Ядгар Шакиржанов: Повесть о давно ушедшем времени

Loading

У мамы присутствовала характерная черта — не то чтобы это была рассеянность, но она не могла концентрировать своё внимание на нескольких вещах сразу. Помню, что в моём уже более старшем возрасте, как-то она внимательно читала книгу, «отключившись» от окружающего.

Повесть о давно ушедшем времени

Ядгар Шакиржанов

Окончание. Начало

Лампа c cиним светом

Будучи ещё совсем ребёнком всё мне виделось не так, как сейчас: обиды — очень сильными; люди, дома, деревья и горы — очень высокими; небо — очень голубым; собаки — очень большими; трава — очень зелёной, а все друзья — очень верными. По мере взросления, мир в моих глазах стал претерпевать изменения и теперь я думаю совсем иначе, но помню ещё те детские ощущения…

Не скажу, чтобы я в раннем детстве отличался богатырским здоровьем, но и особо хилым я не был. Правда, это не помешало мне несколько раз переболеть пневмонией. Позже я всерьёз занялся плаванием в бассейне, что и закалило мой организм.

У мамы присутствовала характерная черта — не то чтобы это была рассеянность, но она не могла концентрировать своё внимание на нескольких вещах сразу. Помню, что в моём уже более старшем возрасте, как-то она внимательно читала книгу, «отключившись» от окружающего.

— Мама, я пойду гулять на улицу? — сказал я, воспользовавшись удобным моментом.

— Ага, да, — кивнув в согласии головой и не прерывая чтения, промолвила она.

— Мама, так я пойду на улицу? — повторил я свой вопрос.

— Да, сынок, конечно, — сказала она, сосредоточенно читая.

— Так я точно пошёл гулять? — в последний раз повторил я.

И тут она, резко обернувшись ко мне, громко произнесла:

— Ты что, Ядгар? Какая может быть улица, если ты ещё не сделал домашнее задание?

Вот и в моем раннем детстве она часто погружалась в свои мысли, делая что-либо по дому. Тогда и произошёл со мной, трехлетним мальчишкой, тот неприятный случай.

Мама сидела у детской постели и грела мне, заболевшему бронхитом, грудную клетку лампой с синим светом, а сама о чём-то думала. Я же пребывал в состоянии лёгкой дрёмы от приятного тепла из «чуда техники».

— Адэля, подойди сюда! — неожиданно позвал из соседней комнаты отец.

— Иду, Шафкат! — отозвалась она и машинально положила мне на грудь раскалённую лампу, а затем быстро вышла.

От дикой боли я стал извиваться, пытаясь это сбросить с себя. На крики прибежали испуганные родители, откинули лампу. В районе «солнечного сплетения» появился сильнейший ожог, и я уже не кричал, а стонал, так как с рождения был не плаксивым.

— Сынок, прости меня, — виновато повторяла мама, обрабатывая мне ранку мазью. — Ты же у нас мужчина и не плачешь.

«Я мужчина», — подумал я, но ничего не сказал, а пятно от ожога осталось на всю жизнь.

Памятные моменты

Многое из той Алма-Аты шестидесятых давненько кануло в лету, забылось и помнится с трудом: шашлычные, стоявшие повсюду; цистерны с холодным квасом в жаркую погоду; цыгане, торгующие сосательными «петушками» и норовящие тебе погадать; пункты приёма макулатуры и металлолома; мордатые мужики из добровольной народной дружины, поголовно ходящие в тёмных брюках и белых рубашках в тёплую погоду; концерты народных ансамблей на деревянной площадке позади Кафедрального Собора (в те годы — Краеведческий музей) в парке им. 28-ми Гвардейцев-Панфиловцев; ледяные катки, залитые там же и в парке культуры и отдыха им. Горького зимой, с ледяной горкой и сказочной головой из поэмы Пушкина; танцевальная площадка в парке им. 28-ми Гвардейцев-Панфиловцев, с обязательной дракой пьяных посетителей каждый выходной; «комната смеха» с кривыми зеркалами, а также немногочисленные аттракционы в виде качелей и каруселей. Почти забыт вкус знаменитого алматинского апорта огромных размеров и мало кто помнит красивых лебедей в пруду сквера возле летнего кафе «Ак Ку» (Белый Лебедь) со вкуснейшим мороженным. Это время уже не вернуть никогда.

