Амаяк Тер-Абрамянц: МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

Loading

Двухэтажный финский дом на тихой улочке Таллина между больницей и кладбищем. У забора больницы высокая трава, в которой малыши проторили свои тропинки и где так приятно прятаться от взрослых. Вот появляется мама и обеспокоенно зовёт его, а он не отзывается, он смеётся, наслаждаясь тем, что его никто не может найти. Он представляет себе её радость, когда, наконец он отзовётся и встанет… А пока он управляет реальностью!
Мама смотрит на траву, на улицу, но нигде его не видит.Она не на шутку обеспокоена, спрашивает у прохожих, не видели ли они мальчика — нет, никто не видел… Девочка Элли, с которой он только что играл его не выдаёт, отрицательно качает головой… Ну, теперь хватит: насмеявшись, он встаёт: «Мам, а я тут!»

МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

 Амаяк Тер-Абрамянц

Боюсь не смерти — предсмертия, длительной обессиливающей болезни, когда некому стакан воды подать, когда сутками лежишь в собственном дерьме и становишься отвратительным, обузой для близких и друзей, когда вся прошедшая жизнь с её радостями и горестями становится сном чужого человека.
Да и в самом деле, был ли тот человек, вот этот аккуратненький мальчик лет шести на трёхколёсном велосипеде на чёрно-белой фотографии? Он в костюмчике с короткими штанишками, смотрит в объектив нетерпеливо из того безмерно далёкого мгновения более шестидесяти лет назад, он хочет поскорее вернуться из неподвижности, к которой его принудили взрослые, к движению, к игре.
Двухэтажный финский дом на тихой улочке Таллина между больницей и кладбищем. У забора больницы высокая трава, в которой малыши проторили свои тропинки и где так приятно прятаться от взрослых. Вот появляется мама и обеспокоенно зовёт его, а он не отзывается, он смеётся, наслаждаясь тем, что его никто не может найти. Он представляет себе её радость, когда, наконец он отзовётся и встанет… А пока он управляет реальностью!
Мама смотрит на траву, на улицу, но нигде его не видит.Она не на шутку обеспокоена, спрашивает у прохожих, не видели ли они мальчика — нет, никто не видел… Девочка Элли, с которой он только что играл его не выдаёт, отрицательно качает головой… Ну, теперь хватит: насмеявшись, он встаёт: «Мам, а я тут!»
Но это почему-то не радует её. Он подбегает к ней, она поднимает с земли чёрную случайную резинку и крепко взяв его за руку бьёт! О как больно руке! Она никогда его не била и ей кажется, что удар несильный, но это резинка, хоть и не такая твёрдая как дерево обладает удивительным свойством растягиваясь и сокращаясь, боль усиливать…
По улице проезжает голубенький москвич. «А если бы ты попал под машину?» Больно и обидно до слёз: при чём тут машина, он никогда бы не попал под машину: плохо может быть только с другими, а с ним не может случиться никогда ничего плохого! Разве она этого не знает? Ведь он — это Он! И весь этот свет создан ради него!
Другой сон.
Молодой мужчина в светло-стальном костюме в белом зале, заполненном людьми. В сердце греет торжество, несмотря на то, что лицо сдержанно неподвижно. Эти люди собрались из-за его новой книги… Писатель! Он сидит за столом напротив зала. Пожилая женщина говорит о нём, о его романе.
— Вот литературная радость — эта книга! Погружает в себя, не отпускает, ведёт… думала, что буду читать постепенно, несколько дней, а прочитала на одном дыхании за 4 часа. Удивительно соразмерное сочетание историчности и концептуальности. Живые характеры -героев видишь-слышишь!— полный «эффект присутствия»… Да пусть он сам почитает!..
Да пусть почитает! Пусть почитает! — доносится из зала.
Мужчина открывает книгу. Читает.
«Это был, собственно, тот самый мужик, которому в 1915 году перерезали горло, но он чудом выжил и после следующей пасхи вышел вновь в поле сеять зерна. Тот самый, который все время как-то скромно оставался за рамками нашего повествования, ожидая своей минутки. Его еще будут много раз убивать: забьют по доносу в сталинских застенках, он погибнет под линией Маннергейма, сгорит в танке под Курском, упадет на пороге своего дома в Карабахе, скошенный автоматной очередью… Но на каждую пасху он будет снова воскресать, мять и нюхать красную землю, потом выходить в поле сеять. А осенью в его квадратных ладонях будут перекатываться не патроны, а золотые зерна хлеба или тлеть красным, желтым и зеленым сквозь матовую пленку ягоды виноградной кисти. И труд этот никогда не был и не будет рабским, ибо как может быть рабским волшебство рождения и произрастания?»
-Опять обосрался! Опять обосрался! А ещё интеллигент, плять! — кричит разъярённая санитарка.
Его тело грубо переворачивают, швыряют, обтирают, снова бросают. Сыро. Холодно. «Когда ж ты сдохнешь!»

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Амаяк Тер-Абрамянц: МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

  1. Очень впечатлило! Отличная зарисовка! Жаль, что так мало на этом сайте вменяемых авторов.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.