Особенно сильное впечатление на меня произвело чтение последней уже посмертно вышедшей книги Г. С. Кнабе «Европа с римским наследием и без него», опубликованная издательством «Нестор-история» в Санкт-Петербурге в 2011 году. Думаю, что для полного осмысления содержания этой книги мы все ещё должны созреть. Там его весьма пессимистические воззрения на судьбы европейской цивилизации были выражены, как представляется мне, с наибольшей полнотой.

«…ЗВАЛОСЬ СУДЬБОЙ И НИКОГДА НЕ ПОВТОРИТСЯ…» — 24

Юрий Вешнинский

 Продолжение Начало

В ходе завязавшейся интернет-дискуссии и, главным образом, уже после неё, я стал постепенно понимать глобальный характер тех негативных процессов, которые казались мне связанными почти исключительно с нашими отечественными реалиями. Наиболее полно содержание этой интернет-дискуссии было мной изложено в докладе «Философско-культурологические аспекты интернет-дискуссии автора с ныне покойным Г. С. Кнабе о некоторых проблемах современной цивилизации зимой 2011-2012 годов» на VI Российском философском конгрессе «Философия в современном мире: диалог мировоззрений», состоявшемся в Нижнем Новгороде 27-30 июля 2012 года. Тезисы этого доклада опубликованы в сборнике материалов конгресса, хотя эти тезисы, на мой взгляд, и мало информативны. Хотелось бы лишь перечислить здесь то, что Г. С. Кнабе называл в качестве параметров антигуманного движения современной цивилизации в целом. Основные параметры этой цивилизации, по Г. С. Кнабе, для большей чёткости изложения перечисляются мной под номерами:

1) Глобализация не только в экономике, но и в менталитете;

2) Массовая инфильтрация этнически инородного населения;

3) Глобальный характер информационной системы и её воздействующее на сознание проникновение в каждый дом;

4) Cуществование, наряду с уходящими в прошлое культурно-психологическими установками, связанными с сохранением культурно-исторических единств, массовое признание и переживание дисперсии как тональности жизни;

5) Архитектура high-tech, утверждающаяся от метро в Гонконге, через библиотеку в Катаре и пирамиду в Лувре до берлинской Rauchtrasse и московского Сити, главный импульс которой — неприятие истории;

6) Установка Е. С. и нашей только что закончившейся переписи на произвольное установление каждым своей национальности, т. е. и своей культурно-исторической принадлежности.

Особенно сильное впечатление на меня произвело чтение последней уже посмертно вышедшей книги Г. С. Кнабе «Европа с римским наследием и без него», опубликованная издательством «Нестор-история» в Санкт-Петербурге в 2011 году. Думаю, что для полного осмысления содержания этой книги мы все ещё должны созреть. Там его весьма пессимистические воззрения на судьбы европейской цивилизации были выражены, как представляется мне, с наибольшей полнотой. Излагая конечный вывод из предполагаемого исследования, он писал: «На территории Западной Европы размещение этнических групп — а впоследствии и государств, — их лингвистическая группировка, способы организации населения, формы духовного самовыражения и традиции сложились изначально под сильным воздействием Римской империи и на её территории. Следы этого воздействия образуют магистральную характеристику культуры Западной Европы как культурно-исторического целого вплоть до середины XX века. С этого момента, в ходе заключительных десятилетий XX столетия, наступают коренные перемены, повлекшие за собой отказ от дотоле устойчивых, унаследованных от Рима слагаемых государственности и культуры. Отказ этот предполагает завершение бытия Европы как культурно-исторического целого, каким оно было нам дано на протяжении последних полутора тысяч лет»[1].

Г. С. Кнабе справедливо отмечал, что европейское общество «действительно становится другим, т. е. утрачивающим esprit européen как силу, сплачивающей Европу такой, какой она была, т. е. способной к единству движения и сохранения, к преемственности, к тому, чтобы быть и оставаться верной себе и в то же время становиться иной»[2]. На утрату современными жителями Европы esprit européen, т. е. европейской идентичности и европейского патриотизма Г. С. Кнабе указывал в своей последней книге неоднократно.