— Хочешь посмотреть в микроскоп на инфузорию-туфельку? — спросила бабушка, приведя меня к себе на кафедру «Гидробиологии и ихтиологии», чья лаборатория была расположена на втором этаже старого здания Казахского Государственного Университета, неподалеку от сквера с лебедями.

— Конечно, бабуля, — сказал я, восторженно прильнув к окуляру и любуясь через призму объектива красивыми переливами цвета инфузории. Это было моё последнее посещение этой кафедры, ярко отпечатавшееся в моей памяти. Вскоре бабушка тяжело заболеет.

В детском саду детишки играли в «считалки» в неглубоком бассейне, залитом водой в тёплую погоду, прыгая и громко приговаривая:

— Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три. Морская фигура замри!

Вместе со словом «замри» волна, поднятая детьми, принесла в нашу сторону детскую какашку.

«Фууу!!! Какая гадость!» — подумал я, но ничего не сказал. Но после этого меня невозможно было затащить в этот бассейн.

О первой влюблённости слагают оды и романы, но со мной всё происходило как-то просто и обыденно. Да и влюблённостью я это назвать сейчас не могу: нравилась в детском саду голубоглазая девчонка Оксана с длинными волосиками и бантом на голове, с густыми ресницами и в кружевном коротком платье. А когда она пришла прощаться в нашу подготовительную группу, собравшись уезжать навсегда с родителями в Киев, то я так расстроился, что ушёл подальше ото всех, чтобы с нею не прощаться.

«Очень жаль, что уезжает. Пусть будет так», — подумал я и опять ничего не сказал.

Больше я её никогда не видел.

Игрушечные машинки

Дети легко находят между собой общий язык, особенно в маленьком возрасте, и у них не действует известное выражение: «Встречают по одёжке, а провожают по уму». Я был очень общительным, открытым и немного наивным ребёнком, чем и воспользовался один хитрый мальчик по имени Игорь, который был старше меня на два года. В таком возрасте это было огромной разницей, однако это меня не смущало…

 В году 1968-м отец достал по «блату» набор детских игрушечных машин из Чехословакии. Я был безмерно горд и счастлив и носил их с собой даже в детский садик, чем вызывал зависть у других детей. Во время прогулки во дворе их заприметил Игорь, живущий в соседней «хрущевке».

— Привет, какие классные у тебя машинки, — плотоядно рассматривая их, сказал мне Игорь.

— Дай мне. Я с ними дома поиграю, а потом верну обратно?

— Нельзя, мне родители не разрешают их давать другим, — ответил я, помня об отцовском наставлении. — Папа сильно будет ругаться.

Мыслительный процесс отразился на круглом лице Игоря. Это был полный мальчик, постоянно что-то жующий.

— Давай я приду к тебе в гости и там мы с тобой поиграем? — продолжил настаивать он.

— Конечно же давай, — простодушно согласился я, не догадываясь тогда об его коварном плане.

Три дня подряд Игорь торчал у меня дома, играя со мной и разглядывая вожделенные игрушки. Не помню каким образом, но на четвёртый день машинок не стало, а вместе с ними исчез и Игорь. Обнаружив пропажу, я в ужасе сообщил отцу, но поход к его родителям так и не дал результатов: Игорь с честным лицом не признавался в краже, а его мамаша подняла шум и выгнала нас за дверь.

— Видишь, какие бываю нехорошие люди? Не будь таким доверчивым. Запомни это, Ядгар, — с досадой произнёс отец по пути домой.

«Очень жаль машинки», — подумал я, но ничего не сказал.

Таких игрушек у меня уже не будет больше никогда. Игорь, через много лет, умер в исправительной колонии, попав туда за воровство.

А я, к сожалению, став совсем взрослым, так и не прислушался к отцовскому совету.

