Генрих Иоффе: «СЕРЕДИНЫ НЕТ». ДВЕ ДИКТАТУРЫ

Loading

События 22-23 декабря 1918 г. провели глубокую черту под целым периодом русской революции, в течение которого ее демократические силы пытались сами одолеть большевизм. После этих событий на всем протяжении гражданской войны флаг с лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!» уже не поднимался в России.

 «СЕРЕДИНЫ НЕТ». ДВЕ ДИКТАТУРЫ

Генрих Иоффе

Весной 1918 г. Чехословацкий корпус (около 50 тыс. солдат) в эшелонах двигался по Транс–Сибирской магистрали во Владивосток. Оттуда морем его предполагалось перебросить на Западный фронт. В ответ на попытки Советов разоружить некоторые эшелоны чехи подняли мятеж. Он в свою очередь спровоцировал антисоветские восстания, возглавляемые правыми эсерами в Поволжье, Южном Урале и Сибири. Образовалось два правительства: комитет Учредительного собрания (Комуч) с центром в Самаре и Временное Сибирское правительство с центром в Омске.

 Как писал член Комуча П. Климушкин, несмотря на имевшиеся разногласия между Самарой и Омском, необходимость «ворваться в Москву, перебить там всех комиссаров и конец всему», а также давление антантовских союзников, требовавших единения антибольшевистских сил, подталкивали Самару и Омск к сближению. В июле, а затем в августе 1918 г. состоялись рабочие встречи представителей двух правительств в Челябинске; на второй встрече было решено созвать в сентябре в Уфе Государственное совещание лидеров правительств, политических партий и организаций. Цель совещания — создать единую всероссийскую власть, противостоящую правительству большевиков.

 И вот Уфа 8 сентября 1918 г. «Сибирская гостиница», где происходило Государственное совещание, была окружена усиленными воинскими нарядами. На Совещание прибыло около 150 делегатов. Тон, конечно, задавали делегаты Комуча и Временного Сибирского правительства. Делегации других правительств (главным образом, казачьих и национальных), как писал один из участников, были лишь спутниками, вращавшимися в орбите этих двух «светил».

 Совещание открыла «бабушка русской революции», знаменитая Екатерина Брешко-Брешковская. В царские времена за революционную деятельность она много лет провела в тюрьмах, на каторге, в ссылках. Она была одним из создателей партии эсеров и ее Боевой (террористической) организации. При Керенском, несмотря на почтенный возраст, занимала железно-антибольшевистскую позицию: советовала посадить Ленина и других большевиков на баржу и утопить ее. В дни Уфимского совещания Брешко-Брешковской уже исполнилось 75 лет.

Наиболее видной политической фигурой в Уфе являлся правый эсер Николай Авксентьев. Это был в высшей степени образованный человек. В партии эсеров он занимал особую позицию: отрицал террор. В 1917 г. Авксентьев — член исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и председатель исполкома Совета крестьянских депутатов, министр внутренних дел Временного правительства. Как член Учредительного собрания, Авксентьев выехал в Сибирь для организации антибольшевистской работы. Его и избрали председателем на Уфимском совещании.

Далее шли фигуры меньшего калибра. Заместителями Авксентьева стали (от Комуча) правый эсер Е. Роговский — градоначальник Петрограда при А. Керенском; от Временного Сибирского правительства — «Ванька Каин» — И. Михайлов.

 В своей речи Авксентьев просил участников Совещания дать «великую Ганнибалову клятву не уезжать из Уфы, не построив единую русскую государственность, возглавляемую единым российским правительством».

 От имени Комуча декларацию зачитал В. Вольский. Она провозглашала принцип преемственности власти. Учредительное собрание, говорилось в ней, было демократически избрано в ноябре 1917 г., незаконно распущено большевиками в начале января 1918 г. и, следовательно, должно быть полностью восстановлено в своих правах. А до его нового созыва временная власть в России должна принадлежать Комитету членов Учредительного собрания.

 Декларацию Временного Сибирского правительства зачитал его министр И. Серебренников. В ней предлагалось создать новую временную всероссийскую власть в форме Директории из 5 членов. Она должна быть ответственной перед «будущим полномочным органом правильного волеизъявления народа». Идея власти того Учредительного собрания, которое было избрано при большевиках, отвергалась.

