Наверно, весной все улицы Рубцовска светились нежным яблоневым светом, но сейчас был июнь и всё отцвело, только блёклые мальвы виднелись кое-где из-за заборов. Впрочем, цветение Игоря интересовало мало, городской до мозга костей подросток переживал эту ссылку в захолустный городишко, но такова была родительская воля, этим летом не сняли они дачу под Москвой и по совету знакомых решили провести лето здесь, послали Игоря с бабушкой и младшим братишкой, а папа с мамой должны были приехать в отпуск, благо в институте, где они преподавали отпуск, был почти два летних месяца. А пока он шёл по пыльной улице и муссировал своё невезение, чуть ли не несчастье.

Все наверх. Из новой книги

Иосиф Рабинович

Окончание Начало

МЫ ОБ  ЭТОМ НИКОМУ НЕ СКАЖЕМ

(юность Игоря Южинского)

Городок Рубцовск утопал в садах, улицы, сбегавшие вниз к Дону, казались сплошной зелёной волной среди которых даже чужими казались домишки местных жителей, выходящие по старому деревенскому российскому обычаю фронтом на улицу. Среди этой явно сельской картины резко выделялись три церкви совсем не сельского вида — действующая на базарной площади и храмы двух бывших монастырей мужского, имени какого-то святого и дамский, неясно кого. Монастыри давно были закрыты. В мужском располагался су шильный завод. Сушили в основном овощи, картошку и прочее для нужд Крайнего Севера. В дамском, он был на самой окраине, располагалась больница.

Наверно, весной все улицы Рубцовска светились нежным яблоневым светом, но сейчас был июнь и всё отцвело, только блёклые мальвы виднелись кое-где из-за заборов. Впрочем, цветение Игоря интересовало мало, городской до мозга костей подросток переживал эту ссылку в захолустный городишко, но такова была родительская воля, этим летом не сняли они дачу под Москвой и по совету знакомых решили провести лето здесь, послали Игоря с бабушкой и младшим братишкой, а папа с мамой должны были приехать в отпуск, благо в институте, где они преподавали отпуск, был почти два летних месяца. А пока он шёл по пыльной улице и муссировал своё невезение, чуть ли не несчастье. О том, как прекрасно светит солнце и можно бегом бежать к реке и легко переплыть на другой берег, здесь в верхнем течении Дон был не широк, Игорь не думал. Все эти радости ему станут понятны, хоть и недоступны, в следующем веке, а нынче на дворе стояла серёдка двадцатого. Мнились ему совсем иные удовольствия — погудеть с друзьями-одноклассниками: Толиком, Сашкой и Бобом. И даже распить с ними бутылочку, такое не раз же бывало. Недурно было бы прогуляться с Кларой, девчонкой из соседней школы. Они уже отмечали весной Первомай во взрослой компании и даже целовались в Парке Горького. Что удивительного, когда тебе пятнадцать как Игорю или шестнадцать как Кларе, гормон играет на самой высокой ноте.

Здесь всё было не так как в Москве: угрюмоватые ребята, девушки, одетые в смешные платья, вечные семечки у тех и других, а уж музыка в горсаду — эти вальсы и даже польки ему, привыкшему уже к фокстротам и танго, казались таким анахронизмом, что он невольно принимал позу и выражение лица, приличествующие Чайльд-Гарольду, хотя Байрон ему был тогда неведом.

Но как говорится, за неимением гербовой пишем на простой. Он сошёлся с сыном квартирной хозяйки, рыжим Юркой, и его приятелем — разухабистым Витяшкой, так все ребята звали Витьку Горбуню. Ребята оба были постарше Игоря, Юрка учился в Культпросветучилище, а Витяшка заканчивал Техникум сельхозмеханизаци. Иных заведений среднего специального образования в Рубцовске не имелось. Игорь ходил с ними рыбачить на Дон и даже попросил отца купить ему в Москве популярную в Рубцовске снасть, перемёт, делать его самому, как Юрка, он поленился. Вечером вся жизнь в городке протекала в горсаду — там был сараистого вида кинотеатр и танцплощадка. Танцы часто кончались вселенской дракой «городские на слободских». Игорь не вмешивался во внутреннюю политику рубцовских группировок, а кличку он уже получил — «Москвич в халате» Халатом местные сочли клетчатую рубашку, которую наш герой носил по московской моде на выпуск.