До свадьбы заживёт

Воздух в Алма-Ате 1968 года был совсем другим, не проникая душным смогом в окна и форточки, не раздирая кашлем легкие прохожих, не опадая тёмной сажей выхлопов машин. И даже частный сектор в центре города с печным отоплением не мешал нам видеть голубое небо и заснеженные вершины гор. Поэтому взрослые не слышали про кислотные дожди, а дети не знали про аллергию. Почему-то мне казалось, что сливочное масло было более сливочным, конфеты — более вкусными, ореховый торт — более ореховым, наша пища — здоровой, а вода из крана — живой. Но, впрочем, дети моего поколения не особенно были избалованы кулинарными изысками, и лимонад пили только по особенным датам и в дни рождения…

Одно из любимых развлечений морозным утром ранней весны — пройтись по тонкому льду луж, с хрустом ломая нетвёрдую корку. Вот и в тот день я так усердно топал обувкой по асфальту у подъезда, что не удержался и упал. Вода со льдом мгновенно обрели бардовый цвет. Поднявшись на ноги и ничего не видя правым глазом, я сразу побежал к себе домой, стирая кровь с лица.

«Мама, как больно», — подумал я, но не заплакал, так как очень редко это делал.

— Ой, ой! Ужас! — закричала мама, открыв входную дверь и увидев своего окровавленного ребёнка. — Шафкат, скорее сюда!

— Не бойся, ранку на брови мы сейчас зашьём, — приговаривал в больнице хирург, куда меня привели родители с повязкой на голове. — Это совсем не больно, просто «укусит комарик».

«Ничего себе комарик, — сморщившись и постанывая от его манипуляций, подумал я. — Как мне больно».

— До свадьбы заживёт! — улыбнулся на прощание врач.

«Пусть будет так», — подумал я, но ничего не сказал, и мы довольные отправились домой.

Я тогда не догадывался, что это не последний «укус» в моей жизни.

……………………………………………………………………………………………………….

С Виталиком дружил я в детском саду. Он жил неподалёку, и мы вместе делали разные глупости. Одной из них было решение провести эксперимент с осами, живущими в осиннике на стене детского сада.

— Давай обстреляем их камнями? Встанем подальше и они не догадаются? — с хитрой улыбкой предложил Виталик.

— Давай, — зачем-то согласился я, хотя от мамы знал, что ос дразнить нельзя.

— Кидаем на счёт три? Раз, два, три! — скомандовал он и в стену полетели камни, которыми мы набили карманы.

Эксперимент продлился недолго и вскоре я закричал от сильнейшего укуса прямо в лоб. Закрыв его ладошкой, я быстро рванул в дом, увидев краем глаза, как прыгает и бегает, размахивая руками, испуганный Виталик.

— Ничего, до свадьбы заживет, — со смехом сказала медсестра, прикладывая к укусу ватку с солевым раствором.

«Пусть будет так», — подумал я, но ничего не сказал.

— Пойдём на стройку гулять? — сказал Виталик, только встретив меня у подъезда.

— А родители не будут ругаться? — неуверенно спросил я.

— А мы быстренько, туда и обратно. Это же рядом, — развеял он сомнения.

Мы резво удалились на строительный объект, сквозь расшатанный забор которого не ходил только ленивый.

— Пришли, это стройка! — радостно вскрикнул Виталик. — Полезли наверх?

Но не успели мы сделать и нескольких шагов, как раздался шум. Из оконных проёмов второго этажа на нас сердито смотрела толпа чужих незнакомых мальчишек.

— Эй вы, сюда нельзя, это наша стройка! — заорал один из них.

— Почему это ваша? — смело выдал я в ответ. — Мы тоже сюда хотим!

Пошли отсюда вон! — внезапно взвизгнул кто-то из них и сверху рухнул град обломков кирпичей.

— Ой! — вдруг вскрикнул я, так как большой кусок угодил мне прямо в лоб.

С окровавленным лицом, перепачкав руки и одежду, медленно добрёл я до дома. Дверь опять открыла мама…

— Потерпи немного, сейчас тебя «укусит комарик»! — привычным тоном произнёс другой хирург больницы, куда опять пришли мы с мамой.

«Знаю, какой это будет «комарик»!» — подумал я, сжав руки в кулаки и стиснув зубы.

— Теперь всё, — усмехнулся хирург позже. — До свадьбы заживёт.

«Опять они про свадьбу говорят. Ничего не понимаю.» — держа мамину руку по пути домой, подумал я, но ничего не сказал.

— Шафкат, надо поговорить с Ильясом насчёт бородавки. — решительно сказала мама. — Она ему мешает и надо её удалить!

Речь шла о безобразной штуке, выросшей рядом с моим носом, а Ильяс был нашим близким знакомым, врачом по специальности. К нему частенько обращались за помощью в осмотре моего парализованного деда.

