Тот факт, что в роковую ночь с 3 на 4 октября 1993 года Л. Г. Бызов (как и его тогдашний союзник О. Г. Румянцев[2]) был в «Белом доме», а я — у Моссовета (о моих личных впечатлениях от событий тех дней стоило бы, со временем, написать подробнее), привели к тому, что мы на многие годы, до самого конца его жизни, перестали лично общаться и впоследствии не «дружили» по фейсбуку. Тем более, что он сам, вскоре после той ночи, позвонив мне домой, чтобы, как ни в чём не бывало, пообщаться с Лидой для продолжения сотрудничества, уклонился от предложенного мной разговора «лицом к лицу».
«…ЗВАЛОСЬ СУДЬБОЙ И НИКОГДА НЕ ПОВТОРИТСЯ…» — 20
Юрий Вешнинский
Продолжение Начало
Что касается наших, вроде бы, взаимно позитивных отношений с Л. Г. Бызовым, то его давняя (и всё возраставшая) психологическая «погружённость» в навсегда оставшийся для меня чужим (и глубоко несимпатичным) «мир власти»[1], а также, вероятно, и его (не вполне тогда для меня очевидная, но постепенно становившаяся всё более заметной) приверженность к «чёрнопочвенническим», по словам Ю. А. Левады, кругам и ценностям, не могли, видимо, не привести к тому, что они неуклонно уходили в прошлое. В августе 1991 года, во время «явления ГКЧП» меня в Москве не было (мы с женой в то время отдыхали в Очакове) и тогда, как я слышал, он был явно на стороне защитников «Белого дома». Но затем, он становился всё большим противником Б. Н. Ельцина, его окружения и гайдаровских реформ, которые, откровенно говоря, и мне далеко не во всём нравились. В частности, очень удручало меня тогда появление так назыываемых «пиночет-демократов», призывавших к самым жёстким мерам подавления оппозиции ельцинским реформам. Однажды (в 1992 году) я видел и слышал в этом качестве известного поэта-пародиста А. А. Иванова, призывавшего на каком-то митинге Ельцина прямо копировать методы Пиночета.
Л. Г. Бызов мне говорил тогда, что Ельцин «болен борьбизмом» (что, пожалуй, было близко к истине), и что вокруг Ельцина собрались очень дурные люди. В мой рассказ о весьма несимпатичных людях, работавших на А. В. Руцкого, с которыми я случайно пообщался в Краснопресненских банях (тогда я ещё мог себе позволить туда ходить), он не хотел вникать и делать из него какие-то выводы. Но о том, что он не только отдалился от Б. Н. Ельцина, но и писал речи А. В. Руцкому (которому я тогда (и потом) совсем не симпатизировал), я тогда ещё не знал. А уж его активная поддержка с Р. И. Хасбулатова и А. В. Руцкого в период противостояния «Белого дома» и Б. Н. Ельцина (которого я, как мне кажется, тогда тоже не идеализировал) в 1992-1993 годах, (и едва не вовлёкшего «нафаршированную» ракетно-ядерным оружием Россию в полномасштабную гражданскую войну, в чём я и сейчас убеждён), не вызывала тогда и не вызывает до сих пор моего сочувствия.
Кстати, в конце сентября 1993 года я, купив в «Киноцентре» билет на фильм Анджея Вайды «Дантон» (в этом фильме поднимался очень актуальный тогда для нас круг проблем: границы насилия, соотношение морали и права с политической целесообразностью и т. д.), решил пойти к находившемуся поблизости «Белому дому» и обошёл его по всему периметру. Ещё на подходе к «Белому дому» мне вручили листовку, которая у меня не сохранилась. Любопытно, что на находившемуся поблизости памятнике восставшему рабочему к древку в его руке было прикреплено сразу два флага: красный и династический чёрно-жёлто-белый. И мешанина из, казалось бы, взаимоисключающих символов на всякого рода флагах царила там повсеместно. Причудливо сочетались пятиконечные звёзды, орлы (вместе на одних символах, если не ошибаюсь, «Союза офицеров») и свастики (коловраты). Баррикады вокруг «Белого дома» ещё только начинали строиться. На стенах «Белого дома» красовались огромные антисемитские карикатуры-плакаты типа: «Ленка Боннер, убирайся в Израиль». Так что речь шла не только о «баркашовцах», которых Л. Г. Бызов в своих воспоминаниях трактовал как «примазавшихся» к «истинным патриотам». Я своими глазами видел, как людям, судя по их виду систематически пьющим, раздавали оружие. «Защитники конституции» вооружали ОТРЕБЬЕ. У меня не осталось сомнений в том, что там — мои враги.