Насколько на самом деле перспективна ситуация для судьбы самой восходящей к античности европейской культурной традиции, в контексте которой развивалась моя интернет-дискуссия с Г. С. Кнабе? Есть ли у неё будущее в современном мире? Не является ли процесс не только утраты европейской идентичности, но и вообще ДЕСАПИЕНТАЦИИ (так я предлагаю называть этот глобальный процесс) необратимым? Для меня, принадлежащего, по-видимому, к последнему поколению, верившему в прогресс, это далеко не ясно. Похоже на то, что Г. С. Кнабе был не только старше, но и мудрее меня, и его, казавшийся мне два года тому назад избыточным, пессимизм был подкреплён всей его огромной эрудицией и его богатым жизненным опытом. Сейчас стало принято говорить с иронией, завершая почти любой разговор: «Вот на этой оптимистической ноте…». Но не является ли главным уроком Г. С. Кнабе нам всем урок не закачиваемого нам в мозги и души через СМИ дежурного оптимизма, а урок его интеллектуального мужества? Может быть, именно этого нам сегодня не хватает больше всего?

Александр Самойлович Ахиезер «раннний» и «поздний»

(такой, каким я его помню)

Моё знакомство с А. С. Ахиезером состоялось где-то в конце 1970-х годов. Я сегодня, наверное, один из тех (очень немногих) живых, кто помнит «раннего» А. С. Ахиезера (прежде всего, — одного из наших главных теоретиков урбанизации), такого, каким он воспринимался до выхода в 1991 году первого издания его сразу ставшей знаменитой книги «Россия: критика исторического опыта»[3] [Ахиезер А. С., 1991]. И мне хочется вспомнить именно «моего» А. С. Ахиезера и, прежде всего, того «раннего» А. С. Ахиезера и попробовать показать, как в нём уже тогда просматривался А. С. Ахиезер «поздний». Притом, что и потом этот «ранний» А. С. Ахиезер никуда не исчез, хотя, как бы и «ушёл в тень» (особенно — в восприятии тех, кому его первоначальное научное творчество профессионально не было близко). Порой поклонники творчества «позднего» А. С. Ахиезера об этом этапе его научного творчества отзываются даже с некоторым пренебрежением как о чём-то маловажном. Но, возможно, и потому, что для меня «ранний» А. С. Ахиезер до сих пор важен профессионально, я уверен в том, что без знания и понимания интеллектуального наследия «раннего» А. С. Ахиезера не может быть понимания его подлинного научного масштаба и его суммарного вклада в науку. И, кроме того, я хочу показать А. С. Ахиезера в контексте его первоначального научного окружения. Мне думается, что именно этим сопоставлением (если угодно, — «контрапунктом») «раннего» и «позднего» А. С. Ахиезера мои воспоминания, в первую очередь должны отличаться от всех возможных других.

Как я уже писал выше, в начале 1970-х годов я познакомился с Л. Б. Коганом, главным, наверное, представителем отечественным теории урбанизации. И он захотел взять меня в свой небольшой социологический коллектив, которым он руководил в ЦНИИП градостроительства. Но тогдашний директор ЦНИИП градостроительства В. Н. Белоусов не захотел брать в свой институт человека не с архитектурным, а с художественным (строгановским) дипломом. И Л. Б. Коган сказал мне, что он не хочет, чтобы наши отношения определяли другие люди, и что он готов поддерживать со мной неформальные отношения. Помню, что, когда я уже познакомился с А. С. Ахиезером и пересказал ему этот разговор, он улыбнулся, услышав эту весьма возвышенную мотивировку. А Л. Б. Коган взял надо мной некое «научное шефство», стремясь вовлечь меня в проблематику урбанизации. Это проблематика тогда ещё не была вполне признанной (как и сейчас, впрочем, с чем, видимо, и связана недооценка наследия «раннего» А. С. Ахиезера). И он сам тогда был ещё не очень известен и был заинтересован в слушателях, учениках и последователях. И уже через Л. Б. Когана я познакомился (не помню точно, когда именно и в какой последовательности) с двумя другими (наряду с Ю. А. Левадой, с которым я познакомился позже, где-то на рубеже 19870-х и 1980-х годов и который ввёл в наш научный оборот сам термин «урбанология») основоположниками нашей теории урбанизации А. С. Ахиезером и О. Н. Яницким.

