Намного сложнее понять, каковы же духовные основы тех решений, которые принимает Ицхак. Как и все патриархи, он получил великое откровение от высших, провиденциальных, сакральных аспектов трансмифа, и этим объясняется то, что, в конечном счёте, он отдаёт своё благословение Яакову. Но о том, как именно Ицхак получил именно это светлое откровение о первенстве Яакова, нам ничего не сказано, хотя в других случаях Б-жественное откровение Ицхаку прописано явно.

Недельный раздел Толдот

Михаил Ривкин

Читатели справедливо упрекают автора за то, что он перегружает свои заметки терминологией «Розы Мира», которая требует подробных объяснений. Постараемся впредь этого избегать. Самые важные термины объясняются во Введении.

“И молился Ицхак Г-споду о жене своей, потому что она была бездетна; и Г-сподь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Г-спода. И сказал Г-сподь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эйсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эйсава; и наречено ему имя Яаков. Ицхак же был шестидесяти лет при рождении их. И отроки выросли, и стал Эйсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Яаков — человеком кротким, живущим в шатрах. И Ицхак любил Эсава, потому что дичь его была ему по вкусу, а Ривка любила Яакова” (Брейшит, 25:21-28)

В своё время мы описали два качественно разных феномена: «большой миф» и «малый миф».

«Малый миф» — это та суровая реальность, с которой мы сталкиваемся на каждом шагу. В «малом мифе» Красный всегда побеждает Гладкого, Ловчий легко одолевает Домоседа, Ишмаэль наследует Аврааму, Каин безнаказанно убивает Авеля и становится продолжением Первочеловека Адама, Хам позорит безнаказанно своего отца, а убитый Сетом Усир никогда не воскресает, уступив Сету раз навсегда и престол, и жизненную силу. «Малый миф» это закон естественного отбора, когда сильный всегда побеждает (а часто и поедает) слабого, «Против лома нет приёма» и т. д. Можно сказать, что «малый миф» это торжество Природы, в самом широком смысле слова, и законов природы, как внешнего окружения человека, и природных, естественных, биологических сил и инстинктов в самой человеческой душе. В сфере Природы наиболее полным и зримым выражением «Малого мифа» являются законы эволюции, открытые и сформулированные Ч. Дарвином. В сфере человеческого общества «малый миф» наиболее явно проявляет себя не умозрительно, а в классовой, расовой и религиозной борьбе по принципу “zero sum game” и в господстве сильных, умудрённых, богатых над слабыми, наивными, бедными. Наиболее концентрированным выражением «малого мифа» является Закон Первородства, который отдаёт Каину неоспоримое преимущество перед Авелем, Ишмаэлю перед Ицхаком, Эсаву перед Яаковом. Встречаются, хотя и нечасто, в современной литературе попытки как-то реконструировать «малый миф», например — продолжить родословную Каина. В «Малом мифе» младший всегда служит большему, ибо это закон природы. В иврите имеется очень точное и глубокое собирательное выражение для «малого мифа» בכורה, это слово отнюдь не сводится к своему буквальному русскому переводу «первенство», оно означает именно силу и мощь природного, физического, явленного. «Малый миф» всегда линеен. У него есть чёткое начало и чёткий финал на оси времени, поэтому символом «малого мифа» можно считать прямую, и, в частности, вытянутую в приветствии от плеча вверх руку, или вытянутую в парадном марше ногу, символический цвет «малого мифа» — красный, символическое число — Семёрка.

Что же такое «большой миф»? Это то, что на иврите называется בחירה, Б-гоизбранность, как нечто противоположное биологическому Первенству. В «большом мифе» Гладкий ведёт свою нескончаемую борьбу против Красного, начатую ещё в утробе матери, сцепившись с ним в вечной схватке, и побеждает. Ицхак наследует Аврааму, а Яаков — Ицхаку. Усир воскресает и отбирает престол у Сета. «Большой миф» — это те сферы природы, которые не могут быть до конца описаны ни законами эволюции, ни, вообще, детерминистскими и позитивистскими законами. В человеческом обществе «большой миф» это торжество слабых, наивных, бедных над сильными, умудрёнными и богатыми. «Большой миф» это торжество Человека над своим естественным окружением и над естественным, биологическим, природным внутри себя. «Большой миф» — это торжество Сверхъестественного над Естественным, Сверхприродного над Природным. В «большом мифе» «больший будет служить младшему» (Брейшит, 25:24), ибо это противно законам природы. Символическим числом «большого мифа» является восьмёрка (иногда — горизонтальная), символическим цветом — белый (в сочетании с полуденными оттенками неба — серым и голубым). И есть ещё одно огромное различие между «малым» и «большим» мифом: «большой миф» диалектичен, он вечно повторяет и возобновляет себя, у него нет, да и не может быть однозначного завершения на оси времени, поэтому зримым символом его является сфера…

