Александр Левковский: Девять октав

Loading

Помимо всего прочего, Коля просто помешан на знаменитых бардах советских времён — и, особенно, на Владимире Высоцком -— и постоянно, с утра и до вечера, тихо бурчит себе под нос что-нибудь вроде: «Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу. Может, кто-то когда-то поставит свечу…». Или: «И это был воскресный день, и я не лазил по карманам…». Или: «В сон мне жёлтые огни, и хриплю во сне я — повремени, повремени, утро мудренее…».

Девять октав 

Рассказ

 Александр Левковский

 «Двадцать второго июня,
Ровно в четыре утра
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война».
 «Синий платочек», песня военных лет

1

Мне нравятся нежные мелодии, которые издают мобильные телефоны, извещая вас о том, что кто-то горит желанием с вами потолковать. Так приятно слышать мелодичные переливы звуков вместо бесстрастного сухого треска телефонного звонка. А если вам не по душе мелодия, заложенная в мобильник изначально, то вы можете свободно её поменять. Что я и сделала три месяца тому назад, летом нынешнего 2022-го года, — я убрала первоначальную мелодию и вставила вместо неё бравурный марш из нашего популярного музыкального телешоу «Девять октав», где я с 2017-го года заседаю в жюри.

 Впрочем, поменяла мелодию не я, ничего не смыслящая в тонкостях смартфонов, а мой сосед Коля, парнишка лет двадцати, гордо носящий лохматую разноцветную шевелюру (набор цветов включает в себя радугу из жёлтых, ядовито-зелёных и синих полос, пересекающих голову ото лба до затылка) и демонстрирующий одинокую серьгу в левом ухе, -— компьютерный гений и страстный болельщик нашего шоу. Он, кстати, гений во многих областях: например, в литературе (цитирует наизусть «Божественную комедию» Данте и рубайи Омара Хайяма) и в языках (знает бегло английский и французский). При всём этом гениальный Коля не окончил даже среднюю школу, гордо сообщив мне однажды: «Эта серятина не для меня!».

Помимо всего прочего, Коля просто помешан на знаменитых бардах советских времён — и, особенно, на Владимире Высоцком -— и постоянно, с утра и до вечера, тихо бурчит себе под нос что-нибудь вроде: «Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу. Может, кто-то когда-то поставит свечу…». Или: «И это был воскресный день, и я не лазил по карманам…». Или: «В сон мне жёлтые огни, и хриплю во сне я — повремени, повремени, утро мудренее…».

 Вручая мне мой мобильник с новой мелодией, Коля не преминул спросить — наверное, в сотый раз — когда же, наконец, мы возобновим наши «Девять октав».

— Полина Андреевна, — воскликнул он при этом, — без вашего шоу ну просто нечего смотреть в ящике!

— Что значит «нечего»? — возразила я. — Смотри «60 минут» с красавицей Ольгой Скабеевой…

— «С красавицей»!? — вскричал Коля и возмущённо затряс своей многоцветной шевелюрой. — Она же просто уродина! У неё улыбка, как у Медузы Горгоны. Полина Андреевна, вы, я вижу, ничего не смыслите в женской красоте, хоть и являетесь судьёй в вашем шоу… А вот вечернюю программу с вашим Аркадием Михайловичем я смотрю иногда с интересом.

Я глянула на Колю с сожалением. Всё-таки он ещё мальчишка, хоть и гениальный! Как можно смотреть «с интересом» на моего супруга, когда он орёт с экрана, широко разинув рот и размахивая сжатыми кулаками. Так и кажется, что этот герой вот-вот ринется в бой с автоматом Калашникова в руках и собственноручно захватит Киев. Или, как положено сейчас говорить, «освободит Киев от нацистов и бандеровцев».

…У меня к моему соседу Коле очень тёплое, почти родительское, чувство. Детей у нас с Аркадием нет, и гениальный Коля, живущий с престарелой бабушкой в соседней «хрущёвке», заменяет мне моего несуществующего сына, которого я так и не родила. Когда он посещает меня — а он это делает, к великому неудовольствию Аркадия, как минимум, раз в неделю (он обожает современную американскую литературу и, особенно, «судебные романы» Джона Гришэма, а у меня дома -— целая библиотека американских книг), -— я с ним ну просто отдыхаю душой. Ведь мы с Аркадием давным-давно живём, как кошка с собакой, и мне с ним просто не о чём говорить; он целыми днями занят своей идиотской телевизионной программой. Мы уже лет десять даже спим по разным спальням в нашей роскошной семикомнатной двухэтажной квартире. А с Колей я могу, угощая его чаем с его любимыми сушками и абрикосовым вареньем, обсудить последние театральные и литературные новости, поболтать по-английски, рассказать ему, широко раскрывшему рот от удивления, какие-нибудь экзотические подробности из моих скитаний по Америке.