Тот факт, что в роковую ночь с 3 на 4 октября 1993 года Л. Г. Бызов (как и его тогдашний союзник О. Г. Румянцев[2]) был в «Белом доме», а я — у Моссовета (о моих личных впечатлениях от событий тех дней стоило бы, со временем, написать подробнее), привели к тому, что мы на многие годы, до самого конца его жизни, перестали лично общаться и впоследствии не «дружили» по фейсбуку. Тем более, что он сам, вскоре после той ночи, позвонив мне домой, чтобы, как ни в чём не бывало, пообщаться с Лидой для продолжения сотрудничества, уклонился от предложенного мной разговора «лицом к лицу».
Сторонников Верховного Совета выводят из Белого дома Бызов — крайний справа в светлом плаще 4 октября 1994 года Кадр из фильма «Президент всея Руси»[3]
Можно долго рассуждать о том, что формула тоже уже покойного Л. А. Гордона[4] «коммуно-фашистский мятеж» в отношении тогдашних действий «защитников конституции» не исчерпывала всего их содержания, но, на мой взгляд, он «схватил» в них самое главное. Хотя с помещёнными в фейсбуке незадолго до кончины словами Л. Г. Бызова что у обеих сторон противостояния тогда были «своя правда и своя неправда» я сегодня, пожалуй, готов согласиться. Самым же трагическим итогом тех событий было осознание многими из нас того, что, как писал уже в 1994 году Ю. А. Левада, у нас «соблазн силовых решений в обществе — во всех его группах, буквально во всех нынешних политических блоках — весьма силён»[5]. И уже позже он писал, что у нас, как и в других постсоветских государствах (и, прежде всего, — в странах СНГ), оказались «не сформированы механизмы для «плавного» (парламентского, электорального) выхода из постимперского тупика»[6]. Обе стороны того конфликта, практически, на всём его протяжении стремились к его силовому, а вовсе не правовому разрешению. Взаимное ожесточение, широкое применение насилия, взаимная нетерпимость и моральное одичание значительной части нашего общества были тогда ужасными. И это осталось с нами до сих пор.
Как писал о сходной ситуащии в Афинах времён Пелопоннесской войны крупнейший историк древности Фукидид, «Извращено было общепринятое значение слов и применение их к поступкам. Безрассудная отвага считалась храбростью и готовностью к самопожертвованию за друзей, предусмотрительная нерешительность — трусостью… безумное рвение признавалось уделом мужа, а осмотрительное суждение — благовидным предлогом к уклончивости… Совесть та и другая партия[7] ставили ни во что… Беспартийные граждане истреблялись обеими сторонами…»[8].
Это и сегодня, во многом, осталось (и даже усилилось) в связи с эксплуатацией и подстрекательством этих безумных страстей государственной пропагандой. И «тлеющая гражданская война», начавшаяся, впрочем, ещё до «чёрного октября» 1993 года, надолго вошла в нашу жизнь. И последствия этого мы, что называется, «огребли по полной». Именно тогда, по моему мнению, произошёл тот жуткий «провал в архаику» (или то, что я называю выбросом архаики вверх[9]), который продолжается у нас до сих пор. В своё время Гегель писал: «Каждый народ обладает… государственным устройством, которое ему впору и подходит ему»[10]. Неужели же мы (или, точнее, большинство из нас), клюнув на приманку «самобытности», «особого пути» и т. д., и вправду заслужили ту власть, которую сейчас имеем? И что же ждёт нас дальше (если мы, наконец, не поумнеем и не «повзрослеем»)? Но пока что наша страна стареет, беднеет и глупеет. Увы.