А. С. Ахиезер в это время (с 1969 года) служил в Институте международного рабочего движения (ИМРД АН СССР) под руководством О. Н. Яницкого, руководившего там небольшим социально-экологическим подразделением. А до этого в 1962-1968 годах он служил в ЦНИИП градостроительства Госстроя СССР. Сегодня института под таким названием уже не существует. Он недавно был «реорганизован» в НИИ Минстроя РФ. А в своё время там работали (помимо Л. Б. Когана): будущая «бабушка российского самоуправления» Т. М. Говоренкова (одна из учениц последнего представителя отечественной школы гражданских инженеров А. М. Якшина) и последний живой представитель «школы Якшина» — А. И. Стрельников. С ними не раз сотрудничал прямо там не служивший ещё один незаурядный человек и крупный специалист во многих областях (и, впоследствии, неоднократный соавтор А. С. Ахиезера), Л. А. Гольц (я о нём немного написал выше), автор известной в урбанологических кругах «константы Гольца». Суть этой константы заключалась в том, что подлинные, фактические границы города определяются изохроной в 35-40 минут доступа до его центра. Как жаль, что я тогда не попал в это «созвездие талантов» в то время, а застрял на 17 лет в том научном болоте, каким уже тогда был ЦНИИЭП жилища! Кроме того, в Википедии сказано, что в 1968 году (после защиты кандидатской диссертации по философии) А. С. Ахиезер какое-то время был сотрудником НИИ теории, истории и перспективных проблем советской архитектуры.

В 1969 году в № 2 журнала «Вопросы философии» была опубликована статья А. С. Ахиезера, Л. Б. Когана и О. Н. Яницкого «Урбанизация, общество и научно-техническая революция»[4]. Там урбанизация трактовалась не просто как процесс физического перемещения всё большего числа людей в города (а у нас это было принято трактовать именно так), но как исторический процесс повышения роли городов в развитии общества, вызывающий изменения в социальной и демографической структуре общества, культуре, образе жизни, психологии, а также концентрации форм общения людей. Это был подлинный прорыв в отечественной (и не только) науке о городе, да и об обществе вообще. Статья имела очень широкий резонанс. И не только в «тематически-близких» кругах. Достаточно сказать, что во второй половине 1970-х годов из личной беседы с Ю. М. Лотманом (я с ним познакомился лично в 1977 году) я узнал, что и он эту статью читал.

А в 1972 году А. С. Ахиезер опубликовал статью «Рабочий класс и урбанизация в условиях научно-технической революции» в сб. «Урбанизация, научно-техническая революция и рабочий класс». Там были, в частности, такие важные (и для меня лично, и для науки вообще) слова: «Сосредоточение высших наиболее творческих форм деятельности в определённых центрах общества неизбежно стимулирует в каждой его точке потребность к приобщению к этим высшим результатам. Урбанизация создаёт своеобразное поляризованное культурное поле. Каждая личность в этом поле неизбежно получает стимул к перемещению к высшему потенциалу, к саморазвитию, а, следовательно, и к развитию этого потенциала»[5].

В 1976 году вышла самая интересная и важная для меня тогда статья А. С. Ахиезера и П. М. Ильина «Задачи разработки социальных оценок территории в условиях научно-технической революции». Там были, в частности, такие слова: «Вся территория видится людьми как своеобразное поляризованное культурное поле с фокусами притяжения и отталкивания»[6]. Та же мысль была повторена ими ещё раз в 1977 году[7]. И, в другом месте: «Дальнейшее изучение системы показателей социальных оценок территории позволит перейти к составлению специальных оценочных карт»[8]. Для меня это тогда было очень важно, так как я сам с 1978 года, в рамках основанной мной несколько позже новой научной дисциплины — аксиологической географии (уже значительно позже я стал называть её аксиологической топологией), занимался именно составлением «специальных оценочных карт» (на основе выявлявшихся в ходе опросов «социальных репутаций» территорий и мест) по результатам проводившихся мной анкетных опросов, сначала, — различных частей Москвы (включая оценки экологии, криминогенности, транспортной доступности, эстетической привлекательности застройки и отдельных объектов на их территории), потом, — различных регионов СССР, а потом, существенно позже, — глобальных карт эстетических оценок разных стран, их регионов и городов. А поскольку сам я тогда (и ещё довольно долго после того) относился к своей работе, как к сугубо прикладной, то и относился к теории несколько «потребительски» и искал теоретических обоснований своих исследований в работах других авторов.