  С тех пор как наш президент начал преступную атаку на Украину, я полностью прекратила смотреть все наши лживые телевизионные каналы. Вообще-то мне всегда была безразлична любая политика — как российская, так и американская. Так было и тогда, когда я жила в послесоветской России 90-х годов и была довольно известной эстрадной певицей; и тогда, когда я эмигрировала в Америку и зарабатывала на жизнь исполнением шансонов собственного изготовления; и тогда, когда через десять лет, разойдясь с Валерием и по глупости оставив ему девятилетнюю Леночку, я вернулась с моим вторым мужем Аркадием в Россию на пике известности и стала Заслуженной Артисткой России. 

Меня всегда интересовала не политика и даже не моя семья, а исключительно моя артистическая карьера. И в этом смысле я, конечно, была эгоисткой. 

Но вот сейчас, когда я вспоминаю мою Леночку, слёзы навёртываются на мои глаза, и опускаются руки, и хочется упасть на тахту и забыться во сне…

…Коля взмахнул рукой. — Не напоминайте мне об этой идиотке Скабеевой! Вы мне лучше скажите, когда же, в конце концов, вы начнёте новый сезон с «Девятью октавами»

*****

Этот же вопрос, но в более категорической форме, задал мне Виктор Анатольевич Маломуж, курирующий нашу программу с 2017-го года на телевизионном канале «Москва поёт!». Кстати, этому нашему куратору не мешало бы поменять свою необычную фамилию «Маломуж» на более соответствующую реальности «Многожён», ибо этот шестидесятилетний толстяк был женат три раза и, ходят слухи, готовится к четвёртой женитьбе. Он даже ко мне клеился в прошлом году, но я специалист в этих делах и быстренько его «отклеила»

Он-то и позвонил мне вчера, разбудив меня в шесть утра маршевой мелодией моего смартфона.

— Полина, — прохрипел явно не выспавшийся Виктор Анатольевич, — ты обещала прислать мне список участников «Девяти октав». Где этот список? Мне не дают покоя мои кремлёвские боссы.

Я помолчала, собираясь с мыслями. Что мне ответить Маломужу?

Что я до смерти сожалею, что согласилась на его предложение попробовать возродить «Девять октав»?

Что я связалась с дюжиной бывших участников нашего популярного шоу и обнаружила, что мне с ними не по пути?

И что я окончательно поняла, что не смогу в эти кошмарные времена даже думать об атмосфере бравурного музыкального шоу в разгар страшного русско-украинского кровопролития?

А лучше всего было бы, если б я набралась храбрости и рассказала Виктору Анатольевичу в подробностях долгую, затянувшуюся за полночь, беседу с моим старым другом Геной Голиковым. Моя встреча с ним была последней после того, как переговоры с несколькими потенциальными участниками новых «Девяти октав» завели меня в окончательный тупик.

2

Народный Артист России Геннадий Александрович Голиков, худой джентльмен лет пятидесяти, всегда безукоризненно одетый, всегда при галстуке и нагрудном платочке, известный эстрадный певец с многолетним стажем, член нашего жюри, был моим закадычным другом ещё со времени моей американской эмиграции. С 2017-го года, в течение пяти лет, мы с ним сидели рядышком в удобных судейских креслах и раздавали оценки исполнителям шансонов на нашем шоу. Голиков всегда был многословен, даже витиеват, произнося речь перед тем, как объявить свою оценку. Но сейчас, когда, сидя в его кухне и распивая с ним бутылку Кинзмараули, я рассказала ему о предложении Маломужа, он был непривычно краток:

— Нет, Полюшка, ни в коем случае! — отрезал он. — Ни в каких шоу я принимать участия не буду.

Я удивилась. Это был единственный случай, когда намеченный мною кандидат на участие в шоу отказался от этой привилегии.

— Почему?

— Я уезжаю.

— Куда?

— Надеюсь, в Латвию. Говорят, латыши пока ещё пропускают нас. Вот соберём вещички, загрузим их утром в нашу Хонду — и прощай, Россия!

Я на пробу пустила в ход последний аргумент, которым снабдил меня Маломуж:

— Гена, — говорю, — канал будет платить тройной гонорар за судейство. Виктор Анатольевич твёрдо обещает.

— Провались они все к чёртовой матери с их гонорарами! Не могу я дольше жить в этой стране! Я задыхаюсь! Я не могу существовать в казарме! — Он шумно перевёл дыхание и вдруг спросил: — До меня дошёл слух, что этот новый выпуск «Октав» будет целиком посвящён военной теме; это правда?

— Да. Маломуж говорит, что кому-то в Кремле пришла в голову идея собрать лучших наших певцов и закатить патриотический концерт, где будут исполняться песни времён Великой Отечественной. Ну, типа «Жди меня», «Майскими короткими ночами…», «Едут, едут по Берлину наши казаки…» и «С берёз неслышен, невесом…».