— Ну что, ты готов? — с легким татарским акцентом спросил меня утром вечно улыбающийся Ильяс.

— К чему? — не понимая, искренне удивился я.

— Разве папа и мама не сказали тебе, что мы с тобой идём сегодня в поликлинику удалять эту бяку на твоём лице?

— Нет, а как это — удалять? Это больно?

— Неееет! — бодро заверил он меня. — Словно «комарик укусит».

«Знаю уже я ваших «комариков»», — подумал я и отрицательно затряс головой.

 — Не пойду я, не хочуууу!

— Сынок, ты должен пойти и не надо бояться. Ты же у нас мужчина! — строго сказала мама.

В кабинете поликлиники тётка в белом халате молча усадила меня на стул и, переглянувшись с Ильясом, произнесла:

— Немного потерпи, сейчас тебя «укусит комарик»!

Затем она поднесла к моей бородавки предмет, напоминающий паяльник. Резкая боль пронзила меня и запахло палёным. Я задёргался на стуле, но крепкие руки Ильяса удержали меня в таком положении.

— Немедленно прекратите! — выпалил я с возмущением.

В ответ раздался хохот Ильяса и врачихи, которая вытирала выступившие слёзы со своих глаз.

— Теперь всё, — прекратив меня мучить, сказала она. — До свадьбы заживёт.

«Снова они говорят про свадьбу. Ладно. Пусть будет так», — возвращаясь домой подумал я, но ничего не сказал.

Ананас

«Ешь ананасы, рябчиков жуй. День твой последний приходит, буржуй».

Мало кто помнит строку из стихотворения Владимира Маяковского 1917 года, но для советских людей это относилось к пережиткам буржуазного прошлого, наряду с таким кулинарным изыском, как антрекоты с анчоусами. Лишь во взрослом возрасте я узнал, что загадочные «анчоусы» — просто разновидность рыбы…

Почему-то мне эти названия запомнились с раннего детства. Но особенно хотелось тогда узнать — что же скрывается за диковинным словом «ананас»? И вот весной 1969 года бабушка прилетела из очередной заграничной командировки, привезя с собой изумительно красивый изумрудный коралл и «заморское чудо» под названием ананас. Вернее сказать, что ананасов было два. Они стояли на кухонном столе и ожидали прибытия моего двоюродного брата с тётей и моих родителей после работы. Я же со вчерашнего вечера гостил у бабушки, оставшись у ней ночевать и изучая содержимое чемодана, который она ещё не успела разобрать после возвращения домой.

— Ядгар, — сказала мне она, достав из чемодана большую ракушку. — Послушай шум Красного моря? Приложи её к уху.

Я с восторгом, закрыв глаза, вслушивался в негромкий шум, пытаясь представить себе то море — далёкое и незнакомое.

«Интересно? Почему море красное?» — подумал я, но ничего не сказал.

— Наконец-то они пришли, — сказала бабушка, выходя из комнаты деда и направляясь ко входной двери.

Квартира наполнилась голосами бабушки, мамы, тёти, громким кашлем отца и болтовней моего двоюродного брата Асета, который собирался осенью в первый класс.

— Мойте скорее руки и на кухню! — приказала всем бабуля.

Мы послушно собрались у стола, за которым священнодействовала с ножом в руках хозяйка. Разрезав ананасы на дольки, она передала каждому по кусочку. Взяв «заморское чудо» в руки, я долго не решался попробовать, принюхиваясь и приглядываясь к нему. Наконец я откусил большой кусок.

«Фууу, какая кислятина. Так это и есть ананас?» — сморщившись от неожиданности и не зная куда выплюнуть остатки изо рта, подумал я, но снова ничего и не сказал.

С мамой и бабушкой

Поездка летом 1967 года по побережью Чёрного моря с мамой и родственниками отца для меня сохранилась ярким, но уже теперь сильно размытым кадром в памяти. Переезды из одного курорта в другой по маршруту: Батуми, Сухуми, Минеральные Воды и Сочи настолько утомляли, что в какой-то момент где-то по дороге я уснул на чемоданах рядом с мамой…

— Помогите! — закричала насмерть перепуганная мама, так и не сумев меня разбудить. На крики собралась толпа зевак, а мама долго трясла меня и тёрла мои щёки.