Но и после трагических событий начала октября 1993 года я вовсе не желал зла Л. Г. Бызову лично, особенно, — после страшной катастрофы, постигшей его вскоре после них. Тогда они с другом шли по обочине шоссе где-то во Владимирской области, на него сзади налетел грузовик[11] и, в связи с травмой позвоночника, он на всю оставшуюся жизнь стал инвалидом. И моя Лида (как и некоторые участники нашей опросной команды) продолжала сотрудничать с ним ещё многие годы. И я этому не препятствовал. Но, похоже, Л. Г. Бызов оценить и это оказался не способен, полагая, видимо, что иначе и быть не могло. Сам же я после событий 1993 года старался максимально дистанцироваться от деятельности этой опросной команды и всё больше сосредоточиваться на своих собственных (и, как и в прошлом, — единоличных) урбанологических исследованиях.
Кроме того, в 1990-х годах я преподавал (отчасти — для заработка, а отчасти — «для души») в лицее при РГГУ и в других средних учебных заведениях авторский курс для старшеклассников «Введение в историю мировой культуры»[12]. А в самом РГГУ я неоднократно читал авторский курс «Социокультурные проблемы городов», программу которого опубликовал в 2002 году[13]. Началось это моё преподавание благодаря содействию преподававшего в том же РГГУ психолога и популяризатора идей Стенли Милгрэма (в частности, его исследований повинуемости легитимным авторитетам) Александра Ярославича Воронова, с которым я незадолго до этого познакомился на почве всё тех же опросов. Позже он много раз помогал мне в проведении опросов по моим анкетам в фокус-группах, роль которых играли те студенческие аудитории, в которых он сам преподавал. Именно благодаря его помощи я смог набрать хоть сколько-нибудь репрезентативную выборку для того, чтобы можно было говорить об обоснованных выводах всей серии моих многолетних опросов. Выступал (и очень сочувственно) он и на защите моей диссертации. В дальнейшем он не раз помогал мне в реализации каких-либо моих намерений.
В 2015 году, благодаря его приглашению я побывал на «Летней школе», организованной в бывшем летнем лагере ОИЯИ (между Дубной и Кимрами). Я неоднократно выступал там с так называемыми «Золотыми лекциями». Одна из этих лекций «Человек в городе и город в человеке. Город, культура, свобода» была кем-то заснята и это видео до сих пор «висит» в интернете.
Тогда же я познакомился с профессором РГГУ и одним из самых ярких наших культурологов Игорем Вадимовичем Кондаковым, с которым поддерживаю дружеские отношения до сих пор. Он одно время тоже преподавал в Лицее при РГГУ курс истории культуры в России. По этой тематике он написал немало талантливых и резонансных публикаций и, в частности, издал фундаментальный, получивший резонанс не только у нас, но и за рубежом, курс лекций «Культурология: история культуры России»[14]. С ним мы в 1990-х годах не раз пересекались на семинарах А. С. Ахиезера и позже, уже «в новом тысячелетии», в Институте Наследия, где он долгое время был совместителем. Ещё позже, в 2010 году (после смерти моего научного руководителя А. С. Ахиезера), он выступал моим научным консультантом на защите мой диссертации. А ещё позже он был одним из рецензентов моей единственной монографии. На мой взгляд, И. В. Кондаков является замечательным образцом подлинного русского интеллигента. В годы нашей совместной работы в Институте Наследия он оказался, пожалуй, единственным в моей жизни коллегой, который продемонстрировал способность по собственной инициативе, просто «из принципа», ради защиты моих научных интересов и позиций в Институте Наследия пожертвовать своими. Я раньше думал, что в нашем не сильно обременённом моральными «заморочками» научном сообществе таких людей вообще не бывает.
В 1990-х годах я всё больше внимания старался уделять своим собственным урбанологическим опросам и публикациям. И ещё, я всё больше интересовался культурологической проблематикой, смолоду любимой мной историей культуры. В каком-то смысле я тогда «возвращался к себе». Интерес к политическим опросам у меня (даже как у читателя) в те годы начал постепенно угасать. И предпочтение я всё чаще отдавал знакомству с результатами и выводами опросов ещё руководимого тогда Ю. А. Левадой ВЦИОМа.