И тут я внезапно услышала, как Геннадий Александрович своим замечательным рокочущим баритоном подхватил:

С берёз, неслышен, невесом,

Слетает жёлтый лист.

Старинный вальс «Осенний сон»

Играет гармонист… 

Я не удержалась и присоединилась к нему:

Вздыхают, жалуясь, басы

И, словно в забытьи,

Сидят и слушают бойцы,

Товарищи мои. 

Мы расхохотались, и я, встав из-за стола, на прощанье пожелала моему другу Гене счастливого и лёгкого пути, твёрдо зная, что лёгкого пути у него не будет. И, значит, со счастьем ему придётся подождать.

Но Гена, схватив меня за руку, усадил меня обратно в кресло.

— Ты куда? Ещё осталось полбутылки. Расскажи лучше, кого ты, кроме меня, пыталась уговорить.

— Да всех наших знаменитостей из прошлых сезонов. Всего двенадцать душ. — Я помолчала, глядя, как Гена разливает вино по бокалам. — Но если я стану тебе рассказывать в деталях, как я их всех уговаривала, то мы с тобой просидим тут до рассвета.

— Так ты выбери двух-трёх самых колоритных и расскажи, как ты пробовала заарканить их.

— Заарканить, говоришь? — Я отхлебнула винца и закусила конфетой «Белочка». — На них не надо было набрасывать никакого аркана — они все согласились, а семеро даже с восторгом восприняли идею.прославления российской армии.

— Стоп, стоп, стоп! При чём тут российская армия? Ведь речь идёт о Великой Отечественной. Тогда армия называлась, насколько я помню, сначала Красной, а потом Советской.

Я вздохнула. — Нет, Гена, ты просто не знаешь гениального кремлёвского замысла. Буквально вчера Маломуж позвонил мне и объявил новость -— оказывается, наши певцы должны будут чередовать пение патриотических песен с исполнением не менее патриотических речей, посвящённых нынешней войне в Украине. Ну вот, к примеру, Дима Кантауров споёт: «До свиданья, города и хаты. // Нас дорога дальняя зовёт. // Молодые смелые ребята, // На заре уходим мы в поход». А затем тот же Дима шагнёт к краю сцены, поближе к зрителям, и взволнованным голосом толкнёт речугу о том, как сейчас, во время Специальной Военной Операции по искоренению украинских нацистов, наши молодые смелые солдаты и ополченцы из Донбасса отправляются в поход по освобождению исконно русских земель на Луганщине. Понятно?

— И что тебе ответил Дима на это предложение?

— С восторгом согласился!

— С восторгом!?

— Именно. И при этом весьма красноречиво прочёл мне лекцию о нашем долге перед многострадальным украинским народом, порабощённом бандеровцами и превращённом в раба кровожадного дяди Сэма. Кстати, «американская» тема звучала в моих переговорах и с другими нашими певцами-патриотами. Даже, представь себе, Марина Лабутина, эта тихая спокойная женщина, прекрасное колоратурное сопрано, уже не слишком молодая…

— Сколько ей? — перебил меня Гена. — Лет сорок?

— Сорок два. Так вот, даже Марина прозрачно намекнула мне в нашем разговоре, что, мол, «вы, Полина Андреевна, прожив в Америке немало лет, должны знать звериный облик американского империализма!». Я разозлилась, и мы с ней крупно повздорили. Она даже сказала: «Вы, Полина Андреевна, кажетесь мне сейчас больше американкой, чем русской!» 

Она в своём уме?

— Не уверена. Точнее, уверена, что не в своём. И она далеко не одинока в своих идиотских убеждениях! Вот, к примеру, вчера я получила вот это длинное сумбурное послание от Вячеслава Борисовича Меркулова, с которым у меня была горячая перепалка накануне. — Я вынула из сумочки мой обновлённый Колей смартфон, отыскала почту и протянула телефон Гене. — Читай, пожалуйста, вслух. Я хочу ещё раз вникнуть в этот бред. Может, там есть какое-то рациональное зерно. Он, представь себе, считает меня чуть ли не ответственной за все злодеяния заокеанских воротил с Уолл-Стрита.

Гена надел очки и вгляделся в экран смартфона.

«Дорогая Полина, — начал он, — Несколько дополнений к нашему вчерашнему спору. Ваша страна (США) ведёт войну против моей — России, используя для этого украинскую армию, тотальную ложь в информационном пространстве планеты и беспрецедентное давление на другие страны. 

Украина не случайно 8 лет под управлением США вела боевые действия со своими неподконтрольными территориям на своём востоке. Всё это время в этой топке ковалась боеспособная армия, мотивированная на ненависти к России и русским…». 

Гена поднял на меня глаза. — Полюшка, я не в состоянии читать это дальше. Я где-то уже слышал нечто подобное. Этот старый осёл Меркулов просто взял и переписал кусок из чьей-то «патриотической» статьи.

