Михаил Ковсан: Старик и подлец в контексте безумия

Loading

Бешеным гневом глаза, гнида, нальёт, руки коротки, не посмеете, голос металл набирает, распрямляется, словно вот-вот плётка взовьётся, конечность правую до немыслимо карающих высот удлиняя: получай, гад, по всем либерально выпуклым местам — по заслугам тебе, лиходей, подмастерье человеческих душ, по заслугам! Всеобщее просвещение! Всеобщее знание!

Старик и подлец в контексте безумия

Михаил Ковсан

Собственно, так. Старик, конечно, старик, но отнюдь шит не лыком и подлец не меньше самого подлеца, который тоже не молод, хотя старика и моложе. К тому же, ученик не ученик, но у старика был студентом, так что знакомы давно, хотя старик студентом того и не помнит. Мало ли через его руки прошло? Только про руки превратно не думайте. Лис ближний курятник не трогает. Всегда дожидался, когда приглянувшиеся студентки получат диплом. Тогда можно с работой помочь: мест хороших немного, претенденток хватает, но у него есть возможности. Заметьте, речь о студентках. Иное — мерзость и пакость, дурь не наша — заморская.

Подлец в лихоимные времена рванул за море, точней, за океан. Не он один. Все нынешние главные подлецы там побывали, с блудницей вавилонской шуры-муры водили. Никому не обломилось: тесто не то, замес не тот, не та рецептура. Подлецами быть роднее, привычней. Но кое-чему научились, отрицать невозможно. Да и как отрицать, если знаешь, что в клетку к тигру идёшь, а поди откажись — невозможно! И молодых не слишком зовут, а тут вспомнили, из нафталина подняли-воскресили. Неспроста, старик, неспроста. Попал на зуб, зацепил подлеца: разорвёт, сожрёт — не подавится. Клетка вонючая: кровь, испражнения, не одно животное от возраста независимо сожрано, но надо идти. Единственный шанс. Иначе сиди в берлоге, лапу соси, никому не нужная старая тварь, в своё время многих сожравшая.

Было. Всё было. Было — прошло. Зовёт — иди. Ни один подлец из тех, кого учил-продвигал, не зовёт, а этот, которого студентом не помнит, позвал. Будет, сволочь, скалясь, топтать, живот во френч втягивая, как бы, падло, не лопнул от ненависти показной. Ишь, сраный жидишка, надумал — на великого намекать. Аллюзия, твою мать. Тихо-мирно засранец начнёт, даже нежно, вспомнит что-нибудь о жизни плюсквамперфектной: читалки-шпаргалки, поварёшки-картошки, месяц в колхозе, анекдотец-другой о нём, не слишком обидный — явить дружество, позитивчику плеснуть на экран, чтобы псиной рвотою в нос зрителю не слишком шибало. Может косточку-другую по ходу и хрумкнуть: стариковские вовсе не сладки, это так, для затравки. Хрястнет легонько, хрумкнет негромко — отрыгнёт, полюбуется. Прелюдия. Увертюра. Введение.

Отвлечётся от главного, размечтается, комплимент-другой для широкой публики, для знающих очень сомнительный, ввернёт — не подавится. Может, плюнуть и не пойти? Не просто так, а с издёвкой. Сказать да, разумеется, конечно, с радостью, безусловно, такой резонанс, такая честь, непременно. А в последний момент не прийти — даже не позвонить, склероз, простите, забывчивость стариковская, такой-то десяток, вы уж старика извините. Подставить ничтожество. Выпутается, конечно. На другого накинется. Ему наверняка нужен скандал. Видно, его величество рейтинг стал падать, надоел, возраст, эрекция не та и реакция соответственно. Вот и надо громко на всю дурную страну, от Калининграда до Владивостока скандал учинить громогласно, со старика спесь либерально не современную сбить. Идиот, что сбивать? Сам всё давно отряхнул, как капли после купания, и насухо вытер. Мокрые времена — купайся, мокрым ходи. Сухие — насухо вытирайся. Подлец тоже был мокрым, сейчас вытирается так, что кожу снимает, да не с себя, мелкий пакостник, а с других, мотыльками на свет обжечься летящих. Даст покружить, покрасоваться, потом — раз, и прихлопнет, по стеночке размажет, поизгаляется, получай, старый хрен, по заслугам, к чужой славе примазаться захотел. Теперь его очередь размазанным быть, под мухобойку попасться. Кончит, блядь, шуры-муры размазывать, задаст вопросик ехидно глумливенький: попался, старик, заглотнул червячок, славы-известности пердуну захотелось, вот и вертись, прыгай на удочке, я над тобой покуражусь, выведу на чистую воду, прихлопну не сразу, в точности по сценарию. Сам знаешь, какой экспромт проканает, сам столько лет забавлялся, да и сейчас своего не упустишь. С рук сходило? Теперь не сойдёт. Впрочем, и ты не в накладе. Свой позор монетизируешь, ты и это умеешь. Пришёл трындеть о войне, эка невидаль, стали бы звать тебя, мало ли на это охотников. Мы тебя не в лоб и не по лбу, а сбоку, откуда не ждёшь. Такое вспомним, такое припишем — не рыбкой на сковородке, ужом под карающим мечом завертишься, пан учитель, товарищ профессор.