В 1995 году, благодаря ныне покойному Кемеру Борисовичу Норкину (самому, на мой взгляд, толковому из членов команды Лужкова), я получил два заказа от правительства Москвы на публикацию в их изданиях данных своих опросов предыдущих лет[15] и[16]. Но заказов на выполнение новых работ я там не получал. В разное время К. Б. Норкин был куратором Совета предпринимателей при мэре и правительстве Москвы, председателем Комитета перспективного планирования департамента мэра Москвы, генеральным директором департамента мэра Москвы, министром правительства Москвы, начальником управления мэра, начальником Аналитического управления мэра Москвы. Был он также вице-президентом Вольного экономического общества России и т. д., и т. п. Я довольно долго с ним не общался, т. к. моя давняя (где-то с середины 1990-х годов) и всё более усиливавшаяся антипатия в Ю. М. Лужкову[17] приводила к дистанцированию и ото всех, кто был с ним связан (а К. Б. Норкин был тесно связан с Лужковым до самого конца). Но, после прихода у власти в мэрии С. С. Собянина и последовавшей за этим отставки К. Б. Норкина из мэрии, уже незадолго до его кончины, я восстановил знакомство с ним и навещал его в его офисе в Институте проблем управления имени В. А. Трапезникова РАН, где он когда-то был аспирантом, (голова у него была ещё довольно ясная). Мы даже обсуждали возможность какого-то профессионального сотрудничества.
Между прочим, тогда я узнал от него, что он (как и многие в его поколении) был сыном расстрелянного отца. Его отца звали Борис Осипович Норкин. Сравнительно недавно я прочитал, что в 1937 году он проходил на Втором московском процессе в качестве троцкиста (что, кстати, ещё не значит, что он на самом деле был троцкистом). Как я недавно прочитал: «Кроме известных политических деятелей (Сокольникова, Радека, Пятакова, Серебрякова, Муралова и Богуславского), в процесс были включены пять человек, раборавших на предприятиях Кузбасса и прошедших через репетицию «кемеровского процесса» (Дробнис, Норкин, Шестов, Строилов и Арнольд), четыре ответственных работника хозяйственных наркоматов (Лившиц, Ратайчак, Князев и Граше) и два провинциальных хозяйственных работника (Турок и Пушин). Шестеро последних были отобраны из большого числа арестованных к тому времени хозяйственников и инженеров»[18]. В другом месте той же книги написано: «По указке прокурора подсудимые отвергали даже предположение о том, что они дади свои показания под «внешним давлением». Так, Вышинский подробно опрашивал Норкина, не «нажимали» ли на него следователи. Такой «нажим», конкретизировал эти вопросы Вышинский, мог выражаться в лишении хорошего питания или сна: «Мы знаем это из истории капиталистических тюрем. Папирос можно лишить». На эти циничные вопросы Норкин покорно отвечал, что «ничего похожего не было»[19]»[20]. Любопытно, что в статье о К. Б. Норкине в Википедии о его отце до самого недавнего времени не было сказано ничего. Неудивительно, что К. Б. Норкин не афишировал информацию о своём отце. Ведь его многолетний шеф и приятель Ю. М. Лужков был откровенным сталинистом. Особенно ярко это проявлялось на пике лужковской карьеры.
К. Б. Норкин, на мой взгляд, был действительно «эффективным менеджером» в самом лучшем смысле этого слова. Он был, кстати, очень обязательным человеком (в отличие от многих нынешних администраторов «из молодых»), и, если планы на встречу у него менялись, звонил мне и предупреждал о том, что не сможет приехать (машину он водил сам) и принять меня, чтобы я попусту не гонялся. «Хорошая старая школа»!
Примечания:
[1] Очень колоритно, кстати, в «первых» воспоминаниях Л. Г. Бызова было описано раболепное поведение тогдашнего эксперта Конституционной комиссии РСФСР и будущего многолетнего председателя Конституционного суда РФ Валерия Дмитриевича Зорькина, бывшего в начале 1990-х годов почти что «на побегушках» у тогдашнего председателя Конституционной комиссии РСФСР О. Г. Румянцева. LEONTIY BYSOVS REMEMBERS (СКВОЗЬ ГОДЫ ПЕРЕМЕН). Интернет-издание. 2009. Не в этом ли раболепии заключается секрет удивительного «политического долголетия» В. Д. Зорькина, ставшего главным теоретиком нашей нынешней официальной «скрепологии» и объявившего в 2014 году крепостное право «главной скрепой, удерживавшей внутреннее единство нации» до его отмены?