— Или он слишком часто слушал дискуссии на ежевечернем шоу моего Аркадия. Там можно услышать перлы и похлеще… И заметь -— Меркулов так и пишет мне «Ваша страна (США)…». То есть я для него — американка, враг, иностранный агент. И только потому, что я жила десять лет в Штатах. И подумать только! — ведь он пять лет сидел рядом со мной за судейским столом, был мил и обаятелен, а теперь пишет такую чушь! Неужели пропаганда может так одурманить мозги семидесятилетнего старика, что он начинает верить в этот бред!? Вот так же, как верят в этот бред Михалков, Газманов, Полина Гагарина и Машков!

Гена отрицательно мотнул головой. — Нет, не думаю, что все эти Михалковы, Певцовы, Машковы, Охлобыстины, Безруковы, Басковы — и вот в нашем случае, Марина Лабутина, Дима Кантауров и Вячеслав Меркулов, -— что все они на самом деле верят в то, что они орут со сцен, трибун и телеэкранов. Они верят в хорошие деньги, в большие зарплаты — и в этом всё дело.

— Боже! — почти простонала я. — Что это за люди! И в какой страшной стране мы живём! Помнишь, Гена, вот эту песню Высоцкого?

«Грязью чавкая, жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена.

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна…» 

О нет! — решительно возразил Гена и даже сделал отсекающий жест ладонью. — Дело с Россией. Полюшка, значительно сложнее. Есть, я верю, и другая Россия! Там у Высоцкого, если ты помнишь, есть и такие нежные ласковые строки о нашей родине:

«Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною.

Перед солоно— да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною…».

Я кивнула. — Конечно, есть и другая Россия, но где она? Её не видно… И знаешь, Гена, ведь из двенадцати человек, с которыми я вела переговоры, ни один не высказался вот так решительно, как это сделал ты. Мол, идите вы все к такой-то матери с вашими шоу в такие страшные времена! Нет, все согласились… Ладно, хватит об этом. — Я встала и обняла моего старого друга. — Прощай, Гена. Будь здоров. И пусть тебе сопутствует удача на бездушном загнивающем Западе!

*****

Садясь в машину, я мельком глянула на часы. Была половина первого ночи 21-го сентября.

3 

В этот судьбоносный день, 21-го сентября, по стране объявили мобилизацию.

Моя первая мысль была — что будет с Колей?! Ведь заберут его, оденут в эту мерзкую пятнистую форму, сунут ему в руки автомат, научат стрелять и отправят в Украину — под пули и снаряды «бандеровцев» и «нацистов»!

И, может быть, он даже окажется под Харьковом, недалеко от Валерия и Леночки. И будет стрелять в бойцов, защищающих мою дочь.

Что делать? Что предпринять, чтобы предотвратить этот ужас — призыв моего Коли в армию, истребляющую Леночкину Украину?! В армию, где его почти наверняка убьют!

Я в бессилии опустилась в кресло, бездумно глядя в окно, за которым низко проплывали тяжёлые осенние облака. Как спасти Колю! Куда его отправить? Может, в Латвию, вслед за Геной? А было бы лучше всего, если б оказался он сейчас в Америке, где у меня ещё остались мои старые друзья… 

…И едва я подумала об Америке, как у меня перед глазами возникла девятилетняя Леночка, которую я оставила в Штатах летом 2005-го… И поплыла перед глазами далёкая заокеанская страна… И поплыл Бруклин, где я пела в ресторанах и концертных залах на Брайтон-Бич… И штат Нью-Джерси, где родилась Леночка и где мы с Валерием прожили десять лет — с 95-го по 2005-й. 

Валерий до эмиграции был врачом в Харькове, но оказавшись в Америке, он обнаружил, что советский диплом об окончании мединститута надо в Штатах подтвердить. А это «подтверждение» означало, что ему придётся, как минимум, два-три года переучиваться, работать за гроши в так называемой «резидентуре» и сдавать экзамены. А также учить английский, чтобы довести его до требуемого высокого уровня. 

Но с «резидентурой» он долго не мог справиться и поэтому постоянно подрабатывал медбратом на Скорой Помощи. Я зарабатывала больше, чем он, но мы всё равно едва сводили концы с концами. 

Отцом Валерий был отменным. Он без конца в свободное время возился с дочкой, обучал её катанью на коньках, покупал ей цветные карандаши и краски, что-то рисовал с ней и учил её петь. Я помню, как наши гости в восторге слушали, как шестилетняя Леночка, стоя на стуле, исполняла чудную украинскую песню о любви под названием «Кохана» (то есть, «Любимая»): 

«Зорi, як очі, дивляться крізь на нас.
Серце не хоче, щоб проминув цей час.
Xай в цю хвилину піснею лине
Понад землею радість моя! 