Иногда на площадке заводили танго. Была среди местного набора музыки пара пластинок, одна, вроде как, известная «Брызги шампанского». Вот под эти брызги и пригласил Игорь рыжую девицу с накрашенными губами и с перманентом, в розовом ситцевом платье. Было начало июля, и даже вечером жара не сильно спадала. Он взял её за талию и повёл, взял возможно крепче, чем было принято здесь, но он вёл её в московской манере. От девушки пахло каким-то одеколоном, сушёной картошкой и немножко потом, но это не смущало Игоря. Ощущения были, что ни на есть приятные — взрослая девица с выразительным бюстом, разве это не прекрасно, когда тебе пятнадцать? Он чуть прижал её к себе и ощутил эти выразительности по полной. Рыжая не отстранилась, не противилась — видать эти касания ей нравились. А Игорь уже краем уха слушал пересуды вокруг — глянь, москвич как Нинку лапает! А тут и пластинка кончилась. Он отпустил её и отошёл на край площадки покурить. Курил он немного, таясь от родителей и бабушки, а курево, если не было карманных денег, потаскивал из папиной пачки, отец был заядлый курильщик и малой недостачи не замечал обычно.

Дымя «Беломором», Игорь обдумывал случившееся — душа требовала продолжения. И не только душа. На следующем танго они уже разговаривали, обменялись именами и выяснили где живут. Танцы уже подходили к финалу, и он вызвался проводить Нинку до дому. На счастье, в это время не было у Нинки постоянного ухажёра, не то не миновать бы нашему герою мордобоя. Правда, у него уже были дружки из местных, но чужак есть чужак.

Конечно, они пошли не к её дому. Была суббота, и девушке не надо было завтра на работу, а ночь была тёплая и ласковая, звёзды так красиво подмигивали над среднерусской равниной. На берегу Дона в зарослях кустарника они уселись на травку, причём Игорь тут же снял свою рубашку и подстелил даме. Разговор не клеился, не ясно, о чём думала Нина. А Игорь был в страшном напряжении и, наконец, решился — обнял её и стал целовать неистово в губы, и мять руками тёплое упругое тело. Сначала девушка опешила, но покорённая напором парня стала отвечать на поцелуи и грубоватые ласки. О, как часто наше поведение не соответствует нашим возможностям и опыту! До этого вечера, до Нины у Игоря не было никакого сексуального опыта, и когда дело приняло серьёзный оборот, он начал путаться и смущаться, но Нина сразу поняла, что перед ней мальчишка, рослый, здоровый, нахальный, с уже волосатыми ногами, но мальчишка. И помогла ему ласково, необидно, прижимаясь к нему прелестями своими и шепча на ухо стыдные слова, что распаляло Игоря до нельзя.

Потом, когда всё кончилось, и они лежали рядом на траве, Игорь не знал куда девать глаза — ему было стыдно за своё неумение. Чтоб скрасить ситуацию, он закурил, и тут Нина сказала:

• Ну что ты надулся, не бойся — дело нехитрое, научишься, хотя поздно ты начинаешь. Сколько лет то тебе?
• Через неделю пятнадцать будет, — он не привык врать.
• Батюшки, светы, так меня в тюрьму за тебя посодют!
• Не посадят, мы ж никому не скажем!
• Ещё бы, ты что, сдурел, — и она прижалась к Игорю.

Нет, не зря он и в школе слыл способным — уже через час Игорь уверенно ласкал учительницу, а та только всхлипывала — Лялечка моя!