Если мы от этих общих описаний перейдём к реально существующей мифологии отдельных народов, то сразу бросается в глаза, насколько внятно, детально, со знанием дела прорисован большой миф, и насколько бледно и фрагментарно представлен «малый». При внимательном прочтении «большого мифа» можно почувствовать его полемический пафос и приблизительно угадать, против кого и против чего этот пафос направлен. Можно угадать, как могли бы развиваться события в альтернативной версии повествования. Но в явном виде, как некий последовательный рассказ, с ясным началом и ясным концом, столь обязательными именно для «малого мифа», он практически никогда не встречается. На первый взгляд, это очень странно. Ведь именно «малый миф» описывает наше реальное, повседневное существование, то, что люди видят своими глазами, более того, те межличностные отношения, которые люди активно создают и в которых охотно участвуют. Можно было ожидать, что эти отношения хоть как-то отразятся в мифотворчестве, но этого не происходит. С другой стороны, «большой миф», выражающий, по сути дела, утопию, несбыточную мечту, некий вечно ускользающий этический и экзистенциальный горизонт, к которому человечество вечно стремится, представлен у всех народов мира богатейшей сокровищницей сказаний, во многом различных, в чём-то неуловимо схожих.

Разумеется, для людей, для лучших, во всяком случае, характерно именно стремление к идеальному, к недостижимому. Но ведь и само это стремление — далеко не самоочевидно, и в его основе лежат некие скрытые от нашего земного разума и не вполне совместимые с эмпирическим опытом первоосновы. Согласно «Розе Мира» сквозь внешнюю, словесно оформленную и для всех одинаково доступную оболочку мифа проглядывается некий глубинный слой, трансмиф.

«Миф сверхнарода есть осознание сверхнародом в лице его наиболее творческих представителей некоей второй реальности, над ним надстоящей, в которую он сам входит частью своего существа и в которой таятся руководство его становлением и корни его судьбы, — осознание, замутнённое посторонними, из неупорядоченной человеческой природы возникающими примесями. Эту вторую реальность, служащую объектом трансфизического и метаисторического, художественного и философского постижения, можно условно обозначить термином трансмиф»[i]

Именно эта, вторая реальность, «руководство становлением» и даёт «большому мифу» такую живительную силу, такую завораживающую художественную выразительность, такую власть над умами и сердцами людей. Это возможно потому, что «большой миф» выражает именно светлые, провиденциальные аспекты трансмифа, потому что «корни судьбы» каждого сверхнарода, да и каждого человека именно в этих высших просветлённых чистых и сакральных аспектах трансмифа.

Однако в нашем дуальном мироздании ни один трансмиф не исчерпывается, и не ограничивается этими просветлёнными, провиденциальными аспектами. У каждого трансмифа имеется его обратная сторона, его демоническая изнанка, его «антимир» если угодно.

«Незыблемы и долговечны только три области: в Энрофе [трёхмерная физическая материальность] — сверхнарод, в иномерном пространстве над ним — обиталище его просветлённых душ, священные грады, небесная страна метакультуры, а внизу, в мирах нисходящего ряда — антиполюс этой небесной страны: цитадель, сооружаемая в мирах, связанных с глубинными пластами в физическом теле планеты. Это — средоточие демонических сил данной метакультуры. Небесные страны и всё, что в них, называются затомисами подземные цитадели — шрастрами. Обычно из этих двух полюсов ярче и чётче бывают отражены в мифах именно затомисы. Образы шрастров далеко не всегда отливаются в сколько-нибудь законченную форму»[ii]

Именно образы шрастра, средоточия демонических сил, отливаются в человеческом сознании в образы и легенды «малого мифа». И эти образы лишены своей законченной формы, и сами по себе, как трансмиф, и ещё более того, в нашем человеческом восприятии. Сами по себе они суть бледное и вывернутое наизнанку отражение провиденциальных, светлых образов, Сатана это всегда «обезьяна Всевышнего». Именно поэтому «малый миф» всегда вторичен по отношению к «большому мифу», как бы странно это ни звучало. Ведь «малый миф» прост, даже примитивен, беден и образами, и смыслами. Большой, напротив художественно выразителен, содержит глубокий смысл, и, казалось бы, может родиться только как усложнение и развитие «малого мифа». Однако поскольку и «большой» и «малый» отражают, соответственно, провиденциальные и демонические слои трансмифа, «большой миф» всегда первичен, он всегда рождается раньше.