Кохана! Мрій кришталевих цвiт!
Кохана! Тобі дарую світ! 

Кохана!
Сонце і небо,
Море і вітер – Це ты, це ты 

Кохана!
Сонце і небо,
Море і вітер –
Це ты, це ты».

Валерий настойчиво учил её с самых ранних лет украинской мове, и к шести годам Леночка уже пела в детском хоре украинского храма Святого Андрея в Баунд-Бруке, штат Нью-Джерси, — в том самом храме, где семью годами ранее отмечалось наше с Валерием венчание. 

(Забегая вперёд, скажу, что у Лены обнаружились прекрасные певческие способности, она успешно окончила знаменитую консерваторию Джулиард в Манхэттене и впоследствии, вернувшись с Валерием в Украину, поступила в Харьковский Театр Оперы и Балета и стала там звездой). 

А потом случилось то, в чём я винила и виню себя до сих пор – в бруклинском ресторане «Император», где я в ту пору выступала, я встретила Аркадия, молодого, богатого, красивого, успешного корреспондента какого-то московского телевизионного канала и влюбилась без памяти. Он жил в так называемом «русском городке» в районе 40-х улиц в Манхэттене, рядом со зданием ООН, и мы там долго встречались с ним тайком. 

И как результат — в 2005-м мы с Валерием разошлись. Я была молодой влюблённой дурой и, по безоговорочному настоянию Аркадия, оставила Леночку Валерию. 

Большей глупости и большего преступления я не сделала за всю свою жизнь! 

И вот теперь они оба, Валерий и Леночка, живут в Харькове под постоянным российским ракетным обстрелом и периодически кочуют из своих квартир в бомбоубежища. Лена недавно написала мне, что Валерия назначили директором госпиталя в Киеве и он на днях уезжает туда. «А я, — писала она, — собираюсь присоединиться к папе и дать несколько концертов для раненных бойцов в его госпитале». 

«Леночка, — писала я в ответ, — посмотри в Интернете старый советский фильм времён Отечественной войны «Актриса»? Там Зоя Владимировна Стрельникова поёт в госпитале перед раненными бойцами «Куплеты Периколы» из Оффенбаха. Я так и вижу тебя в этом госпитале, дорогая моя, с гитарой в руках…».

*****  

Я тряхнула головой. Хватит! Долой американские воспоминания! Сейчас надо думать только об одном -— о том, как мне спасти Колю!

4 

Я поселила Колю на втором этаже нашей квартиры и строго-настрого наказала не высовывать носа на улицу.

Полина Андреевна, — почти стонал он, — это невозможно! Меня выгонят с работы. И как без меня будет жить бабушка? И что я буду делать у вас целыми днями?

— Сиди перед своим компьютером или читай Гришэма. О бабушке я позабочусь. Побудешь у меня, пока я не придумаю, как переправить тебя за границу. Главное — не попадайся на глаза Аркадию Михайловичу.

Вот это и было одной из основных моих забот — как обезопасить Колю от моего супер-патриотического супруга, гневно клеймящего с экрана «гнусных дезертиров, бегущих, как крысы с тонущего корабля, из нашей сражающейся Родины». 

…— Аркадий, — сказала я ему. — Запомни! -— если ты выдашь Колю ищейкам из военкомата, я не прощу тебе этого до конца твоих дней! Нормальной жизни у тебя больше не будет. Я уйду от тебя и заберу с собой по суду половину твоего награбленного у народа состояния. Понял? 

Он молча кивнул. За годы рабского служения Кремлю он, получая многомиллионную зарплату, накупил несколько квартир в Москве и Петербурге, построил усадьбу на Рублёвском шоссе, приобрёл три машины — и я надеялась, что потеря половины этого богатства будет достаточным залогом его молчания по отношению к несчастному Коле. 

Но я ошиблась.

*****

Через два дня, вернувшись поздно вечером домой, я не застала ни Колю, ни Аркадия. На кухонном столе лежала записка: «Дорогая П.А., меня забрали в военкомат. Позвоню, когда смогу. К.»

Кровь бросилась мне в голову. Значит, сволочь Аркадий выдал его. Гад! Мерзавец! Кремлёвская подстилка!

На ватных ногах я поднялась в свою спальню на второй этаж и повалилась на кровать. Полежала несколько минут и поплелась в ванную за снотворным. Приняла двойную дозу мелатонина и опять рухнула на постельное покрывало.

Значит, путь для моего Коли сейчас только один — в Украину…

Я закрыла глаза.

И тут внезапно, в недрах моего измученного мозга, сначала едва слышно, а потом всё сильнее и сильнее, зазвучала знакомая мне с юных лет бравурная мелодия:

«По выжженной равнине,
За метром метр,
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».

На «первый-второй» рассчитайсь!
Первый-второй!
Первый, шаг вперед! — и в рай,
Первый-второй!»