Домой он пришёл поздно, пришёл хорошо подготовившись, Нина своим платком помогла ему стереть следы помады с лица, и он пожевал горьких осиновых листиков, чтобы забить запах табака. Игорь очень надеялся, что все уже будут спать, но увы, мама сидела на террасе и читала книжку. Обоняние у мамы было сказочное, и когда он сказал, что помогал ребятам ставить перемёты, брезгливо заметила:

• От тебя несёт ужасными пачулями, опять на танцах с каким-то девками танцевал.

Она взяла снятую Игорем рубашку и, сморщив нос, кинула её в бак для стирки, а сын счёл за благо нырнуть в койку. Нетрудно понять, что ему снилось в эту ночь — та же Нина и во всех видах.

А что было дальше? Да ничего особенного. Нина — девушка рассудительная, понимала, что для матримониальных перспектив Игорь явно не годится, да она и не требовала ничего. Их свидания, хоть и нечастые продолжались. Конечно, тайно, и маленький город был не в курсе. Правда, местные Игоревы приятели, подначивали его одобрительно, мол, Нинку то недурно бы, но он отнекивался.

Потом он даже сделал своей даме презент, но это отдельная песня. Приличных денег у него, понятно, не было, но он ухитрился заработать, если не своим трудом, то своим умом. Он сдал вступительные экзамены в электромеханический техникум за сына директрисы местного магазина. Та переклеила фотки на экзаменационном листе, а парень был одного типа с Игорем — смуглый брюнет. О способностях Игоря решать легко любые задачи по математике, случайно стало известно, а техникум был в соседнем городе, где ни его, ни директорского сына никто не знал. Было немного страшно, но всё прошло хорошо, задачки были пустяшные, и Игорь огрёб пятёрку. И, кстати, изложение написал столь же успешно.

Так у Нины появился «состоятельный» ухажёр. Первое что сделал этот хитрец — купил в магазине одеколон, такой, каким мама пользовалась, да и сказал, что маме в подарок. Нине одеколон понравился, и теперь она приходила на тайные свидания с этим ароматом. Так всё и продолжалось, но всему бывает конец. И лету, и интрижке. Они попрощались, понимая, что у их романа вряд ли будет продолжение. Нинка даже ехидно пожелала ему теперь «московских девок портить».

Два следующих лета Игорь по разным причинам в Рубцовске не был. Одно провёл на даче, в другое поступал и посту— пил в институт. На третье лето родители опять потащили его в Рубцовск. В Москве был Фестиваль молодёжи и студентов и мама, наслышавшись о грядущем нашествии иностранцев и непременной вспышке венерических заболеваний, настояла на Рубцовске. Игорь приехал без охоты и никого не нашёл — Юрка с Витяшкой служили в армии, ещё один знакомец Петя отбывал срок. А что же Нина? Нина, как оказалось, завербовалась на севера, где можно денежку зашибить и мужа приличного найти. Что ж, Игорь понимал и одобрял её решение. За эти три года город почти не изменился. Та же скука. Искать новых приключений ему явно не хотелось, и он попросту сбежал назад в Москву на этот Фестиваль, где оттягивался по полной. И всё обошлось без заболеваний. Ему казалось, что Рубцовск исчез из его жизни навсегда, хотя родители продолжали некоторое время ездить туда с младшим братишкой…

***

Игорь Борисович Южинский гостил у своего друга Фёдора Ивановича чуть севернее Волгограда, где у Феди был дом в казачьей станице, доставшийся ему от деда. Там была прекрасная речка с рыбалкой, сад с вишнями и абрикосами, тишина и покой. Федя давно уже звал Игоря к себе погостить, но всё как-то было недосуг, Игорь ковал стальной щит Родины в КБ, а Федя двигал чистую науку в Академии. Он и сейчас там трудился, а Игорю пришлось на пенсию уйти — и оборонка сжималась до предела, и с новым генеральным не сложилось. Но жить-то надо, и Южинский консультировал, читал лекции в новых сомнительных университетах, короче, крутился как мог. Но летом работы не было, и они поехали к Феде в станицу.