 Были зачитаны декларации и других делегаций, но они, в сущности, повторяли предложения Комуча или Временного Сибирского правительства. Смысл предложений был ясен: каждая из сторон стремилась укрепить собственные позиции в предвидении свержения большевиков. При этом личные амбиции в немалой степени довлели над общим интересом. Как писал один из участников, иногда даже создавалось впечатление, что «съехались не русские люди, а люди, чуждые и враждебные друг другу, вынужденные силой обстоятельств сговориться и идти на компромисс».

 Между тем, военная фортуна отвернулась от «Народной армии» Комуча и Сибирской армии Временного Сибирского правительства. В сентябре Красная армия взяла Казань и Симбирск, подходила к Самаре. Надо было торопиться. 23 сентября 1918 г. Уфимское государственное совещание завершило свою работу. Компромиссное решение, принятое после почти двухнедельных заседаний, постаралось объединить предложения комучевцев и сибиряков. Создавалось Временное всероссийское правительство — Директория — в составе пяти человек, персонально избранных на Государственном совещании и ни перед кем не ответственное. Но только до 1 января 1919 г., когда должно быть созвано то Учредительное собрание, которое закрыли большевики. Если к указанному сроку не удастся собрать 250 его членов, дата созыва того же Учредительного собрания отодвигалась еще на месяц, и к 1 февраля 1919 г. оно считалось полномочным в составе 170 членов. Тогда Директория обязана была сложить перед ним свою власть.

В состав Директории были избраны Н. Авксентьев, близкий к правым эсерам генерал Василий Болдырев, тяготевший к кадетам П. Вологодский, народный социалист Николай Чайковский и кадет Николай Астров. Поскольку некоторые из избранных в Уфе отсутствовали, то в Директорию временно ввели их заместителей (кадета В. Виноградова, эсера В. Зензинова, кадета В. Сапожникова).

 Своими основными задачами Директория провозгласила свержение большевистской власти, восстановление демократического строя, аннулирование сепаратного Брестского мира и продолжение войны с Германией вместе с союзниками до победного конца. На заключительном заседании Авксентьев заявил, что Директория твёрдо пойдёт по намеченному пути, не останавливаясь ни перед какими трудностями. Как впоследствии вспоминали некоторые участники уфимского совещания, в тот момент Авксентьев «чрезвычайно походил на Керенского, когда последний выступал на московском Государственном совещании» (август 1917 г.).

 В антибольшевистских политических кругах России итоги уфимского Государственного совещания были восприняты по-разному. Правые эсеры, меньшевики и близкие к ним считали, что эсеры «проуфили», во многом сдали свои позиции правым, т.е. конкретно тем, кто поддерживал Временное Сибирское правительство. Наоборот, некоторые кадетские лидеры были склонны считать, что Уфа для государственно мыслящих элементов — капитуляция, «социалистическая Каносса», воскрешение «непохороненного трупа», т.е. «керенщины». Но существовало и такое мнение, что следует подождать, пока Директория «приведёт Россию в порядок», а затем убрать и Директорию. Поговаривали: «ничего, за серыми всегда приходят черные». Тем не менее, поскольку Директория была верна Учредительному собранию 1918 г. — многолетней мечте всей российской демократии, Уфу считали хоть и шаткой, но все же победой. Лидер эсеров В. Чернов впоследствии писал в своих мемуарах: «Директория была для учредиловцев последней попыткой спасти дело демократии».

 Попыткой, как оказалось, неудачной. Красная армия осенью 1918 г. одерживала одну победу за другой и угрожала Уфе. Директории надо было эвакуироваться. Куда? В столицу Сибирского правительства — Омск?

 В. Чернов вспоминал: «Здесь кишмя кишели спекулянты, вперемежку со спекулянтами политическими, бандиты просто и бандиты официальные, жаждущие денег и чинов… Здесь царили «мексиканские нравы», здесь неудобные люди исчезали среди бела дня…». Коррупция и взяточничество достигли огромных размеров. Глава Сибирского правительства П. Вологодский записал в дневнике, что министр путей сообщения Д. Устругов сам рассказывал, как ему пришлось дать взятку чиновнику, от которого зависел пропуск министерского вагона. Сам же Вологодский беспрерывно жаловался в своём дневнике на бессилие что-либо изменить.

 Авксентьева предупреждали, что в Омске Директория «сунет голову в волчью пасть». Он говорил, что понимает это, но надеется, что «волк подавится». 14 октября Директория прибыла в Омск. Для нее заранее даже не приготовили помещений, и она разместилась в вагонах на железнодорожной ветке. В Омске зло шутили: «Правительство на ветке».