Слёзы хлынули из моих глаз. Я рыдала безудержно, безостановочно, и не было у меня сил остановить поток слёз.

А потом мелатонин сделал своё дело — и я задремала. А затем погрузилась в глубокий судорожный сон.

…И в глубине этого сна мне вдруг привиделся Киевский вокзал Москвы. Платформа, до краёв заполненная призывниками, среди которых, конечно же, есть где-то мой Коля, но я его не вижу. Но вот что удивительно! — никто на платформе не движется и даже не шевелится. Все либо сидят на своих рюкзаках, либо стоят, тесно прижавшись друг к другу.

А-а, вот в чём дело! — ведь перед солдатами стою я, держа в руках гитару, и ребята замерли в ожидании моей песни. Я медленно беру два-три аккорда и начинаю петь:

«Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги —
Значит, скоро и
 нам уходить и прощаться без слов.
По
 нехоженым тропам протопали лошади, лошади,
Неизвестно к
 какому концу унося седоков». 

Я перевела дух и обвела взглядом толпу, пытаясь найти Колю. Безуспешно. Моего Колю я не увидела.

И вдруг, крупным планом, как в кино, на меня из толпы надвинулось Колино лицо, -— но уже без разноцветной шевелюры и без одинокой серьги в ухе. Он, прижав щеку к дулу автомата, смотрел на меня, улыбаясь, и тихо говорил: «Не волнуйтесь, Полина Андреевна. Всё будет хорошо. Мы увидимся, поверьте мне…»

Вновь ручьём потекли мои слёзы. Я вытерла их и снова тронула струны гитары:

«Темнота впереди!
Погоди!
Там — стеною закаты багровые.
Встречный ветер, косые дожди
И дороги — дороги неровные.

Там — чужие слова,
Там — дурная молва,
Там ненужные встречи случаются.
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте…»
 

И тут меня озарила простая мысль — ведь это и есть тот самый концерт «Девять октав», который я так безуспешно пыталась возродить! И я тут не единственная его участница. Вот из белёсого тумана, вдруг покрывшего платформу, возникают очертания больничной палаты, заполненной раненными бойцами. Я напряжённо вглядываюсь. Да ведь это та самая палата, в которой выступала Зоя Владимировна Стрельникова из фильма «Актриса»! Но вместо Стрельниковой перед бойцами сидит на стуле Леночка, держа на коленях гитару.

Значит, это и есть тот самый киевский госпиталь, где она даёт концерт. Но не легкомысленные «Куплеты Периколы» поёт моя Леночка, а вот эту знаменитую песню Высоцкого:

«Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя!»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время.

Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя.

Как разрезы, траншеи легли,
И воронки, как раны, зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.

Она вынесет всё, переждёт,
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поёт,
Что она замолчала навеки?!

Нет! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин,
Ведь Земля — это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу!

Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время».

А затем вступаю я и завершаю наш новый концерт «Девять октав» вот этими прощальными строками:

«А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
И когда наши кони устанут под нами скакать,
И когда наши девушки сменят шинели на платьица, —
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!»
Print Friendly, PDF & Email

25 комментариев для “Александр Левковский: Девять октав

  1. Anatoly+S:
    02.11.2022 в 22:24
    «когда говорят пушки – музы молчат» — с каких это пор? Пушки говорят именно когда музы молчат! Это рассказ о современной России, преступной и аморальной.
    __________________________________
    Согласна с вами. Но так прямо — это для документалистики, а не для художественного рассказа. Выходите на площадь, клеймите, читайте стихи, публикуйте воззвания, письма, пишите о поэзии Высоцкого в преломлении к этой войне. На Портале публиковались прекрасные стихи Т.Вольтской и др.
    Если мы смотрим войну по ТВ (настало такое время), если мы слышим свидетельства очевидцев о расстрелах, пытках, казнях, изнасилованиях, то о каких художественных рассказах может идти речь? Может, автор сказал что-то новое, чего мы не знаем, черпая информацию из СМИ? Увы, все стенания героини не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит на самом деле. Вы пишете: «Это новый стиль современного рассказа: супер реализм, в котором могут звучат и реальные события, и реальные имена героев и антигероев: Газманова и прочих. Не все готовы к этому стилю». А по-моему, это чистой воды литературная спекуляция.

    1. Оставьте этот Ваш декаданс для библиотеки благородных девиц. Нормальная сегодняшняя литература ближе к боксу, а не к художественной гимнастике. Я и многие пишущие не только смотрят войну по телевизору, но и участвуют, воюют, кто как может.

  2. Чем хорош автор — тем, что его ни с кем не спутаешь.

    Что не напишет, или – голимая гениальность, или – беспросветная мудрость.