В 2010 году, уже в пенсионном возрасте, я защитил, наконец, в ныне уже не существующей Государственной академии славянской культуры (ГАСК) кандидатскую диссертацию по культурологии «Аксиология постсоветского культурного пространства на рубеже тысячелетий»[9]. И там я, между прочим, ссылался на статью А. С. Ахиезера и П. М. Ильина от 1976 года как на один из важных теоретических источников моего исследования.

В годы моего первоначального общения с «ранним» А. С. Ахиезером, я, разумеется, не знал о том, что первый вариант его начатой в 1974 году и ставшей знаменитой впоследствии книги «Россия: критика исторического опыта» объёмом более 1000 машинописных страниц был в 1982 году изъят сотрудниками КГБ вместе с его архивом. А уже совсем недавно на состоявшемся 7 декабря 2019 года семинаре, посвящённом 90-летию со дня его рождения, из выступления его дочери Елены Александровны Ахиезер я узнал, что после этого изъятия сам А. С. Ахиезер вывез в лес и сжёг три чемодана достаточно редких книг, служивших источниками первой редакции его монографии.

Возможно, этим (достаточно жутким) личным опытом объяснялось его несколько скрытное публичное поведение. Так, например, в начале 1980-х годов он не посещал семинары Ю. А. Левады, на которые я (как и Г. А. Гольц) тогда с большой пользой для себя ходил. Возможно, он не хотел лишний раз «светиться». Ведь туда «захаживали» и стукачи из КГБ. Мне в те годы два не знакомых друг с другом человека говорили, что по каким-то не объяснённым ими признакам они определили, что у меня прослушивался телефон. Эту скрытность А. С. Ахиезера, по сравнению, в частности, с Л. Б. Коганом, довольно метко охарактеризовал тогда один из наших общих знакомых: «Коган закрывает лицо руками, а Ахиезер сидит в бочке».

Но он был совсем не трусливым и отзывчивым на чужую беду человеком. В частности, в 1980 году, когда меня попытались «стереть в порошок» в ЦНИИЭП жилища (я тогда служил там в отделе типологии и архитектуры жилища), он пришёл мне на выручку и, наряду с Ю. А. Левадой, написал весьма сочувственный отзыв на разработанную мной методику анкетных опросов населения об оценках городской среды разных частей территории Москвы. И это помогло мне «отбиться» от попыток моих тогдашних начальников и коллег объявить мою методику «бредом». Надо сказать, что тогда вообще в научно-творческой среде был такой уровень бескорыстной взаимной солидарности, который сегодня трудно себе даже представить. Достаточно сказать, что тогда на обсуждение моей методики на отделе не поленился лично приехать Л. А. Гордон.

Мне, со своей стороны, тоже захотелось сделать для А. С. Ахиезера что-то хорошее, и я сагитировал его написать тезисы на организованную Эстонским отделением общества психологов СССР и Советом молодых учёных и специалистов (а конкретно: Тоомасом Нийтом, Мати Хейдметсом[10] и Юри Круусваллом) и состоявшуюся в 1981 году в Лохусалу (под Таллином) конференцию «Человек и среда: психологические проблемы»[11]. Стоит отметить, что в центре внимания А. С. Ахиезера к пространству и к окружающей среде уже тогда были человеческая личность и культура. Но сам он тогда, к сожалению, в Эстонию не поехал. А ведь там был, пожалуй, впервые институализирован так модный в последующие годы «средовой подход» и перезнакомились между собой многие его представители чуть ли не со всего Советского Союза.

Написал А. С. Ахиезер тезисы и на следующую конференцию «Психология и архитектура», состоявшуюся в Лохусалу в 1983 году[12]. Но и во второй раз он в Эстонию не поехал.

