Владимир Захаров: Стихи

Loading

Когда его свалят, увидят квадрат
Земли и белесые стебли,
А рядом то лодки по пруду скользят,
То ветер деревья колеблет.

Стихи

Владимир Захаров

Ночные посещения
Она душна, прохладна и нежна,
Она бахчи прекрасная княжна,
Ее густой, медовый, липкий сок
По кованому лезвию истек
На пыль дорог — тысячелетний прах,
На вечный прах, клубящийся в ногах.
Здесь мясо называют гушт
И воздух слаще воздуха Алушт,
И город зелен, будто город-сад,
Перед горкомом лозунги висят,
Рабочий и солдат, и вся страна,
И в ситец облаченная жена,
Над ними горы дальние висят,
Почти к вершинам подступает сад,
И тень дает высокий абрикос,
И высоко взбирается покос…

Хорошие дни
Наступили хорошие дни, холода убывают,
На земле истончается щит ледяной,
Всюду капли воды просочились и тает
Мозг мертвых, зарытых зимой.
Наступили хорошие дни, и деревья
По колено в снегу, по колено в воде,
Нужно жить, сохраняя былое терпенье,
Утопая в труде.
Три тепла, три тепла! Полудень-полуутро,
Нужно снова учиться ходить по земле,
Опираясь на плечи заботы минутной
О сегодняшнем дне-костыле.
И глядеть, как повсюду весна подступает,
Как сугроб намокает в лиловой тени,
Раз несказанный стыд, что я жив, отступает,
Значит вправду — хорошие дни.

Когда его свалят, увидят квадрат
Земли и белесые стебли,
А рядом то лодки по пруду скользят,
То ветер деревья колеблет.
Сквозь ветки мне видится неба кусок,
Вечернее небо сияет,
Скрипит на аллее намокший песок,
Весло надо мной нависает.

Моя душа — Элизиум теней,
В Аид стекает пенистый Пеней,
И Эхо бедная на берегу вздыхает,
За стенкою магнитофон играет.
Подруга Рифма, дочь ее, спешит
Надеть наряд, что у портнихи сшит,
Ее супруг в заморском легионе,
И сто ворон кричат в дубовой кроне.
И прав поэт, что счастье — ловкость рук,
В Элизиум ушел нежнейший друг,
И время кончить подвиг календарный,
Обмана и любви союз бездарный,
Которому проклятье до конца!
Я оторвал ладони от лица,
На пальцах влага, на ресницах влага,
И чистый текст, и белая бумага.
Мой друг улетает в осеннюю тьму…

Памяти друга Сергея Андреева

На небе игра молчаливых теней,
Мерцание, свет и сиянье,
А в парке меж мокрых и темных ветвей
Увечное есть изваянье.
От плеч отражается розовый свет,
И влага по гипсу стекает,
А где обнажается ржавый скелет,
Там чернью излом заиграет.
Застыл над прудом физкультурник с веслом,
В нелепую краску окрашен,
Уже обреченный на снос и на слом,
Сей памятник юности нашей.
Лучи наклонились и тени вошли
В тот мир, где мы горя не знали,
На прежних дорогах цветы проросли,
На новых шлагбаумы встали.

Коснись рукою лампы на стене!
Ты умер или нет? Ты разве вправе
Вопросы задавать? Зачем ты мне
О Боге, обо всей его державе,
Как будто бы и ты не просто вошь,
Твердишь? А ну попробуй, горячо ли?
Теперь взгляни в окно, не узнаешь?
Еще смотри! Ты можешь ли без боли
Глядеть, как изменились здесь дома,
С тех пор ведь и не красили, шершаво
Их только лижет каждая зима,
И подвигов твоих забыта слава…
А кто б теперь решился на слова
Как ты, на почте, в день одной кончины?
Сегодня тех событий годовщина,
Улыбка на губах моих крива.
Как деликатен утром был расспрос!
Как мы беспечно их переживали,
Еще не зная, что уже мороз
Добрался до корней грядущей дали.
А то, что не сумеет даль взойти,
Один я сознавал уже позднее,
А ты уж был, не знаю где. Прости…
Но ты вернулся, улыбнись щедрее