  3. «Ну шо же ви, господа, всё лаетесь и лаетесь, ведь написано сверху ПРОЗА».
    А то что Высоцкий — русскоязычное «наше всё», впрочем, как и двое других их троицы ВЕЛИКИХ — Галич и Окуджава, знаем мы и так.

    Мне же другой малозаметный момент показался щемящим — прощальная встреча на вокзале. Что-то в этом отдалённо общее с финальной сценой на парижском вокзале в 1942 году из финала замечательного фильма «Месье Кляйн» — добровольный отъезд на почти верную смерть (признаю, что другие детали сравниваемых — «ну совсем разные») .

  4. Я не литературный критик, но моё впечатление такое. Началось как некий политический памфлет, уже хотел бросить. Но потом тронуло за душу, конечно Высоцкий сыграл свою роль.

  5. Великолепный рассказ! И это не рассказ о Владимире Высоцком. Автор позвал Высоцкого в соавторы. И Высоцкий своими нетленными стихами поддержал автора. Это новый стиль современного рассказа: супер реализм, в котором могут звучат и реальные события, и реальные имена героев и антигероев: Газманова и прочих. Не все готовы к этому стилю.
    «когда говорят пушки – музы молчат» — с каких это пор? Пушки говорят именно когда музы молчат! Это рассказ о современной России, преступной и аморальной.

  6. Yakov Kaunator:
    02.11.2022 в 16:00
    И — наивны те читатели, которые только это и увидели. Рассказ вовсе не об этом.
    Рассказ посвящён Владимиру Высоцкому. При жизни он всех ставил в тупик: к кому отнести его? К бардам? К поэтам? А он был ГЕНИЕМ. К кому вы отнесёте гения? Вот то-то и оно…
    40 лет назад Высоцкий скончался… А сегодня мы увидели в рассказе Александра, какими провидческими оказались стихи Высоцкого, написанные им лет 50 назад до описываемых в рассказе событиях.
    ___________________________
    Ну уж нет, уважаемый Яков, – мухи отдельно, а котлеты отдельно. В первую очередь надо определиться с форматом, когда делаешь «моментальный снимок эпохи». Я имею в виду литературный жанр. Все эти упоминаемые газмановы, машковы, скабеевы и пр. – уместны в публицистике, но не в художественном рассказе. А пафос годится для политического памфлета, заявления, обращения к общественности. Тем более, вы и сами знаете, «когда говорят пушки – музы молчат». Если вы увидели в творчестве Высоцкого провидческие мотивы – прекрасно. Пишите об этом, воздайте ему должное. Но тогда это будет совсем другой рассказ, в центре которого будет Высоцкий, а не дамочка с ее сопливо — слезливыми рефлексиями.

    1. Дамочке с её сопливо-психиатрическими рефлексиями: занимайтесь «саранчой и гусеницами в контексте блошиного рынка в Хайфе» и не лезьте в обсуждение литературы, которая для вас — «котлеты с мухами»…

      1. «Но с «резидентурой» он долго не мог справиться и поэтому постоянно подрабатывал медбратом на Скорой Помощи. Я зарабатывал больше, чем он, но мы всё равно едва сводили концы с концами… Вот это и было одной из основных моих забот — как обезопасить Колю от моего супер-патриотического супруга, гневно клеймящего с экрана «гнусных дезертиров, бегущих, как крысы с тонущего корабля, из нашей сражающейся Родины». 
        ———————————————————-
        хорошо бы позаботиться, чтобы у читателя не возникли подозрения, что Полина – он 🙂
        И ВООБЩЕ, с дамами следует разговаривать повежливей, — в любой ситуации.

  7. Написано:
    «Он, кстати, гений во многих областях: например, в литературе (цитирует наизусть «Божественную комедию» Данте и рубайи Омара Хайяма) и в языках (знает бегло английский и французский).»
    ———————————
    «Божественная комедия» написана по-итальянски, рубайи Хаяма, наверное, на фарси. Вряд ли он знает, кроме английского и французского, ещё и эти два языка. Но и русские переводы всех этих сочинений запомнить наизусть невозможно, тем более, что в Божественной Комедии, кроме Ада, есть еще Рай и Чистилище. Сильное преувеличение, как и то, что Коля «знает бегло английский и французский. » Кстати, русские переводы Хаяма довольно примтивная литературщина.

  8. Дорогой Яков, Вы опять — как и в Вашем комментарии к моему предыдущему рассказу об этой страшной войне! — попали в точку. Конечно, это рассказ ПОСВЯЩЁН ВЫСОЦКОМУ, и без Высоцкого он просто не смог бы состояться! Ведь сюжетная канва здесь — песенный концерт, и какие же песни о нашем преступном настоящем мог бы я предложить без песен этого гениального провидца, поэта и композитора!?

    Отдельный вопрос — был ли Высоцкий гением? Несомненно! Он — единственный из российских литературных деятелей 20-го века, имеющий право на этот титул! Прав писатель Веллер, заявивший однажды (цитирую по памяти): «В тысячелетней истории России не было более народного поэта, чем Владимир Высоцкий».