 Временное Сибирское правительство и его исполнительный орган — Административный совет — почти в полном составе стали «рабочим аппаратом» Директории, и уже одно это ставило ее в зависимость от тех правых настроений, которые набирали силу в Омске. Стремясь занять центристскую позицию, встать «над партиями», Директория пыталась вести некий «промежуточный», «средний» курс. Вследствие этого он становился непоследовательным, вялым, отталкивая как правых, так и левых. Глава внешнеполитического ведомства Ю. Ключников позднее писал: «В смысле текущей административной и организационной работы у членов Директории были пустые столы». И Директория быстро превращалась в заложника тех сил в Сибири, которые мечтали о военной диктатуре. Заговор и переворот с целью свержения Директории готовились сразу же по прибытии ее в Омск. Непосредственными организаторами переворота стали один из кадетских лидеров в Сибири Виктор Пепеляев, министр финансов Сибирского правительства И. Михайлов (все тот же Ванька Каин) и квартирмейстер Сибирской армии полковник А. Сыромятников. В курсе дела, скорее всего, были и некоторые представители антантовских союзников в Омске.

В ночь на 18 ноября к зданию, где находилась Директория, подошли две роты из отряда войскового старшины И. Красильникова и конный отряд казаков. Охрана была разоружена без особых проволочек. Н. Авксентьева, В. Зензинова, А. Аргунова, Е. Роговского и их однопартийцев, прибывших к ним из Архангельска, арестовали и отправили в штаб Красильникова. Утром предложили выбор: либо тюрьма, либо высылка за границу, но с условием отказа от всякой политической деятельности. Члены Директории, конечно, без раздумий выбрали второй вариант. 20 ноября на поезде они выехали в Китай, откуда морским путём добрались до Франции. Там от принятого обязательства Авксентьев и др., конечно, отказались. Авксентьев вместе с А. Керенским и другими эсерами стал пропагандистом лозунга «Ни Ленин, ни Колчак».

А в Омске уже ранним утром 18 ноября Совет министров собрался на срочное заседание. На повестке стоял вопрос: об объединении гражданской и военной властей в одном лице, т.е. фактически об установлении диктатуры. Предложено было две кандидатуры: главнокомандующего Сибирской армией, генерала В. Болдырева и вице-адмирала Александра Колчака.

 Колчак находился в Омске всего лишь месяц с небольшим, но тут о нем, конечно, знали и раньше. Знаменитый полярный исследователь, с 1916 г. он командовал Черноморским флотом. Уйдя в отставку летом 1917 г., как флотский консультант по приглашению американцев уехал в США. После Октябрьской революции в Россию не вернулся, около двух месяцев жил в Японии, где приобщался к одной из воинствующих буддийских сект. Считая Брестский мир позором России, Колчак подал прошение о вступлении в английскую армию, получил согласие и выехал на Месопотамский (ныне — части Ирака, Сирии, Турции) фронт. Но до места назначения он не добрался. По просьбе бывшего русского посла в Пекине англичане вернули его в Россию, согласившись, что там он нужнее.

Некоторое время Колчак пробыл на Дальнем Востоке, а затем решил направиться в Добровольческую армию (на юг) к генералу Михаилу Алексееву. Но в Омске его застало известие о смерти Алексеева, и Колчака убедили здесь остаться, войдя в правительство в качестве военного министра. Но это пока, а дальше…

Небольшого роста, со смуглым лицом, крупным носом с горбинкой и впалыми щеками из-за почти беззубого послецинготного рта, Колчак выглядел хмурым, но взгляд его был проницательным. В Омске он вел замкнутую жизнь, на заседаниях Совета министров больше слушал и молчал.

И вот на утреннем заседании Совета министров 18 ноября за Колчака проголосовали 10 человек, за Болдырева — всего 1. Колчак стал Верховным правителем России. Одновременно его произвели в полные адмиралы. Вологодский сохранил пост главы Совета министров.

Трудно сказать, был бы лучшим избранником генерал Болдырев, но, как показали дальнейшие события, и Колчак не оказался «нужным человеком в нужном месте и в нужное время». Он никогда не занимался политикой, не лучшим образом разбирался в сухопутных боевых действиях, а после всего пережитого, связанного прежде всего с событиями революционного развала России, в Сибирь приехал с явно расшатанными нервами. Бывало, разговаривая с кем-либо в своём кабинете, Колчак в раздражении незаметно резал ножом свой стол. Во всяком случае, как политический лидер Верховный правитель белой России Колчак явно уступал «Верховному правителю» другой, красной России — Ленину.

