командир…
Я в нашей комнате играю,
Есть у меня свой уголок,
У нас высокий потолок.
Мы рады все такому раю…
Наш дом военный — у реки,
В нём все ещё не старики…

V

Наш дом стоял у самой речки,
Точней, у самого моста.
Жильцы в нём были не овечки.
Жизнь в коммуналке не проста.
Большая кухня с примусами,
И с не мужскими голосами…
Кастрюли, чайники, вода,
Розетки, лампы, провода…
Квартирке люди были рады.
Одним казалось это — рай,
Но тут словечки подбирай…
Бывали и другие взгляды…
Тогда случались стукачи:
И просто так, и за харчи…

VI
Две книги помню в нашем доме
Одна — про бабочек живых,
Вторая в очень толстом томе
О днях прошедших боевых.
Она была о той Гражданской,
Антибуржуйской, антипанской,
В ней были карты и бои,
Чужие были и свои…
Я помню много в этой книге
Залитых чёрной краской лиц
И перечёркнутых страниц,
Я что-то знал о той интриге —
Твердили людям: ху есть ху,
Враги все были на слуху…

VII
Я помню новые ботинки —
Они так были хороши…
К раскраске детские картинки
И всех цветов карандаши.
Я ясли помню, садик детский,
Парад на площади советский,
Как мы зимою дураки
К ограде клеем языки…
Они к железу примерзали,
Их оторвать уже никак,
Казалось, каждый был дурак,
Но следом — новые дерзали…
Такой знакомый всем момент.
Любили мы эксперимент…

VIII
 Ещё есть в памяти больница,
В кроватках детки разных лет,
Врачей и добрых няней лица,
Пюре и парочка котлет…
На дачи летом выезжали —
Девчонки плакали, визжали,
А в детсаду Ежов висел,
И мы любили его все…
Запомнил я — он был в фуражке —
Военной, с твёрдым козырьком,
Тогда он был ещё нарком,
Мог расписаться на бумажке…
И кто-то в допр летел, в тюрьму,
В град Магадан, на Колыму…

IX
 Когда мне было лишь два года,
Увидел море я впервой.
И синь его, его свобода
Власть заимели надо мной.
Мчал поезд — в Крым нас летом с мамой
В соседстве с этой панорамой —
Она открылась как-то вдруг,
Вселяя радость и испуг…
И: «Море! Море!» — все кричали…
Казалось вот оно, вблизи.
Потом ушло, как фантази,
И все немного заскучали…
Но каждый был уверен в том,
Что с морем встретится потом…

X
Был в Евпатории песочек,
А перед ним — вода, вода…
Я не был маменькин сыночек —
Гонял себе туда-сюда…
Ещё не знал всей жизни цену,
И захотел я вдруг на сцену  —
Я видел — шёл туда народ,
И я приметил задний вход…
К нему по лесенке я разом,
Но сцену кто-то покидал
И дверью мне как надо дал —
Я заимел рубец под глазом…
На бочку, видно, налетел,
Когда вниз с лестницы летел…

XI
 И санаторий нам продлили
Была неделя сверх дана,
Но маму чуточку бранили —
Не досмотрела мол, она…
И мне урок был не уроком
О том, что сцена будет роком:
Попытку делал я не раз,
И получал не в бровь, а в глаз…
Виной, наверно, были гены —
Жизнь начал папа как актёр,
Но рок он, видимо, хитёр —
Он отгонял меня от сцены…
Но всё, же что-то я успел —
Со сцены песенок попел…

XII
Рифмуя жизнь свою в сонетах,
Не мог забыть я о родных —
В далёких вёснах, зимах, летах…
Таких красивых, молодых.
Они вдвоём меня зачали,
Потом растили, обучали…
И если б, может, не они,
Кто рифмовал бы в эти дни?
Она и он еврейской крови,
По паспорту и по лицу,
По матери и по отцу,
По старине, да и по нови…
Такой в России жил народ,
Как говорили, инород.

XIII
У мамы дом был у Херсона.
Три брата, семеро сестёр.
Семья еврейского фасона.
Быт деревенский не хитёр:
Коровы, лошади и куры,
Работа в поле, перекуры…
Всегда парное молоко,
Базар не очень далеко.
У всех детей стремленье в город.
Манили: Харьков и Херсон,
И Киев будоражил сон…
Влекли учения и молот.
На пароходы, в поезда,
И разбежались кто куда.