    Я, пожалуй, извлеку из моего архива мою старую статью о Высоцком (напечатаннуь в 1974 году в Вильнюсе), где я подробно разобрал многие аспекты творчества этого удивительного человека, этой глыбы, в полном смысле этого слова. Думаю поместить эту статью в «Мастерской».

    Спасибо, Яков!

  9. Как делаются фотографии? Фотобумагу с засвеченным на ней кадром помещают в проявитель, затем, когда фотокадр проявился на бумаге, её, бумагу, помещают в воду, лучше под проточную из крана воду, чтобы смыть остатки проявителя, потом эту бумагу помещают в закрепитель, в фиксаж, чтобы навечно зафиксировать фотокадр на бумаге.
    Перед нами — отпечаток нашего сегодняшнего состояния. Мгновенный фотокадр «эпохи»…
    И — наивны те читатели, которые только это и увидели. Рассказ вовсе не об этом.
    Рассказ посвящён Владимиру Высоцкому. При жизни он всех ставил в тупик: к кому отнести его? К бардам? К поэтам? А он был ГЕНИЕМ. К кому вы отнесёте гения? Вот то-то и оно…
    40 лет назад Высоцкий скончался… А сегодня мы увидели в рассказе Александра, какими провидческими оказались стихи Высоцкого, написанные им лет 50 назад до описываемых в рассказе событиях.
    Что изменилось в России с тех самых пор, когда Высоцкий писал эти строки? НИ-ЧЕ-ГО… Да, понятное дело, он писал о других событиях, но те события как калька переложились в нынешние.
    Рассказ — о ГЕНИАЛЬНОМ Высоцком…

    1. Высоцкий, без сомнения, был талантливым поэтом (не знаю, уместно ли здесь слово «гений» — мы, как-то, привыкли этим термином «разбрасываться» направо-налево…), но объявлять его провидцем никаких оснований нет. Он много писал про «ту» войну, а войны, вообще, похожи друг на друга. Да, строчки про солдат группы «Центр» «удачно» совпали с «этой» войной — российско-украинской. Но это, именно, случайное совпадение, не более того. Вова Х. мог же не с Украины начать, а с Молдовы, той же, или снова — с Грузии… И тогда Высоцкий не оказался бы «гениальным»?.. Несерьезно, товарищ…

      1. Из Высоцкого, лет 50-60 назад:

        Подымайте руки, в урны суйте
        Бюллетени, даже не читав!
        Помереть от скуки! Голосуйте,
        Только, чур, меня не приплюсуйте –
        Я не разделяю ваш устав!

        ……
        А мы живём в мертвящей пустоте, –
        Попробуй, надави – так брызнет гноем…
        И страх мертвящий заглушаем воем,
        И вечно первые, и люди, что в хвосте.
        И обязательное жертвоприношенье,
        Отцами нашими воспетое не раз,
        Печать поставило на наше поколенье,
        Лишило разума и памяти, и глаз.
        И запах крови, многих веселя…

        «И запах крови, многих веселя…» Странными провидением оказались слова о запахе крови, многих веселящем
        https://45parallel.net/yakov_kaunator/belyy_aist_moskovskiy/

        1. «И запах крови, многих веселя…»

          Да, есть много совпадений с сегодняшним временем. Но причина не в провидческом, якобы, даре Высоцкого (а также Бунина, Гоголя, Ильфа и Петрова, Салтыкова-Щедрина, Чехова…), а в том, что Россия — такая «особая» страна — в ней столетиями ничего не меняется…

  10. В советское время ходила такая шутка: «В старину люди записывали гусиным пером вечные мысли. Сегодня пишут «вечным пером» (так, одно время, называли авторучку) — гусиные мысли.»

  11. Александр+Левковский: 02.11.2022 в 10:14
    У кого хороший стол, у того хороший стул…
    ____________________________________________
    Делитесь собственным опытом? На здоровье. А еще лучше написать об этом рассказ, облечь, так сказать, это в художественную форму. Желаю успеха.

    1. Прочитал недавно «Саранча и гусеницы в контексте блошиного рынка в Хайфе». Прекрасная вещь! Рекомендую!

    2. Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб )))
      А у кого есть и щит, и меч, того и на кривой кобыле не объехать.

      1. Страдающий от критики бездарностей воинствующий графоман, решил повеситься. Встал на стул, но он сломался. Влез на стол – он тоже развалился. Лестница-стремянка помогла осуществить задуманное.
        Из магазина пришла жена, и увидев свершившуюся трагедию, запричитала:
        Нет! Нет! Мое сердце не выдержит! Что ты наделал! Как ты мог? Новая мебель, только купили…

Добавить комментарий для Александр+Левковский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.