Амаяк Тер-Абрамянц: МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

Loading

Двухэтажный финский дом на тихой улочке Таллина между больницей и кладбищем. У забора больницы высокая трава, в которой малыши проторили свои тропинки и где так приятно прятаться от взрослых. Вот появляется мама и обеспокоенно зовёт его, а он не отзывается, он смеётся, наслаждаясь тем, что его никто не может найти. Он представляет себе её радость, когда, наконец он отзовётся и встанет… А пока он управляет реальностью!
Мама смотрит на траву, на улицу, но нигде его не видит.Она не на шутку обеспокоена, спрашивает у прохожих, не видели ли они мальчика — нет, никто не видел… Девочка Элли, с которой он только что играл его не выдаёт, отрицательно качает головой… Ну, теперь хватит: насмеявшись, он встаёт: «Мам, а я тут!»

МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

 Амаяк Тер-Абрамянц

Боюсь не смерти — предсмертия, длительной обессиливающей болезни, когда некому стакан воды подать, когда сутками лежишь в собственном дерьме и становишься отвратительным, обузой для близких и друзей, когда вся прошедшая жизнь с её радостями и горестями становится сном чужого человека.
Да и в самом деле, был ли тот человек, вот этот аккуратненький мальчик лет шести на трёхколёсном велосипеде на чёрно-белой фотографии? Он в костюмчике с короткими штанишками, смотрит в объектив нетерпеливо из того безмерно далёкого мгновения более шестидесяти лет назад, он хочет поскорее вернуться из неподвижности, к которой его принудили взрослые, к движению, к игре.
Двухэтажный финский дом на тихой улочке Таллина между больницей и кладбищем. У забора больницы высокая трава, в которой малыши проторили свои тропинки и где так приятно прятаться от взрослых. Вот появляется мама и обеспокоенно зовёт его, а он не отзывается, он смеётся, наслаждаясь тем, что его никто не может найти. Он представляет себе её радость, когда, наконец он отзовётся и встанет… А пока он управляет реальностью!
Мама смотрит на траву, на улицу, но нигде его не видит.Она не на шутку обеспокоена, спрашивает у прохожих, не видели ли они мальчика — нет, никто не видел… Девочка Элли, с которой он только что играл его не выдаёт, отрицательно качает головой… Ну, теперь хватит: насмеявшись, он встаёт: «Мам, а я тут!»
Но это почему-то не радует её. Он подбегает к ней, она поднимает с земли чёрную случайную резинку и крепко взяв его за руку бьёт! О как больно руке! Она никогда его не била и ей кажется, что удар несильный, но это резинка, хоть и не такая твёрдая как дерево обладает удивительным свойством растягиваясь и сокращаясь, боль усиливать…
По улице проезжает голубенький москвич. «А если бы ты попал под машину?» Больно и обидно до слёз: при чём тут машина, он никогда бы не попал под машину: плохо может быть только с другими, а с ним не может случиться никогда ничего плохого! Разве она этого не знает? Ведь он — это Он! И весь этот свет создан ради него!
Другой сон.
Молодой мужчина в светло-стальном костюме в белом зале, заполненном людьми. В сердце греет торжество, несмотря на то, что лицо сдержанно неподвижно. Эти люди собрались из-за его новой книги… Писатель! Он сидит за столом напротив зала. Пожилая женщина говорит о нём, о его романе.
— Вот литературная радость — эта книга! Погружает в себя, не отпускает, ведёт… думала, что буду читать постепенно, несколько дней, а прочитала на одном дыхании за 4 часа. Удивительно соразмерное сочетание историчности и концептуальности. Живые характеры -героев видишь-слышишь!— полный «эффект присутствия»… Да пусть он сам почитает!..
Да пусть почитает! Пусть почитает! — доносится из зала.
Мужчина открывает книгу. Читает.
«Это был, собственно, тот самый мужик, которому в 1915 году перерезали горло, но он чудом выжил и после следующей пасхи вышел вновь в поле сеять зерна. Тот самый, который все время как-то скромно оставался за рамками нашего повествования, ожидая своей минутки. Его еще будут много раз убивать: забьют по доносу в сталинских застенках, он погибнет под линией Маннергейма, сгорит в танке под Курском, упадет на пороге своего дома в Карабахе, скошенный автоматной очередью… Но на каждую пасху он будет снова воскресать, мять и нюхать красную землю, потом выходить в поле сеять. А осенью в его квадратных ладонях будут перекатываться не патроны, а золотые зерна хлеба или тлеть красным, желтым и зеленым сквозь матовую пленку ягоды виноградной кисти. И труд этот никогда не был и не будет рабским, ибо как может быть рабским волшебство рождения и произрастания?»
-Опять обосрался! Опять обосрался! А ещё интеллигент, плять! — кричит разъярённая санитарка.
Его тело грубо переворачивают, швыряют, обтирают, снова бросают. Сыро. Холодно. «Когда ж ты сдохнешь!»

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Амаяк Тер-Абрамянц: МЕЖДУ ДВУМЯ ВЕЧНОСТЯМИ

  1. Очень впечатлило! Отличная зарисовка! Жаль, что так мало на этом сайте вменяемых авторов.

Добавить комментарий для Леонид Рифенштуль Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.