XIV
В семье у мамы — дети, дети…
Она десятая была
И у сестрички своей Бети
Немного в Харькове жила.
У той был муж энкаведистом,
Ну, и, конечно, коммунистом.
Она приют у них нашла,
Потом на фабрику пошла.
Там — общежитие, работа,
Фабзавуч, песни, комсомол…
Как говорится, дом и стол —
Страны и партии забота…
И в эту жизнь она вошла,
И друга Лёвушку нашла.

XV
И там же в Харькове за речкой
Анюта — старшая сестра.
В их тёплом доме пахло свечкой
Глава был с Торою с утра.
Анюта шила и рожала,
Их жизнь еврейская бежала,
Как говорится, до поры…
Три брата было, две сестры.
Потом война сорвёт их с места —
Один — у Курской той дуги…
Второй — вернётся без ноги
С ним будет братова невеста,
Что сыном был другой сестры.
Пути семейные хитры…

XVI
В Херсоне — с Монею Фаина.
У них квартира и балкон…
В семье достаток есть, три сына.
И слово Монино — закон…
Два старших сына воевали
И, так случилось, не пропали,
А младший брат был пацаном.
Взошёл во времени ином.
Их старший брат летал над морем,
Погиб уже после войны.
Все были так потрясены…
Его невеста с этим горем
Его сынишку родила.
И в память Вовой назвала.

XVII
Брат без ноги на ней женился.
Такой совет семейный был…
В семье сын Вова сохранился,
И этот брат его любил.
Потом и общий сын родился
И тоже памяти сгодился.
Под Курской, помните, дугой
Брат был убит его другой…
Они Аркадием назвали
Второго сына в честь того,
Кто отдал жизнь… и за него…
Все этим долг свой отдавали.
Хотели память сохранить
И честь семьи не уронить.

XVIII
А мамин брат — мой дядя Гриша,
Жил в стольном Киеве тогда.
У них достаток был и крыша.
И он на должности всегда…
Он в оккупации остался,
Там что-то сделать попытался…
Но город в раз его раскрыл
И неизвестно, где — зарыл…
И старший сын его в пехоте
В одном из первых дней погиб —
Такой в семье их перегиб…
Не по их собственной охоте —
Была та страшная война,
Не церемонилась она…

XIX
В деревне всю семью убили
Одной из маминых сестёр
Они тех немцев не забыли…
Но этот немец был матёр.
Поднаторел на легкой крови
И на евреев супил брови.
Еврейский был убит колхоз,
Осталась пара хилых коз…
И мама мамина от пули
Немецкой тоже умерла
Когда она Херсоном шла,
Они, смеясь, в неё пальнули…
Она смотрела на беду,
Как в восемнадцатом году…

XX
Забрался я далековато
От детских лет моих — в года,
Что пролетят ещё когда-то,
И с ними радость и беда…
И нужно мне вернуться к маме,
К любви, комедии и драме..
Её младых далёких лет —
Где комсомол и партбилет…
Где повстречается ей папа,
Где появлюсь потом и я,
Где будет жизнь у них своя,
Где будут радоваться, плакать…
И так, в поток тех дивных дней
Любимой мамочки моей.

XXI
В семнадцать лет из комсомола
«Подарком» — в партию её…
Ей предстоит крутая школа
И неспокойное житьё.
С ней рядом головы летели,
Их — забирали, как хотели…
Она в отделе при ЦК.
Легко рифмуется строка…
Так приходилось ей трудиться
На благо партии, страны
Под страхом собственной вины,
Да и в фабзавуче учиться.
Такие были времена,
И с ними в ногу шла она…

XXII
У мамы папиной сложилась
Семья от двух её мужей.
Она крутилась и кружилась
Не жить на уровне бомжей.
Отец наш сыном был второго,
Трудился тот довольно много:
Не из князей был и бояр,
Краснодеревщик и столяр.
А в девятнадцатом голодном
Он был безжалостно убит —
Стрельнул легко в него бандит
В порыве белом благородном.
Еврей он, вёз домой харчи,
Семья еврейская, кричи…