Бешеным гневом глаза, гнида, нальёт, руки коротки, не посмеете, голос металл набирает, распрямляется, словно вот-вот плётка взовьётся, конечность правую до немыслимо карающих высот удлиняя: получай, гад, по всем либерально выпуклым местам — по заслугам тебе, лиходей, подмастерье человеческих душ, по заслугам! Всеобщее просвещение! Всеобщее знание! Чем будете, товарищ профессор, народ просвещать? Каким знанием одарять? Может, этот народ в просвещении вашем и не нуждается, одаряться вашим знанием не желает? Он и вас просветит, одаряя, и одарит, просвещая. Это что же такое? Позвольте, господа, процитирую. Только вслушайтесь, что было сказано всего лет, этак, восемь назад. И где! Перед студентами, перед умами светлыми, чистыми, но ещё не окрепшими, сказано, наше будущее развращая!

Внимать! В глаза смотреть! Раскрыть уши настежь и слушать!

На то и народная мудрость, чтобы не мудрствовал народ, а от всего по-готовому отговаривался.

Это о каком народе-то сказано? О какой такой мудрости? Молчать, когда говорю! Повторяю.

Всё. Слова сипло вымолвить не позволит. Будет орать, заглушая, глазами выпученно блистая озверело и вдохновенно. Не перекричать. Не перетявкать. По сценарию — голос крещендо, обличающие потоки помойными ушатами изливая.

Прославиться — не отмыться. Не отмыться — прославиться. Не слушать, сжимаясь. Сжимаясь, не слушать. Смысла слова не имеют. Гонец из Ганы, или из Пизы — значения не имеет. Насобачился, подонок, к стене прижимать, одновременно её за твоей спиной воздвигая. Врасти в пол, с подошвами ботинок сровнявшись, разлившись мокрым пятном, узорчатым по краям — ни камер, ни света, ни голоса. И что стоило этой мерзости в своё время двойку поставить, сколько не ходи пересдавать, другого ничего не получишь. Глянь, и отчислили, работал бы не инженером человеческих душ, а строил ракеты, которых теперь не хватает — нечисть добить, бабы им нарожают, а у нас яма демографическая, как вылезти, если мужики с мужиками, заморским мерзостям подражая. Хотя, конечно, кому дело какое, но это раньше не было дела, а теперь, когда враги норовят пролезть в каждую щель, задавить, задушить…

Как эта мразь ловко его заманила, в ловушке запачкала-замарала и, выпустив, на глазах всего честного народа выставила голым и обнулила.

Отомстить. Всем обидчикам мстил. И этому не уйти. Успеть бы только — не умереть.

А что он, ныне глупый тщеславный старичок-паучок, каких только кульбитов не выкамаривал, ни в сказке описать, ни пером рассказать, бесёнку, вонючке, псу этому и не снилось.

Или весь этот сыр-бор ему только снится?

Мало ли что на старости лет может присниться.

Сырой бор?

Сыр бри?

Куда бредёшь, старче?

Греша, не каясь, камо грядеши?

Комья грязи в лицо швыряет разгневанный леший.

Стихи сочинял в детстве.

Стихи.

Бородатый брадобрей

Брата доброго добрей

Разозлился невзначай,

Получив пятак на чай.

Воздуха.

Чаю.

Воды…

Инсульт был обширный. Через три дня старика торжественно хоронили. Портрет — старик ещё моложавый, весь в орденах, как генерал — радостно нёс дождавшийся заместитель, который сразу же в кабинет старика перебрался. Говорили многие, но не много — сценарий. Ожидали самого — не приехал: прислал огромный венок, распродать по цветку — состояние. Узнав, что не приедет, подлец, звезда псарни, спустивший всех собак на покойного старика, не явился — прислал прекрасный букет: тёмно-красные розы с белым венчиком по периметру.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Михаил Ковсан: Старик и подлец в контексте безумия

  1. Уважаемый Михаил!
    Я подумал о том, что, учитывая своеобразия Вашей прозы и независимость мышления, читателям легче было бы погрузится в поток Вашей литературы, если бы он не прерывался перерывами в публикациях. То есть, мне кажется, у Вас получилась достойная книга, позволяющая читателю возвращаться и перечитывать. Не теряя актуальности. Простите за совет, но мне кажется — надо издавать!

    1. Да, немедленно издавать! Полное собрание сочинений, и проходить его в школах с 1-го по 11-й классы. Причем, других писателей можно уже и не проходить…

Добавить комментарий для Иосиф Гальперин Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.