— Мама? — удивлённо прошептал я, открыв свои глаза.

— Слава богу, ты живой, — заплакала она, прижав меня к себе.

Ничего не поняв, я сел и с удивлением смотрел на незнакомых людей, что с радостными лицами стояли надо мной…

«Кто эти дяди и тёти и почему все смеются надо мной?» — подумал я, но ничего не сказал.

Сочинский пляж усеян был разноцветными морскими камешками, которые я усердно собирал вместе с детьми хозяев дома, азербайджанскими подростками Ардаком и Рафиком.

— Пойдем нырять с того большого камня? — сказал мне Рафик и подтянул повыше большие черные семейные трусы.

На мне одеты были плавки, которые прежде предлагала снять мама, увидев рядом загорающую голышом девчонку. Услышав моё категорическое «нет», она оставила свои попытки.

— Давай, — задумался я, так как совсем не умел плавать, а до камня было метра три.

Решение пришло внезапно — простое и оригинальное: дойти до камня под водой не дыша, а потом залезть, чтобы прыгнуть с него в море.

 «Ура, получилось! Вот только чуть плавки не потерял», выползая на песок из воды, подумал я, но так ничего и не сказал.

Поездка с бабушкой на озеро Иссык-Куль летом 1968 года мне особо запомнилась просмотром популярнейшего в те годы кинофильма «Фантомас» тайком через дырявое сетчатое ограждение летней площадки кинотеатра, в то время пока она была увлечена происходящим на экране, уверовав, что я дожидаюсь её возвращения в нашем летнем домике. А ещё я познакомился с интереснейшим существом под названием лягушка. Я также отличился бесстрашным плаванием с резиновым «утёнком» вдали от берега, ужасно переполошив этим зазевавшуюся на время бабушку и последовавшей за этим спасательной операцией, совершённой отдыхающим на пляже здоровенным мужчиной. Он протащил как буксир меня и «утёнка» в сторону берега, где нас ждала заплаканная бабушка в толпе зевак.

«Почему бабуля так напугалась, что я отплыл далеко? Я же уже большой», — подумал я, но ничего не сказал. Обрадованная бабушка крепко обняла меня и стала обтирать полотенцем.

Но самое неприятное воспоминание сохранилось о том, как я подавился рыбной костью, пробуя уху из местной рыбы. Ужас от того испуга так долго преследовал меня, что рыбу я начал есть потом только лет в пятнадцать, да и то очень осторожно, пережевывая её передними зубами.

Во многих городах нашей страны существовали районы, в простонародье именуемые «компотом». Это были такие оазисы, где частные дома утопали в зелени садов, черешен, слив, вишневых и фруктовых деревьев. И в Алма-Ате было такое место, расположенное в восточной части города. Сюда не доходил городской шум, здесь пели петухи, лаяли собаки из каждого двора, а на узеньких улочках стояли колонки с водой из артезианских скважин…

— Сегодня идём в гости к Максиму Звереву. Он живет в районе «компота», — сказала мне в воскресенье утром бабушка. — Тебе у него понравится.

— А кто такой Максим Зверев? — удивился я.

— Известный писатель — натуралист.

— А что такое «натуралист»? — начал я пытать её вопросами.

— Натуралист — человек, который пишет книжки про природу и животных, — с улыбкой ответила она. — Это наш старый друг.

Я замолчал, переваривая информацию, в ожидании похода в гости…

Дверь дома на Грушёвой улице отворил приветливый дед и мы прошли в тенистый двор. Не помню, о чём они вели беседу за чаем в уютной беседке, но меня разбирало любопытство: я стал осматривать окрестности, заглядывая в кусты и влезая на фруктовые деревья. И тут со мной произошёл «несчастный случай»: я побеспокоил огромную осу, которая с гулом стала кружиться надо мной. От страха я начал отгонять её руками, и она спикировала мне прямо в бровь. Заорав от боли, я выскочил оттуда, уже не видя одним глазом.

— Это шершень, такая большая оса, — сказала бабуля, обрабатывая место укуса — Потерпи. Ты же у меня мужчина?

«Ненавижу эту гадость», — подумал я, но ничего не сказал.