В августе 1991 года была, наконец, напечатана восстановленная автором в годы перестройки книга А. С. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта» в трёх томах. В его публикации большую роль сыграла покойная Э. А. Орлова, игравшая тогда важную роль в Философском обществе СССР. Насколько мне известно, его тираж везли в Москву из типографии как раз в день «явления ГКЧП». А распространялся и начал читаться тираж на фоне победы над ГКЧП и рождения новой России. И я думаю, что по-своему символично появление этого капитального труда в поворотный момент отечественной истории. И тогда, конечно, стал виден подлинный масштаб научной личности А. С. Ахиезера. И известность его возросла чрезвычайно. Я не берусь судить о справедливости сделанного тоже уже покойным В. А. Ядовым суждения, что А. С. Ахиезер был «фигурой в российской теоретической социологии, близкой к Питириму Сорокину»[13], но он, безусловно, был очень крупным мыслителем.

Можно обсуждать достоинства и недостатки его «периодической таблицы» российской истории (об этом многие не раз писали и ещё будут писать), но нельзя не признать, что именно он в своей циклической схеме чередования господствующих нравственных идеалов в России, отметив приход на смену идеалу всеобщего согласия времён первых Романовых крайнего авторитаризма Петра I и его первых преемников в начале XVIII века, фактически предсказал возможность появления после господства соборно-либерального идеала («перестройки») новой версии крайнего авторитаризма в виде нынешнего путинского режима тогда, когда почти все у нас ещё пребывали в эйфории после победы над ГКЧП. Я лично, во всяком случае, в начале 1990-х годов этого не предвидел. Мне тогда это казалось необоснованным пессимизмом со стороны А. С. Ахиезера. Но, как показало дальнейшее развитие событий, он же оказался прав!

Одной из ярких «находок» автора книги был помещённый в её третьем томе и занявший его целиком «Социокультурный словарь». Там, в частности, многие слова из обыденного лексикона трактовались и анализировались как философские категории. Но многие понятия, термины и словосочетания были созданы и введены в оборот самим А. С. Ахиезером. Для меня лично большой субъективно-автобиографический интерес представляло введённое А. С. Ахиезером парадоксально звучащее понятие «Серое творчество», в вязком окружении которого я прожил, практически, всю свою научную жизнь и которое так много объясняет в нашей жизни до сих пор. Хочу привести полностью определение этого понятия по первому изданию (там оно полнее):

«СЕРОЕ ТВОРЧЕСТВО — уровень творчества, установленный правящей элитой, всеми формами социального контроля, общественным мнением, массовым сознанием. Потребность в нём возникает тогда, когда творчество создаёт поток инноваций, шаг новизны которого вызывает у основной части общества дискомфортное состояние. Мощным средством обеспечения С. т. являются погром, террор, антимедиация, монополия на печать и т. д., массовая ненависть к субъектам дискомфортных инноваций, куда могут входить не только предприниматели, но и носители различных сложных форм труда. Для обеспечения С. т. подавляются точки роста и развития, очаги прогресса, наиболее интеллектуальные слои общества. Борьба за С. т. уничтожает наиболее творческую часть общества, что приводит к подавлению источников прогресса, которые развиваются в особых точках, обычно наиболее социально уязвимых. С. т. противостоит модернизации, возможности жить вместе с мировым сообществом. В. Гроссман писал, что физика фашистской Германии, лишившись Эйнштейна, стала физикой обезьян. Уровень С. т.. допустимого в репрессивном общества, может быть значительно ниже необходимого для получения обществом социальной энергии и одновременно значительно выше, чем это нужно для сохранения комфортного состояния массового сознания. Это наиболее трагическая и опасная ситуация»[14]. Кстати, в числе высказываний «позднего» А. С. Ахиезера особенно нравились мне (и не только мне) неоднократно повторявшаяся им мысль, что в культуре России преобладает не стремление к преодолению дезорганизации, а стремление адаптироваться к дезорганизованности как к норме.