[2] И для О. Г. Румянцева последствия тех событий оказались трагичными — он не только подвергся жестоким избиениям, выйдя из «Белого дома», но и навсегда «выпал» из реальной политики. И его довольно успешная работа в Конституционной комиссии сначала РСФСР, а затем — Российской Федерации, сегодня постепенно забывается. Хотя есть и исключения, например, совсем не близкий О. Г. Румянцеву по своей нынешней политической позиции Владимир Леонидович Шейнис сравнительно недавно (на состоявшемся в Международном университете в Москве 27 мая 2015 года Форуме «25 лет новой России. Эпоха Ельцина: ценности — уроки — перспективы») вспомнил о ней и публично воздал ему должное.
[3] Должен признаться, что сам я этого фильма, кадры из которого, по словам Л. Г. Бызова, «обошли весь мир», ни тогда, ни позже не видел. Много ли я потерял? Не знаю.
[4] Кстати, Л. Г. Бызов, который, судя по его воспоминаниям, долгое время поддерживал с Л. А. Гордоном самые добрые отношения признавал, что он один оставался до конца подлинным демократом (не только на словах, но и на деле). И я с этим суждением вполне согласен.
[5] Левада Ю. А. «Проблема элиты». В сб. — Юрий Левада «Время перемен: Предмет и позиция исследователя». (Библиотека журнала «Неприкосновенный запас») М., Новое литературное обозрение, 2016, с. 730.
[6] Левада Ю. А. «После Империи». В сб. — Юрий Левада «Время перемен: Предмет и позиция исследователя». (Библиотека журнала «Неприкосновенный запас») М., Новое литературное обозрение, 2016, с. 656.
[7] Фукидид имел в виду две враждующие группировки среди афинских граждан — демократов и аристократов.
[8] Фукидид, История, III. 82, 2. 4, 8.
[9] См., напр.: Вешнинский Ю. Ментальные основания архаизации современной российской культуры и «выбросов архаики вверх» — «ТЕЛЕΣКОП», № 3, 2017, с. 29-34., Вешнинский Ю. Выброс архаики вверх — «Знание-Сила», № 11, 2017, с. 54-60 и т. д.
[10] Гегель Г. В. Ф. Философия права // Гегель Г. В. Ф. Соч. М.; Л., 1934, т. 7, с.299.
[11] Некоторые важные, на мой взгляд, обстоятельства этого несчастья не ясны мне до сих пор.
[12] Стот отметить, что от меня тогда не укрылось очень слабое желание большинства моих учеников приобретать новые знания. Увы.
[13] Вешнинский Ю. Г. Социокультурные проблемы городов. — В кн.: Преподавание краеведения и москвоведения в высших учебных заведениях. Сборник материалов. М., АНО Издательский центр «Москвоведение». 2002.
[14] Кондаков И. В. Культурология: история культуры России. Курс лекций. М., ИКФ Омега-Л, Высш. Шк. 2003.
[15] Вешнинский Ю. Москвичи о привлекательности районов столицы. В 2-х книжках. М., Департамент по делам печати и информации правительства Москвы, 1995.
[16] Вешнинский Ю. Сравнительная оценка территорий Москвы. М., Департамент по делам печати и информации правительства Москвы, 1995.
[17] Должен с сожалением признаться, что неприязнь к Ю. М. Лужкову (и к Е. М. Примакову), помешала мне своевременно осознать опасность, исходившую от Путина.
[18] Роговин В. З. Главный враг Сталина. Как был убит Троцкий. М., Алгоритм, 2017, с. 61.
[19] Процесс антисоветского троцкистского центра, с. 115.
(Продолжение следует)
[20] Цит. по: Роговин В. З. Главный враг Сталина. Как был убит Троцкий. М., Алгоритм, 2017, с. 72.