Две недели пролетели хорошо и незаметно. Рыбалка, купание, поездки по окрестностям к разным интересным фермерам и неизменные обеды и ужины с рюмочкой и не всегда одной. И вот, когда домой засобирались, Федя спросил:

• Как поедем? Напрямую, по в общем-то пустынным местам, или чуть в объезд? Увидишь чернозёмную Россию. Ты был когда-нибудь в этих краях? — и он показал на карте.
• Ну, почему не был, был, но почти полвека назад, в этом городишке, — и он ткнул пальцем в Рубцовск.
• А что, поехали, там в Рубцовске этом базар, знатный говорят, мёдом нормальным торгуют, тёще в подарок куплю. И там же у них два монастыря больших, может, и мёд то от них, всё лучше, чем опиум для народа, поехали!

И вот на горизонте показались купола сушильного завода, пардон монастырского храма, сверкающие золотом на солнце. Город и изменился, и нет по-прежнему утопал в зелени садов, по-прежнему многие улицы были немощёные, проехали мимо базара, но Игорь попросил подбросить его к мэрии, он хотел попробовать узнать о прошлых знакомых, чтобы поделиться потом с братом, мамы и папы уже не было на свете. Федя подвёз его и поехал на базар, пообещав вернуться к мэрии.

В мэрии предъявил охраннику паспорт и пропуск в редакцию «Известий», где иногда пописывал статьи про науку. В вестибюле висела доска с номерами кабинетов разных отделов и расписание приёма граждан. И тут как ударило по глазам «Мэр города Горбуня Виктор Алексеевич» Вот те, раз, но сегодня приёма не было. Игорь поднялся на второй этаж, нашёл нужную дверь и сказал секретарше, что хочет увидеть Виктора Алексеевича. Чудеса продолжались — мэр был на месте.

• Как вас представить?
• Скажите профессор Южинский просит аудиенции.

Он вошёл. Кабинет был обставлен с провинциальной роскошью. За столом сидел поджарый мужик с поредевшей и поседевшей курчавой шевелюрой. Красноватое лицо намекало на то, что хозяин кабинета, не чужд Бахусу, а кто из чиновников чужд?

• Здравствуйте, какие у вас дела в нашем городе?
• Да дел собственно особых нет, просто захотелось мне, Витяшка, глянуть на Рубцовск ещё разок.

Лицо мэра вытянулось в изумлении.

• Что, забыл Игоряху, с которым голавлей на Дону ловил, арбузы с бахчи тырил и на танцы шастал с москвичом в халате?
• Ёлы-палы, неужели? Игоряха, ты?
• Я самый.
• Вот это да, сколько лет намотало то?
• Да больше сорока, считай — вся жизнь…
• Слушай, надо выпить по этому поводу! И он полез в холодильник в углу.
• Нет, не могу я, я с приятелем на машине, он на базар поехал, мне его подменять сейчас придётся.
• Жаль, такой повод, а то могли бы и кралю твою позвать, она тут недалёко обитает.
• Какую такую кралю?
• Как какую? Нинку Терехову, которую ты тогда это самое…
• Да. Брось ты, никакого самого и не было.
• Ох, и гусь ты Игоряха, хоронились вы классно, но по физиономиям вашим всё ясно было. А Нинка, Нина Петровна теперь у нас в Рубцовске фигура заметная. Я-то, когда с флота пришёл уже партийным и тут в комсомоле работать стал, а она, как с северов вернулась, в магазин пошла продавщицей, а когда старую директоршу попёрли, помнишь, за Валерку, сына её, ты ещё экзамены в техникум сдавал, приняла магазин. И что она творила там неведомо, но всё у неё шито крыто было, с начальством ладила. Я в то время уже вторым секретарём стал в перестройку эту грёбаную, а Нинка тут сестру свою стала снаряжать челночить в Польшу да в Турцию, а потом и магазин приватизировала. И на этих товарах поднялась, бабло появилось, вот недавно торговый центр построила, когда уже меня в мэры двинули, да ты сам увидишь, он слева от нас по дороге на базар. А здорово было бы ей тебя показать. Молодость вспомнить.