 Итак, надежда Н. Авксентьева на то, что, перебравшись в Омск, учредиловская Директория не окажется «в пасти волка», т.е. правых сил, не сбылась. «Волк» ее сожрал.

 По выражению В. Чернова, Уфа и Омск оказались для уфимской Директории только «полустанком на пути к военной диктатуре».

Еще на Уфимском совещании вместо ликвидируемого Комуча как постоянно действующий орган был создан Съезд членов Всероссийского Учредительного собрания. Но в Омск члены этого Съезда ехать не решились. Они направились в Екатеринбург, куда и прибыли 19 октября. В конце месяца сюда приехал и Чернов. Он был убеждён, что Директория сдаст демократические позиции омским реакционным «верхам», особенно военным, и в предвидении возможных кризисов считал необходимым принимать соответствующие меры, вплоть до создания собственных (эсеровских) вооружённых отрядов. Эти черновские соображения в начале ноября были изложены в секретном письме эсеровского ЦК своим парторганизациям, но каким-то образом оно стало известно в Омске. Там это письмо спровоцировало яростное негодование и было использовано как предлог для усиления борьбы с «эсеро-учредиловщиной», а в конечном счёте и для активизации скрытно готовившихся «переворотных» сил.

 Известие об Омском перевороте, свержении Директории и провозглашении Колчака Верховным правителем России поступило в Екатеринбург уже в день переворота — 18 ноября. Учредиловцы отнеслись к перевороту, как к удару по демократии и установлению военной диктатуры. Немедленно был создан «Комитет сопротивления» из семи человек во главе с Черновым и Вольским. Комитет опубликовал обращение «Ко всем народам России», в котором от имени Съезда членов Учредительного собрания заявлял о своём непреклонном намерении ликвидировать последствия переворота, строго наказать переворотчиков, сместить Колчака и восстановить демократический порядок. Предполагалось даже направить в Омск специальный Сводный отряд для осуществления этих мер. Чернов и др. полагали, что находившиеся в Екатеринбурге и на фронте чехословаки поддержат их в стремлении восстановить демократию. Но этого не произошло. Чехословацкое командование (генералы Ян Сыровый, Рудольф Гайда и др.) предпочли не вмешиваться во избежание каких-либо осложнений для легиона. Однако части русской Сибирской армии, находившиеся в Екатеринбурге, вмешались, и весьма решительно.

Члены Съезда Учредительного собрания по приезде в Екатеринбург разместились в гостинице «Пале-Рояль». Туда (по указанию из Омска) и ворвались горные стрелки 25-го Екатеринбургского полка. Искали прежде всего Чернова. Офицеры кричали солдатам: «Он в номере третьем! Поработайте там штыками!» Взламывались двери, из-за которых летели вороха бумаг, неслись крики. Кто-то открыл стрельбу, даже взорвалась граната. Смертельно был ранен член Учредительного собрания Максудов. Учредиловцы ожидали бойни, но она все же не произошла, скорее всего благодаря чехословацкому командованию и филиалу чехословацкого Национального совета, находившемуся в Челябинске.

По распоряжению генерала Р. Гайды членов Съезда Учредительного собрания направили в Челябинск. Собрали примерно 70 человек (многие скрылись после погрома в «Пале-Рояль»). Заарендовали почти всех городских извозчиков, к каждому посадили по одному учредиловцу и для охраны одного чешского солдата с винтовкой. Вереница повозок растянулась почти на версту. Двигались медленно, ярко светила луна. Странным, даже каким-то таинственным казался этот «исход». Тихая ночь, скрип множества колёс, пофыркивание лошадей. В повозках съёживающиеся от холода молчаливые российские народные избранники, а охраняют их иностранцы-чехи. На станции членов Съезда тоже под охраной, больше походившей на конвой, пересадили в теплушки. Плотно задвинуты засовы. Лязгнули буфера, состав пошёл на Челябинск.

Однако, когда он прибыл туда, чехословацкое командование под предлогом большей безопасности перенаправило его в Уфу. Скорее всего и здесь чехословакам не хотелось обострять отношений с колчаковским Омском, притулив свалившихся на их голову российских эсеров-учредиловцев. Что делать, поехали в Уфу…

Там в то время еще находился исполнительный орган бывшего Комуча — Совет управляющих ведомствами. Члены его выпустили «Обращение к населению» и направили в Омск телеграмму, в которых клеймили омский переворот как контрреволюционный и заявляли о готовности всех областных правительств выступить против «реакционной диктатуры в защиту Учредительного собрания», против «изменников Родины», готовящих монархическую реставрацию. Более того, Совет обратился к чехословацкому Национальному совету и ко всем западным демократиям с просьбой о всемерной поддержке. Учредиловцы твёрдо верили, что демократический Запад им поможет, поддержит молодую русскую демократию. Но чехословаки полностью ориентировались на Францию и Англию, а они молчаливо приняли колчаковский переворот.