С точки зрения моих основных профессиональных интересов наибольший интерес представляет в этом словаре статья «Псевдоурбанизация». Вот её полный текст:

  «ПСЕВДОУРБАНИЗАЦИЯ — процесс формирования социокультурно значимых территориальных различий, возникающих в расколотом обществе в результате нарушений закона соотношения хозяйственных отраслей, в результате способности синкретической государственности систематически перераспределять ресурсы, рабочую силу, что приводит к существенным сдвигам в социальной структуре, в развитии поселений, например города за счёт деревни, в концентрации ресурсов на экономически не оправданных стройках, что стимулировало формирование лагерей принудительного труда, массовых перемещений рабочей силы и т. д. П. связана с ростом в форме городов догородских, маргинальных форм, культуры с «разгулом поселковой идеологии» (Л. Б. Коган). Горожане третьего поколения составляют в стране не более 15%. П. в отличие от урбанизации (неотделимой от качественного развития человека, сдвигов в его менталитете на основе развития городской, урбанизированной культуры как самоценности, от интенсификации всей жизни общества) является средством для получения некоторого экстенсивного эффекта обществом, ведомствами, государством, например, для создания условий решения хозяйственного развития, индустриализации, усиления контроля над жидким элементом, для административной деятельности. П. возникает как результат раскола процесса урбанизации, раскола в двуедином характере социального развития. Урбанизация существует на заднем плане П., в её порах, примерно так же, как экономика существует на заднем плане псевдоэкономики. Органическая слабость урбанизационных процессов в стране — слабость и даже отсутствие городов как культурных центров, как центров, способных нести функции точек роста, развития, как центров, наращивающих в масштабе регионов, всего общества конструктивную напряжённость, нацеленную на развитие во всех формах, обуславливает развитие П. Она разрушает ценности деревни, традиционализма, оказывается не в состоянии предложить конструктивную альтернативу, что приводит к росту потоков дезорганизации и нравственной деградации.

Однако урбанизация, хотя и оттеснённая на задний план, создаёт определённую основу для возможности преодоления П.»[15].

В 1997 году вышло второе, двухтомное (и немного изменённое по содержанию) издание знаменитой книги А. С. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России)» (именно тогда появился этот подзаголовок) [Ахиезер А. С., 1997]. Многим памятно именно это издание. Кстати, там в статье «Псевдоурбанизация» дано определение урбанизации с точки зрения «позднего» А. С. Ахиезера: «Урбанизация — процесс возникновения, развития, снятия территориально значимых различий»[16].

Примерно тогда же (в середине и во второй половине 1990-х годов) важным местом интеллектуального общения и теоретической рефлексии стали семинары А. С. Ахиезера «Социокультурная методология анализа российского общества», притягивавшие самые крупные в социогуманитарной сфере интеллектуальные силы нашей страны и «новой» российской диаспоры. В них принимали участие, в частности, Александр Львович Янов[17], Владимир Эммануилович Шляпентох[18] и Сергей Максудов (Александр Петрович Бабёнышев).

 

В каком-то смысле семинары А. С. Ахиезера заменили семинары Ю. А. Левады «доперестроечных» времён. Стенограммы ахиезеровских семинаров можно прочитать в давно уже не выходящем, к сожалению, журнале «Рубежи» за 1996-1997 годы. А сам А. С. Ахиезер стал там публиковаться ещё в 1995 году. Стоит ещё отметить, что главным редактором журнала «Рубежи» был Игорь Александрович Яковенко, бывший секретарь Союза журналистов России, председатель профсоюза журналистов «Журналистская солидарность» и т. д., так много сделавший (и продолжающий делать) для спасения совести и репутации отечественной журналистики. Мы с ним и сейчас иногда пересекаемся. Кстати, он, как я сравнительно недавно узнал, внёс существенный вклад и в отечественную юдаику. Написанная им в соавторстве с А. А. Осовцовым книга[19], получила, на мой взгляд, достаточно высокую оценку в среде специалистов в юдаике.

Я тогда регулярно посещал ахиезеровские семинары, и даже помогал ему обзванивать участников. Там было очень интересно! И приходилось мириться со всё чаще проявлявшимся деспотизмом А. С. Ахиезера. Над этим тогда многие подшучивали. Приходилось, порой, даже слышать характеристику «позднего» А. С. Ахиезера как «памятника самому себе». Кажется, это называется — гиперкомпенсация. Слова И. В. Кондакова: «Трудный был человек Александр Самойлович Ахиезер. Неуступчивый, несговорчивый, неудобный»[20] относятся именно к этому «позднему» А. С. Ахиезеру. Но можно ли строго судить человека, давно знавшего себе цену, но, из-за «прессования» КГБ и процветавшего у нас тогда и не вполне изжитого до сих пор «принуждения к скромности», по-настоящему прославившегося только в пенсионном возрасте? Кстати, я не раз задумывался о подлинном смысле нашего отечественного «культа скромности». И я пришёл к заключению, что этот подлинный смысл заключался, практически, в одном: «Подожди, когда тебя похвалит начальство»!