XXIII
А папе было лет тринадцать.
В семье он самый младший был.
Но надо было не сдаваться,
И он работу раздобыл…
Был в магазине — при игрушках,
У богача — на побегушках.
Еврей-богач всех унижал
И папу сильно обижал.
Он не забыл этой обиды,
О ней мне часто говорил.
Я в голове своей варил:
Как так — с аидами аиды?
Когда набрался я уму,
Тогда и понял что к чему…

XXIV
Жил старший брат его в столице…
Он папу в Харьков взял к себе.
Помог прижиться, приютиться,
Был маяком в его судьбе.
Учился папа на портного
И подходил к учёбе строго —
Знал, что профессия в руках
Не даст кружиться в облаках…
На швейной фабрике однажды
Их встреча вдруг произошла
Она его, её нашла…
И не потребовалась дважды.
Они, как будто бы нашлись…
И навсегда, навек сошлись.

XXV
Они работали, учились,
Ну, и решились, наконец…
По тем обычаям женились,
Не подставляясь под венец…
А папа наш был активистом,
В театре — ТРОМ служил артистом,
Он был высок и был красив,
И подходил под коллектив…
Но отслужив на службе срочной —
В строю солдатом для страны,
Дошёл потом до старшины,
Служить оставшись на сверхсрочной…
Знал всё, что надо и устав,
Военной косточкою став…

(Продолжение первой главы следует)

Print Friendly, PDF & Email

15 комментариев для “Владимир Рывкин: Поэма «Вова»

  1. Ничего удивительного! Авторы, творящие мировую литературу, во все времена, сопровождались окололитературными личностями.

    1. Оригинальная «отмазка»! Ну, будем считать, что «зачет» 🙂 .

    2. Владимир Рывкин: 05.10.2022 в 17:13
      Ничего удивительного! Авторы, творящие мировую литературу, во все времена, сопровождались окололитературными личностями.
      ________________________
      Теперь за мировую литературу можно быть спокойным.

      1. Ага…

        Литераторов «от сохи»
        Глубоко раздражаю я —
        Пишут мне, что дерьмо стихи,
        Говорят, что дерьмо статья…
        🙂

  2. «Брат без ноги на ней женился.
    Такой совет семейный был…
    В семье сын Вова сохранился,
    И этот брат его любил.»

    Это — ЧТО-ТО! Просто — НЕЧТО!

    Брат без ноги в нее влюбился,
    Без почки замуж пригласил.
    Она же, без руки, поклялась
    Его любить из всех сил.

    1. Не умеете писать пародии — не пишите. Я умею — я пишу. Прости меня Господи… 🙂

      На ней женился он безрукий
      Из-за того, что между ног
      Давно страдал от страстной муки,
      Но сам себя любить не мог…

      1. Тоже ничего 🙂 . А в моей пародии (допускаю, что получилось не идеально) юмор заключ. в том, что выражения «без ноги», «без руки» и пр. употребляются в кач-ве НАРЕЧИЯ, отвечают на вопрос: «как?». Аналогия с выражением «без ума»…

      2. Дополненение (окончание) к Вашему стишку:

        В те времена, еще, «секс-шопы»
        Не добрались до нас с Европы…

        1. Если отойти от темы секса — можно и так:

          На ней женился он безрукий
          Из-за того, что между ног
          Страдал от нестерпимой муки,
          Но сам себе чесать не мог…

    2. Я писал Вам урок № 1, теперь урок № 2.
      Пародия
      Как бы Л. Рифенштуль написал комментарий на свои же комментарии
      Я без руки, ноги и почки
      Всего лишь маленький артист.
      Стихи пишу, всего четыре строчки
      А дальше лишь одни лишь точки…

      Это мой выдающийся пионерский стиль.

      Уважаемый Л. Рифенштуль артист погорелого театра (не клоун), мы благодарны Вам за Ваш ежедневный труд на поприще комментарий. Вы как ответственный за мировую литературу нашей планеты и её окрестностей внесли выдающийся вклад в её развитие. Все писатели мира благодарят Вас за Ваш непомерный труд, что нет ни одного Ваше произведения.

        1. Урок № 3.
          Слова тёща пишется через букву «Ё». Вас видно ещё в пионеры не приняли. Видно Вам очень уж и досталось от ТЁиЩЕ.

    1. «Уникальная вещь из истории страны.»

      А из истории литературы — еще более уникальная, ваще неповторимая!

Добавить комментарий для Zvi Ben-Dov Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.