Обстановка в мире резко изменилась: 11 ноября, за неделю до омского переворота, капитулировала Германия, мировая война кончилась. Антанта не была теперь кровно заинтересована в воссоздании Восточного (русского) фронта, оттягивавшего на себя германские войска с Запада. Отныне ее интересы в еще большей степени, чем раньше, связывались с внутренним состоянием в самой России. Между тем, становилось все яснее, что Директория долго не устоит против большевиков. Диктатор Колчак (любой диктатор) подавал большие надежды, и если бы при этом русская гражданская война затянулась, Антанта не осталась бы «в накладе»: слабая, разделённая Россия была в ее кровных интересах…

Резко отрицательная реакция Съезда членов Учредительного собрания и Совета управляющих ведомствами уже несуществующего Комуча на приход к власти Колчака не могла оставить Омск безучастным. В конце ноября Верховный правитель собрал представителей печати. Выступая перед ними, он в общем виде изложил свою программу. Колчак сказал, что главная его цель — освобождение всей России от большевиков, после чего он намерен созвать всероссийское Национальное собрание, которое конституирует будущее страны. Он подчеркнул, что говорит о Национальном, а не об Учредительном собрании 1918 г. потому, что оно полностью скомпрометировало себя: «запело «Интернационал» и было разогнано матросом».

30 ноября Колчак отдал приказ пресечь деятельность находившихся в Уфе членов Совета управляющих и Съезда членов Учредительного собрания, арестовав их «за попытку поднять восстание и вести разрушительную агитацию среди войск».

Они, конечно, не знали об этом, и 2 декабря проводили своё очередное совещание. А к Уфе уже на всех парах приближался посланный из Омска отряд полковника Круглевского. Он должен был арестовать эсеров и учредиловцев и доставить в Омск. Круглевский не полностью выполнил свою задачу. Некоторым учредиловцам удалось скрыться, но 25 человек оказались в его руках. Их доставили в Омск, заключили в тюрьму, присоединив к ранее арестованным в Челябинске и самом Омске эсерам и меньшевикам.

Тем временем в Уфе спасшиеся от ареста уже подпольно обсуждали создавшееся положение. Оно было действительно тяжёлым и сложным. Учредительное собрание оказалось между двух огней («между двумя большевизмами», как впоследствии писал правый эсер А. Аргунов). В Поволжье и на Урале части бывшей «Народной армии» бывшего Комуча вместе с частями бывшей Сибирской армии (теперь ставшими Вооружёнными силами Верховного правителя) вели бои против Красной Армии. Что же теперь? Открывать боевые действия еще и против этих Вооружённых сил? То есть и против красных, и против белых? Было, однако, ясно, что сил для этого у защитников «учредительной» демократии нет и не будет. Некоторые, наиболее ортодоксальные, упрямо отстаивали идею борьбы на два фронта. Ни Ленин, ни Колчак. Другие видели в Ленине врага опаснее Колчака и потому предлагали, смирившись с реальностью, сосредоточить все имеющиеся силы на борьбе с большевизмом. Имелось и еще одно мнение. Его сторонники считали, что борьба демократии с большевиками сорвана омским переворотом и потому следует ее прекратить. Продолжение этой борьбы станет лишь содействием колчаковской реакции, возможно и монархической реставрации.