• Чего такого особенного вспоминать?
• Ну, может, ей приятно будет, что по молодым годам с профессором крутила.
• Ты опять за своё…
• Не буду, а давай всё же по рюмашке, может и не свидимся больше, пусть дружок твой поведёт машину пока.
• А давай, и поеду я.

Витяшка наполнил пару бокалов SMIRNOFF, они чокнулись и выпили. Мэр ещё немного рассказал о судьбах общих знакомых, они обнялись на прощание, и Игорь спустился в вестибюль. Не успел он выйти на улицу и закурить, как подкатил Федя.

• Я как знал, что ты уже ждёшь, после базара торопился, хоть и закупил всё, что хотел. Думал в местный торговый центр заскочить, он тут рядом и симпатичный, но не хотел заставлять тебя ждать.
• А давай заскочим, у меня там тоже дело получается, я ненадолго.
• Детство босоногое вспомнить?
• Ну, не совсем босоногое, и не совсем детство.

В торговом центре Игорю показали кабинет директора. Секретарши не было, и он просто вошёл.

Ох, как трудно возвращаться порой в знакомые места. За столом сидела немолодая женщина с крашенными в рыжий цвет волосами. Серый брючный костюм обтягивал располневшую фигуру. Было видно, что она следит за собой, но что следить, когда от тебя мало что осталось.

• Здравствуйте, Нина Петровна!
• Здравствуйте, что у вас ко мне?
• Да просто, Нина, зайти хотел, молодость вспомнить! Она недоумённо подняла на него глаза.
• Какую молодость?
• А древнюю рубцовскую, танго в горсаду, лужайки у Дона, был такой Игоряшка, вспоминаете, Нина Петровна?
• Господи, Игорь, это ты? Не могу себе представить.
• Я — только что у мэра Витяшки был, кстати, он не знает, что я к тебе пошёл.
• Ты умница, и тогда умел тайну хранить, помнишь ты сказал — мы про это никому не скажем.
• Помню, а как же…
• Ну расскажи, как ты, что ты, а я-то вся вот тут, замужем была теперь вот одна, а ты женат?

Игорь вкратце рассказал о жизни и что женат, сыновья и внук осенью в школу пойдёт.

• Ну, женат то женат, а как насчёт налево? Ты и тогда красавчик был, вот я и повелась, здоровая дурочка, на твои чёрные глаза. А ты сейчас ничего очень даже, и седина бобра не портит, липнут, поди, молодые девки?
• Ну, ты скажешь!
• Молчишь, мы про это никому не скажем, да?
• Вспомнила?
• Вспомнила, вспомнила, и наши с тобой встречи вспомнила, и как ты смущался по первой…
• Ох, уж…
• Но ты и способный был, быстро в курс дела вошёл, только вспомню как…

И она замолчала, задумалась.

• По-моему, за это надо выпить, ты как считаешь, за молодость, за всё хорошее, ведь тебе хорошо со мной было, а?
• Уж как хорошо, голову терял, за это стоит выпить.

И она достала бутылочку хорошего вискарика, и они выпили.

• Ну, мне пора, — стал собираться Игорь.
• Поцелуй меня на прощание. Наверное, и не свидимся больше.

И он поцеловал эту немолодую женщину, пахнущую приличным французским парфюмом.

• Хорошо пахнешь, Нинок.
• Вспомнил одеколон, что ты подарил? Я долго потом такой покупала.

Она вынула из кармашка платочек и продолжила:

• Давай я тебе помаду оботру, а то друг твой скажет — со старухой целовался!
• Ладно, Нинок, пойду я, удачи тебе…
• И тебе тоже. И девок кучу!
• Всё шутишь, пока!

Федя уже ждал его у дверей центра. И они рванули на Москву. Принюхавшись, друг заметил:

• Судя по аромату, ты причащался добрым Скотчем? В этой глуши директор знает толк в напитках?
• Ну, не директор, а директриса, солидная дама.
• Это теперь, а тогда? Грешки школьной юности?

И тут профессор Южинский закурил и задумавшись ответил:

• Кто знает, Ватсон!