Пианино

С годами осознаёшь, что детство оказалось очень мимолётным и быстротечным, но всё же к нему всё чаще возвращается моя память. Именно тогда я открыл удивительную особенность чёрных клавиш диез и бемоль на пианино, стоящем в зале у бабушки: если пробежаться пальцами по этим клавишам слева направо, а потом наоборот, то получается незатейливая татарская мелодия. Вообще, отношение к этому музыкальному инструменту в нашей семье было своеобразным…

Не закончив семилетнее обучение в музыкальной школе и промучившись пять лет, мама больше никогда не прикасалась к фортепиано. Чего не скажешь о её младшей сестре, которая получила диплом музыкальной школы и музицировала при каждом удобном случае. Особенно сильно раздражала она мой разум будущего рокера выбором репертуара, который тётя наигрывала на пианино, сильно стуча пальцами по клавишам.

Признаться, но и со мной уже в первом классе родители пытались проделать подобный эксперимент, отдав меня в музыкальный «кружок», находящийся в подвале нашего «дома учёных». Здесь меня старательно стали обучать нотной грамоте, познакомив с мудрёным словом «сольфеджио» и научили наигрывать одним пальцем песню про двух весёлых гусей, которые жили у бабуси. Но дальше этого дело так и не пошло.

— Музыкантом тебе не стать, — авторитетно заявила мама. — Тогда пойдешь на секцию плавания.

«Ладно. Пусть будет так», — подумал я, но ничего не сказал, а пианино так и простояло много лет в нашем доме, лишь изредка прерывая своё молчание.

Три внука

Кроме меня и Асета у бабушки с дедушкой был ещё один внук — Адей, сын Рустема, старше меня на пять лет. Общался я с ним намного реже, чем с Асетом. После того, как Рустем бросил семью, его жена вышла замуж за другого, и они на долгие годы уехали жить с сыном на крайний Север Советского Союза. Вернулся Адей в Алма-Ату уже подростком, пристрастившимся к курению и алкоголю. С этими его пороками старательно пытались бороться моя мама и тётя, периодически добиваясь успехов. Несмотря на все это, Адей был любознательным юношей, с огромной потребностью к чтению, которую он восполнял, регулярно беря книги из нашей обширной библиотеки. Уже став школьником, частота моего общения с ним увеличилась…

— Здравствуй, брат, — с ехидной улыбкой обычно он приветствовал меня на пороге нашего дома и мне, почему-то, становилось немного неуютно от такого официального обращения.

— Хочешь расскажу классный способ получать спирт из одеколона? Ему меня научили нефтяники на Севере, — удобно расположившись в кресле моей комнаты, как-то сказал мне Адей.

«Странно, а зачем пить одеколон, если есть водка?» — подумал я, но ничего не сказал.

— Просто школьникам водку не продают, — как будто услышав мои мысли, продолжил он. — А там у нас зимой температура ниже 40 градусов мороза. Поэтому надо взять железный лом и тарелку. Затем надо положить тарелку на снег, опустить конец лома в неё и тонкой струйкой лить сверху «Тройной» одеколон. Пока жидкость дойдёт вниз, то всякая гадость примерзнет к лому и останется в тарелке только один спирт.

Вот какой нужной информацией я стал обладать уже в детстве. А ещё он удивлял меня своим странным произношением имени «Асет». В его устах оно звучало как «АсЭт». И всё-таки алкоголь позже сыграл злую шутку в жизни Адея. Уже став взрослым, он в сильном подпитии возвращался домой и вступил в конфликт с группой молодых парней рядом со своим домом. Разозлённый, он забежал к себе в квартиру за кухонным ножом, которым нанёс рану одному из обидчиков. Дело закончилось полутора годами заключения в исправительной колонии.

С Асетом же всё обстояло намного проще, так как наше детство проходило в плотном общении друг с другом. Летом 1970 года мы с Асетом гостили у бабушки с дедушкой. Я задремал на тахте, стоящей в огромном зале их квартиры.

— Ядгар, балакаим, вставай, пора обедать, — ласковым голосом пыталась разбудить меня бабушка.

— Вставай, дурачок! — ехидным голосом крикнул Асет.

«Отстаньте от меня, я спать хочу», — подумал я, но ничего не сказал.