Партия правых эсеров переживала тяжелейший кризис. А в Омске близилась трагедия последних учредиловцев. Подпольным большевистским Сибревкомом готовились восстания в ряде городов. Однако, колчаковская контрразведка произвела аресты среди повстанческого руководства, и Сибревком дал директиву на отмену выступлений. В Омск она пришла с запозданием и здесь выступление части рабочих и солдат началось в ночь на 22 декабря. Первым делом они бросились к тюрьме, разоружили охрану и освободили более 200 политических заключённых. Среди них находились члены Съезда Учредительного собрания и Совета управляющих ведомствами бывшего Комуча. Но уже к утру 23-го восстание в Омске было подавлено. Начальник омского гарнизона генерал В. Бржезовсий отдал приказ: всем освобождённым немедленно вернуться в тюрьму. За невыполнение приказа Бржезовсий угрожал расстрелом. Такой приказ не был удивительным. Удивительным, пожалуй, было другое: почти все арестованные члены Учредительного собрания сами, добровольно ранним утром 23-го возвратились в тюрьму. Лишь нескольких доставили туда под конвоем. То, что произошло дальше, до конца не выяснено до сих пор: было ли это самосудом или следствием приказа властей? Так или иначе, в течение 23 декабря в тюрьму явились офицеры Ф. Барташевский, П. Рубцов и др. и группами уводили заключённых на военно-полевой суд, который «рассматривал» их дела и по большей части приговаривал к расстрелу. Но с членами Учредительного произошло иначе.

Поручик Барташевский со своими подчинёнными отконвоировал их в суд, но тот якобы оказался уже закрытым. Тогда Барташевский повёл учредиловцев на берег Иртыша. О чем им тогда думалось? Может быть, некоторые вспоминали матроса Железнякова с его фразой «караул устал» и поэтому надо расходиться? Поручик Барташевский не сказал ничего. Его караул находился в полной готовности. На берегу заснеженного, замёрзшего Иртыша члены Учредительного собрания — «хозяина земли русской» были расстреляны и переколоты штыками. Как по-чёрному шутили некоторые в Омске — отправлены в «Республику Иртыш».

В январе 1920 г. пленного бывшего Верховного правителя, адмирала Колчака допрашивала Чрезвычайная следственная комиссия сначала эсеро-меньшевистского Политцентра, а затем Иркутского ревкома большевиков. Колчак утверждал, что лично он никак не был причастен к убийству учредиловцев: в эти дни тяжело болел, едва дышал. По его убеждению крайне-правые элементы в Омске рассчитывали трупами членов Учредительного собрания дискредитировать его режим в глазах русского общества и западных союзников. Есть свидетельства, что, узнав о случившемся, Колчак бессильно рыдал. Как когда-то безудержно хохотавший Ленин, рыдающий Колчак сознавал: это убийство продлит трагедию, которую предстоит пережить России…

События 22-23 декабря 1918 г. провели глубокую черту под целым периодом русской революции, в течение которого ее демократические силы пытались сами одолеть большевизм. После этих событий на всем протяжении гражданской войны флаг с лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!» уже не поднимался в России.

Из партии эсеров в начале 1919 г. выделилась группа «Народ», которая стала сотрудничать с Советской властью. Сама же партия никак не могла определить чёткий политический курс. Лишь за рубежом и только в 1921 г. небольшая группа бывших учредиловцев решила создать свой орган. Но даже в эмиграции это было расценено как фикция.

Идея Всероссийского Учредительного собрания как высшей власти, обладавшей правом определить послереволюционное будущее России, потерпела полный провал.

Революция в конце концов превратилась в ожесточённую войну двух экстремистских сил — «красных» и «белых». Все промежуточное, срединное погибало. Неужели прав был философ и историк 17-го в. Юрий Крижанич, который писал: «Великое наше несчастье — неумеренность. Не умеют наши люди ни в чем меры держать, не могут средним путями ходить, все по окраинам и пропастям блуждают…».

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Генрих Иоффе: «СЕРЕДИНЫ НЕТ». ДВЕ ДИКТАТУРЫ

  1. Дорогой Айдар, пожалуйста, используйте мою статью. Только прошу Вас прислать её мне на мою электронную почту. С уважением, Генрих Иоффе.

    1. Дорогой Генрих Зиновьевич! Спасибо большое, что откликнулись. А на какой емайл прислать?

  2. Вся беда тех и нынешних лет в том, что в умах у общественных деятелей господствует идея «единой и неделимой» России. Страна огромная, составленная из совершенно разных народов по образу жизни, религиям и ценностям. Выход есть: создание разделенной политически, но объединенной экономически конфедерации. Нечто похожее на США до новейшего времени или ЕС. Сейчас и там, и там власть все больше уходит к бюрократам, а это очень плохо для народа.

  3. Уважаемый Генрих Зиновьевич! Просил бы вашего разрешения разместить в газете Истоки istokirb.ru ваш текст об Уфимской директории

    С уважением, Айдар Хусаинов, главный редактор

  4. Полезная информация!
    Чем больше читаешь о событиях тех лет, тем больше становится уверенность, что все (то, что мы имеем сейчас) было предопределено («свыше»?).

Добавить комментарий для Don Kapada Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.