Мой друг улетает в осеннюю тьму,
Склонились деревья навстречу ему,
И дождь, в тротуар забивающий гвоздь,
Легко сквозь него пролетает насквозь.
Деревья шумят, открывая простор,
Его принимает небесный собор,
За ним в облаках закрывается дверь,
В светящемся круге он замкнут теперь.
Он помнит любую из наших бесед,
Обводит глазами замкнувшийся свет,
Берет барабан, как имеющий власть,
И капле дождя помогает упасть.
И капля летит сквозь осеннюю мглу,
И часто стучит по ночному стеклу,
И просит понять, что сжимается свод
И огненный круг до щеки достает.
Что в небе защитник детей и сирот
С большими застежками книгу берет,
Читает и пишет, и дует в трубу,
Пока мы еще выбираем судьбу.
Пока я под лампой вечерней свищу,
Друзей вспоминаю, о милой грущу,
Пока еще страсти мелькнувшего дня
Всего горячее волнуют меня.
По небу полуночи ангел летел,
Всю новую память он сжечь бы хотел,
Все то, что уже не касалось его,
Но я не хотел отдавать ничего.

* * *
Ах, неправда, что в яме с червями
Он гниет, в деревянном гробу,
Нет, он занят другими делами,
Он следит, чтобы ястреб в зобу
Не рождал свой неправильно клекот,
Чтобы речка назад не текла,
Неужель вы не слышите рокот,
Ропот пленных существ без числа,
Колыханье степных колокольцев,
Осуждающих солнца восход?
Все на свете полно своевольцев,
Этих впавших в безумство сирот,
Все стремится тайком оглянуться,
Ускользнуть, от законов уйти,
И цветок еще должен очнуться
И опомниться, чтоб зацвести.
Чтоб где влажно, не делалось сухо,
Чтобы травка росла, где растет,
Все усильями держится духа,
И не только лишь тех, кто живет.
И, если сила смертью прибыла,
Хоть что-нибудь исправь, яви мне милость,
Хоть чтоб река обратно не текла,
Ты видишь сам, как все переменилось!
А может, ты останешься и здесь
Поселишься? И вместе станем стары
И будем обсуждать любую весть,
Ты будешь для меня и щур и лары.
Здесь, среди полок, будет твой алтарь,
Туда — вино в часы ночного бденья
И даже жертвы, как бывало встарь,
Подарки-жертвы в каждый день рожденья.
Доверие к бесчисленным богам
Подорвано. Кому теперь молиться?
А дальше столько страшных волчьих ям,
Вот и поможешь в них не провалиться.
Итак, я культ готов для одного
Себя создать, чтоб оттянуть паденье
Еще живого мира своего,
Чтобы его отсрочить распаденье.

Говорят, что мертвые снятся живым живыми,
я же знал, что мертвы
и мой друг, и актер, и улыбка…
Все равно говорил, говорил, говорил без умолку:
— Значит, ты… Но молчанье в ответ.
— Значит, он… И опять мне молчанье.
— Значит, вы… Колотилось сердце
от нежданного счастья, но уже наступала развязка.
Впереди было озеро, здесь обрывалась аллея,
я без страха вступил в эту мелкую, теплую воду,
продолжая бессвязную речь:
— Значит, все не так страшно…
И мой спутник вступил,
но когда замочились подошвы
его лаковых туфель,
болезненно вдруг искривился
и растаял, исчез,
прежде ноги одни до колена,
после фрак, бутоньерка…
Лишь воздух горячий остался
и в ушах еще крик:
— Мы не можем к воде прикасаться!
Мне значение сна
до сих пор непонятно.