Я упорно не хотел открывать глаза и внезапно получил сильный шлепок ладошкой по моей голой спине. Это Асет решил помочь бабушке меня разбудить. Спросонья я пнул ногой в сторону обидчика и услышал приглушённый возглас моей бабушки. Оказывается, я попал ей в живот. Долгое время уже после её смерти меня мучала совесть, так как я считал себя виновным в её преждевременном уходе.

А со своими двоюродными братьями я с годами потерял полностью связь, но это произойдёт через очень много лет после нашего детства. О том периоде теперь только напоминает единственное с ними совместное фото, сделанное в конце шестидесятых годов…

Первая утрата

Шестидесятые годы смутно отпечатались в моей памяти, в отличие от семидесятых. Именно в наступившем новом десятилетии происходило моё взросление и познание мира, а школьный период длился невообразимо долго и нудно. Мне тогда казалось, что я буду учиться в школе вечно и никогда не вырасту. Но я сильно ошибался, и время неумолимо отсчитывало свои часы…

Новое десятилетие началось для нашей семьи с невосполнимых утрат — смерти бабушки и дедушки осенью 1971 года.

О том, что моя бабушка очень серьёзно болела, я узнал уже после её кончины. Но сначала были походы с мамой в больницу Совета Министров Казахской ССР — легендарную «Совминку», где она встречала нас в палате, или на скамейке больничного двора. Вот и моим последним воспоминанием стало наше с мамой её посещение.

Рядом с бабушкой на скамейке сидел пожилой мужчина с тростью, и они о чём-то оживлённо переговаривались. Он пожал мне руку, и мы удалились в больничную палату, попрощавшись с этим человеком.

— Это Сергей Данилович Луганский, — тихо сказала мне бабушка. — Летчик, дважды герой Советского Союза.

«Герой Советского Союза. Я тоже хочу стать лётчиком. Пусть будет так», — подумал я, но ничего не сказал. А всё же лётчиком я так и не стал.

В больничной палате я, молча слушая их беседу, чуть было не съел полностью угощение, которое принесла мама. Но бабушка только засмеялась, и никто не стал меня ругать.

Я уже плохо восстанавливаю в памяти тот ноябрьский день, когда мне сообщили во дворе нашего дома о смерти бабушки. Помню идиотскую улыбку, которая внезапно появилась на моём лице. Видимо, я тогда сразу не осознал ужас произошедшего.

На похороны меня, в силу моего возраста, не пустили. Хоронили её в гробу, так как члена коммунистической партии в те годы не могли провожать в последний путь по мусульманским традициям. Вечером же, тайком, в нашу квартиру пришёл одноглазый мулла и прочёл молитву. Навсегда запомнил его жуткий стеклянный глаз, который мне потом долго снился.

— Мама, а на каком языке этот дяденька молился? — спросил я позже у мамы.

— Сынок, это арабский язык, — задумчиво ответила заплаканная мама.

«Как интересно», — подумал я, но ничего не сказал.

Кому-то тогда в голову пришла идея фотографировать умершую бабушку. Я вспоминаю печальное лицо моего деда на фотографиях, сидящего рядом с покойницей. Он умер через двадцать четыре дня после её кончины. Я же долго боялся разглядывать эти фотографии, ну а потом мама уничтожила эти напоминания о той утрате.

Print Friendly, PDF & Email

24 комментария для “Ядгар Шакиржанов: Повесть о давно ушедшем времени

  1. Очень ярко и интересно!Читала с легкой грустью и теплотой , а в памяти всплывали моменты собственного детства. Появилось ощущение спокойствия и умиротворения! 👍

  2. Надо же, похоже, что у всех мальчишек того времени детство одинаковое. И хотя мой мл.брат родился в 1975, шишки набивал точно такие же. И читая Ваши воспоминания, сердце сжимается, и хочется обнять своих и брата и маму.

    1. Оксана: 10.02.2023 в 07:10
      Надо же, похоже, что у всех мальчишек того времени детство одинаковое. И хотя мой мл.брат родился в 1975, шишки набивал точно такие же. И читая Ваши воспоминания, сердце сжимается, и хочется обнять своих и брата и маму.
      —————————————————————————————————————————-
      Большое спасибо

    1. Benny Blus: 09.02.2023 в 17:03
      Очень искренне.
      Спасибо.
      ————————————————————————————————————————
      Спасибо….