 Уже гораздо позже, незадолго до своей кончины, А. С. Ахиезер дал согласие быть научным руководителем моей кандидатской диссертации. Реально он в эту мою работу не очень вникал и до моей защиты (она состоялась 24 февраля 2010 года), к сожалению, не дожил. Его фамилия, имя и отчество были мной помещены в диссертации и в автореферате в траурной рамке. На защите в качестве научного консультанта моей диссертации выступал Игорь Вадимович Кондаков Кстати, он нередко принимал участие в семинарах А. С. Ахиезера и выступал на одном из этих семинаров с докладом[21].

Примечания:

[1] Кнабе Г. С. Европа с римским наследием и без него. Санкт-Петербург, Нестор-История, 2011, с. 5.

[2] Там же, с. 188.

[3] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. // М., Философское общество СССР, 1991.

[4] Ахиезер А. С., Коган Л. Б., Яницкий О. Н. Урбанизация, общество и научно-техническая революция // Вопросы философии, 1969, № 2.

[5] Ахиезер А. С. Рабочий класс и урбанизация в условиях научно-технической революции // сб. Урбанизация, научно-техническая революция и рабочий класс, М., «Наука», ИМРД АН СССР, 1972, с. 88.

[6] Ахиезер А. С., Ильин П. М. Задачи разработки социальных оценок территории в условиях научно-технической революции // Известия АН СССР, 1976, № 1, с. 87.

[7] Ахиезер А. С., Ильин П. М., Иерархия оценок урбанизированной территории // В сб. Городская среда и пути её оптимизации. М., ИГ АН СССР, 1977, с. 158.

[8] Ахиезер А. С., Ильин П. М. Задачи разработки социальных оценок территории в условиях научно-технической революции // Известия АН СССР, 1976, № 1, с. 91.

[9] Вешнинский Ю. Г. Аксиология постсоветского культурного пространства на рубеже тысячелетий. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. культурологии, ГАСК, 2010.

[10] Мати Хейдметс (главный, пожалуй, «мотор» этих конференций) в годы перестройки защитился в Москве под руководством Тамары Моисеевны Дридзе. Впоследствии был первым ректором Таллиннского университета, возникшего на базе Таллинского пединститута, где было место сбора участников конференций. Там он сначала и преподавал.

[11] Ахиезер А. С. Оценка пространственно-предметной среды как проблема культуры // Человек и среда: психологические проблемы., Таллин, 1981.

[12] Ахиезер А. С. Единство и разнообразие интерпретаций окружающей среды // Психология и архитектура, ч. 1, Таллин, 1983.

[13] Ядов В. Александр Ахиезер — скромный мыслитель // В поисках теории российской цивилизации: памяти А. С. Ахиезера. М., Новый хронограф, 2009. с. 129.

[14] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. М., Философское общество СССР, 1991, с. 337.

[15] Там же, с. 278-279.

[16] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России), Новосибирск, «Сибирский хроногаф», 1997, с. 378.

[17] См. «висящую» в интернете стенограмму доклада, прочитанного в рамках семинара «Методология исследования политической традиции в России», который состоялся 10 июня 1998 года в Москве. Докладчик: Александр Львович Янов — российский и американский историк, политолог, публицист.

[18] См. материалы независимого теоретического семинара «Социокультурная методология анализа российского общества»: Конструктивизм в американской общественной науке (докладчик Владимир Шляпентох). — «Рубежи», № 6, 1997, с. 113-137.

[19] Осовцов А. А., Яковенко И. А. Еврейский народ в России: кто, как и зачем к нему принадлежит. М., Дом еврейской книги, 2011.

[20] Кондаков И. Труды и дни Александра Ахиезера // В поисках теории российской цивилизации: памяти А. С. Ахиезера. М., Новый хроногаф, 2009, с. 339.

[21] См. материалы независимого теоретического семинара «Социокультурная методология анализа российского общества»: История как феномен культуры (докладчик Игорь Кондаков). — «Рубежи», № 9, 1996, с. 140-156.

(Окончание следует)