* * *
Комедийный артист, клоун, фрак и улыбка,
грациозно подняв котелок, грациозно смотрит с афиши.
Устарела афиша, концерт отменен, мастер умер,
мы уже не услышим знаменитых шуток с эстрады.
Входит в белом халате сестра, я в больнице,
но болезнь на исходе, мне приносят цветы и газеты,
мне приносят бинокль, чтобы лучше увидеть из окон
мир, куда я вернусь,
когда этот, больничный, покину.
Только сон мне приснился сегодняшней ночью…
Мне приснился мой друг, любимый, недавно погибший,
он был он, и он же — артист знаменитый,
и одет как с афиши, с бутоньеркой и тростью.
Мы идем по аллее
прозрачного, ясного парка,
может быть, рая…
Мимо статуй, куртин,
Сан-Суси или, может быть, Павловск?
Этот сон был цветной,
под ногами красная крошка.
148 Владимир Захаро в Ночные посещения 149
Что безнаказанна его левитация,
Что беспроигрышна его Реконкиста,
Вот здесь действительно нужна консультация
Юриста Господа — террориста.
Послание Баадеру
Общих знакомых у нас нет,
О вас я знаю лишь из газет,
Мы друг от друга дальше,
Чем Старый и Новый Свет.
Вы для меня, в сущности, только имя,
Но не так это мало
И не важны
Между своими
Подробности их страны.
Важно другое — что в воздухе
Есть примесь некого газа,
Которым дышим, и вы на отдыхе
И я, ждущий вашего приказа.
Тот газ, благодаря порядку завальному,
Распространится и за пределы системы
Солнечной, а любовь к дальнему
Ощущаем все мы.
Вот выйдет некто, и ему, зачумленному,
Никто не уступит в страхе дороги,
И уже кажется, что современному
Праву перестали благоволить боги,

И унесется, словно метеор,
До вечера играть в соседний двор.
А нашим мыслям время на простор –
Сейчас убийца заведет мотор.
В его мешке гремит гранатомет,
Июль жару на олеандры льет,
Лежит дорога в розовом дыму,
Соседка улыбнется вслед ему.
И спустит тормоз смертник и поэт,
Соль нации и юношества цвет,
Он знает место в глубине кустов,
Махнет ему сообщник, что готов,
Он пыль с ушей стряхнет у кой-кого,
И сладко будет расстрелять его.
О, мой герой, мой спутник, мой двойник!
Я проведу с тобой последний миг,
Увижу на подушке лунный свет,
Твой путь среди неведомых планет.
О, alter ego! Мы с тобой одно,
Но я клюю казенное пшено,
В прудах господских рыбу развожу,
О шкаф зеркальный щеку остужу,
Бумажные пуская корабли
В то государство на краю земли!

Что говорить, и мы не любим власть,
Но в той стране, где можно все украсть,
Я спирта литр не обменял на тол,
И под шоссе подкопа не подвел,
Не будучи на свете дураком,
Я и с людьми такими не знаком.
В далекой южной стране

Летает мячик в солнечной пыли,
Играют дети, времена прошли,
Цветут цветы, трава на солнце спит,
Вино в стакане на столе стоит.
Убитые расплавлены в земле,
Стоит вино в стакане на столе,
И солнце на веранду сквозь стекло
Как спящее животное легло.
Но к северу смотрящая стена
В одиннадцать утра еще темна,
Под нею пахнет прелью гробовой,
Сырой известкой и сырой травой.
Известка рассыпается в руках,
За тридцать лет все обратилось в прах,
Убитые вошли и состав земли,
Играют дети, времена прошли.
Копая яму в собственном саду,
Я вдруг насквозь убитого пройду,
Подхватит мальчик череп на копье,
Не разделив волнение мое,

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Владимир Захаров: Стихи

  1. Запомнить это невозможно,
    Хотя… зачем запоминать?
    Стихи прочтите… осторожно
    И, не упоминая мать…
    🙂

Добавить комментарий для Zvi Ben-Dov Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.