  3. Прочтение этой повести пробудило во мне воспоминания и о моём «давно ушедшем времени». В душе каждого человека оно есть и чем старше мы, тем прекраснее наше детство и юность. Цель достигнута. Спасибо автору.
    Мы жили тогда совсем в другой реальности: советской. В тексте повести автору удалость передать тот дух спокойного, защищённого и да, наивного ощущения времени. Особенно для детей.

    1. MitLari: 08.02.2023 в 08:17
      Прочтение этой повести пробудило во мне воспоминания и о моём «давно ушедшем времени». В душе каждого человека оно есть и чем старше мы, тем прекраснее наше детство и юность. Цель достигнута. Спасибо автору.
      Мы жили тогда совсем в другой реальности: советской. В тексте повести автору удалость передать тот дух спокойного, защищённого и да, наивного ощущения времени. Особенно для детей.
      …………………………………………………………………………………………………………………….
      Большое спасибо

  4. Дорогие читатели.
    Этой повестью я хотел вернуть Вас в детство.
    Ведь у каждого оно было когда-то…

    1. Дорогой Ягдар, вряд ли многие представители моего поколения с удовольствием погружаются в воспоминания о своем детстве.

      1. Л. Флят Израиль: 08.02.2023 в 09:48
        Дорогой Ягдар, вряд ли многие представители моего поколения с удовольствием погружаются в воспоминания о своем детстве.
        …………………………………………………………………………………………………………………………
        Уважаемый Л.Флят. Мне кажется, что детство у все прекрасное, даже если оно было тяжёлым…..

      2. Л. Флят Израиль: 08.02.2023 в 09:48
        Дорогой Ягдар, вряд ли многие представители моего поколения с удовольствием погружаются в воспоминания о своем детстве.
        …………………………………………………………………………………………………………………………
        Уважаемый Л.Флят. Мне кажется, что детство у всех было хорошим, даже если оно было тяжёлым…..

        1. Есть в вашем ответе про трудное, но счастливое детство, Ядгар «сермяжная правда» — примерно как и в этом старом-престаром анекдоте:

          «- Деда, а когда лучше жилось: сейчас или при Сталине?
          — Ну, дык, ента, при Сталине конечно!
          — А почему, деда?
          — Ну так, внучок, при Сталине у меня … стоял!»

          1. В Вашем комментарии, Цви, я тоже усмотрел «сермяжную» правду. Хорошо быть молодым и здоровым, чем старым и больным. А в детстве мы были здоровы и не думали о деньгах….

        2. Дорогой Ягдар! Я не против Ваших детских воспоминаний и их изложение. За текст благодарю/рахмет. Я о том, что каждая судьба уникальна и не каждый её баловень. Успехов в жизни и творчестве.

          1. Я с Вами полностью согласен, господин Флят.

  5. «По мере взросления, мир в моих глазах стал претерпевать изменения и теперь я думаю совсем иначе, но помню ещё те детские ощущения…»

    Эта эмоциональная память и делает Вас, Ядгар, писателем. Очень понравилось.

    1. Уважаемая Инна Ослон. Спасибо за лестный отзыв, только мне до писателя далеко, как до луны :))

  6. Интересно, что главное действующее лицо детских воспоминаний — мать, а не отец. Это и отсутствие «многофункциональности» говорит о том, что она (мать) и была «мужчиной в доме».
    Надо было с мамой идти украденные машинки возращать — был бы шанс 🙂

    1. Вдруг подумалось, что детские воспоминания (если это действительно воспоминания, а не «придумки») не менее интересны, чем всякие там «свидетельства времени», посвящённые «себе любимому». 🙂
      Другое дело, что не все ярко помнят себя с хотя бы трёхлетнего возраста.

      1. Уважаемый ЦВИ.

        Конечно, это не придумка.
        Естественно, что присутствует художественный вымысел, как в эпизоде с соской😊
        Я пытался передать всем те далекие ощущения, которые, может, и вы вспомните, прочитав мою писанину. А помнить осознанно я стал года в три. До этого были вспышки в памяти, как в эпизоде с нянечкой в яслях и тп.

        Спасибо, что прочли мою попытку писательства. У меня нет писательского таланта, например, как у вас, в сочинении стихов, но я делаю это искренно. 😊

  7. Прочёл, дорогой Ядгар, с интересом. Живо написано и легко читается. Спасибо.

Добавить комментарий для Ядгар Шакиржанов Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.