 В наше человеческое восприятие образы затомиса проникают в моменты наибольшего духовного подъёма и концентрации, в состояния творческого озарения и максимального умственного напряжения. Этим и объясняются яркость, художественное совершенство и жизненная сила «большого мифа». Образы шрастра проникают в наше подсознание, как правило, во сне, очень редко явно осознаются, и потому «малый миф» становится ещё более бледным и расплывчатым.

В нашей недельной главе прекрасно описано первичное зарождение и «большого», и «малого» мифов. «Большой миф» — это, конечно же, откровение Ривки, которое приходит к ней в минуту сильнейшего напряжения душевных сил, оно ясно осознанно, что выражается образно как прямой диалог со Всевышним, и оно содержит величайшую истину «большого мифа»: «больший будет служить младшему». После этого светлого откровения любовь навсегда Ривки отдана Яакову.

Намного сложнее понять, каковы же духовные основы тех решений, которые принимает Ицхак. Как и все патриархи, он получил великое откровение от высших, провиденциальных, сакральных аспектов трансмифа, и этим объясняется то, что, в конечном счёте, он отдаёт своё благословение Яакову. Но о том, как именно Ицхак получил именно это светлое откровение о первенстве Яакова, нам ничего не сказано, хотя в других случаях Б-жественное откровение Ицхаку прописано явно.

 С другой стороны, мы можем с некоей долей вероятности допустить, что и тёмное, демоническое откровение тоже, так или иначе, затронуло подсознание Ицхака, самые глубинные, интуитивные сферы его души. Именно этим объясняется его мало понятная любовь к Эсаву, именно в этом разгадка его странного поведения в момент благословения. Ицхак колеблется до самого последнего момента. Сначала он зовёт к себе именно Эсава. Затем, когда к нему является «загримированный» Яаков, происходит странная сцена. Похоже, что борьба двух полярных откровений продолжается в душе Ицхака и в тот самый момент, когда звучат великие слова благословения. Если бы его спросили, кого же он, на самом деле, благословляет, едва ли Ицхак мог бы дать прямой ответ. Если бы мы стали настаивать, Ицхак, скорее всего, произнёс бы знаменитую фразу: «голос, голос Яакова, руки, руки Эсава» (Брейшит 27:22). И в этом случае слепота Ицхака очень его выручает! Как очень точно описал его душевное состояние Т. Манн, Ицхак стремился поступать по законам «большого мифа», однако ему всё время мешал «малый».

И всё же «большой миф» оказался сильнее, и иначе быть не могло. Разница между «большим» и «малым» мифом — это разница между конечным отрезком прямой и вечно обращающейся сферой. Если представить себе, на минуту, что Ицхак отдал бы первородство Эсаву, то на этом «малый миф» просто закончился бы. Прямая линия подошла бы к своему концу, а история потомков Авраама зашла бы в безнадёжный тупик, никакого продолжения она бы не имела, потомки Эсава стали бы просто одним из множества племён Кнаана, растворились бы без следа в этом многоязычном конгломерате. Однако «большой миф» — это вечно обращающаяся сфера, благословение, отданное Яакову, это не конец, а только начало рассказа о сложнейшем переплетении любви и ненависти между двумя братьями, это пролог к великой истории Израиля.

Ещё одно качественное различие между «большим» и «малым» мифами состоит в том, что в «большом» земное, персонально конкретное, до конца исчерпанное в коротком рассказе про двух братьев, неразрывно сплетено с небесным, таинственным, бесконечным. Реальные отношения двух людей предстают как частный случай вечного повторения взаимоотношений двух ролевых Персон, за которыми, в свою очередь, просматриваются отношения между двумя народами, а отношения между реальными историческими народами наполняются смыслом как отношения двух метаисторических Сверхнародов, вновь и вновь обретающих географическую, лингвистическую и культурную контрастность на разных витках истории, вплоть до сего дня…

Примечания:

[i] Даниил Андреев Роза Мира Москва 2001 стр. 106

[ii] Даниил Андреев там стр. 107