Йирмейау точно определяет сложную диалектику союза (завета) с народом Израиля. Первая фаза, тезис — Завет, заключённый с Израилем в момент Исхода, Синайский Завет. Вторая фаза, антитезис — нарушение этого Завета. А далее пророк возвещает о третьей фазе. О синтезе. С одной стороны, это — возвращение к первозданному идеальному состоянию «служения в сердце»: «и в сердце их впишу Я его \…\ все, от мала до велика, будут знать меня», отпадёт всякая надобность в «профессиональных вероучителях», во всяческих коэнах, раввинах, священниках и жрецах. Но, при этом, это будет служение соборное, суть которого в единении всех сердец в едином ритме мистического сердцебиения вечно бодрствующего Сердца, о котором говорит нам мидраш.

Недельный раздел Трума

Михаил Ривкин

«Скажи сынам Исраэйлевым, чтобы собирали для Меня приношение; от всякого человека, благорасположенного сердцем, берите приношение Мне \…\ И пусть сделают они Мне святилище» (Шемот 25:1-2, 8)

Когда же именно Всевышний заповедал Моше сделать Святилище, а сынам Израиля — собрать для этого всяческие приношения? Ответ на этот вопрос тесно переплетается с ответом на вопрос куда более существенный, на вопрос, актуальный и по сей день: а зачем вообще нужно Святилище?

Посмотрим, как отвечали на этот вопрос Мудрецы, Благословенной памяти:

«Чтобы собирали для Меня приношение — и про это сказано: «Я сплю, но бодрствует сердце мое» (Песнь Песней 5:2). Так сказала Кнессет Исраэль (Ассамблея всего Израиля): Я сплю без просыпу, но Пресвятой, будь Он благословен, бодрствует \…\ Я уснула после Греха Тельца [отчаялась когда-либо заслужить прощение — МР], но сердце моё бодрствует — Пресвятой, будь Он благословен, не даёт мне покоя, всё время хочет меня разбудить, и говорит мне так: «чтобы собирали для Меня приношение», подобно тому как сказано: «Стучится друг мой: Отвори мне, сестра моя, подруга моя, голубка моя, чистая моя» (там). До каких же пор суждено Мне скитаться без пристанища вечного? Но об этом сказано: «И пусть сделают они Мне святилище» \…\» (Шемот Раба 33:3)

 

«И пусть сделают они Мне святилище и буду обитать в среде их» — когда именно была заповедана Моше Заповедь Святилища? В самый Йом а-Кипурим, несмотря на то, что рассказ о Святилище предшествует рассказу о Тельце. Сказал Рабби Йеуда бар Шалом: нет в Торе раньше и позже, как сказано: «стези ее петляют, не познаешь их» (Мишлей, 5:6). Извилисты пути Торы и последовательность её эпизодов. Итак: в Йом а-Кипурим заповедано Моше «И пусть сделают они Мне святилище». Откуда мы это учим? Ибо поднялся Моше шестого Сивана, и провёл там сорок дней и сорок ночей, а потом ещё сорок дней, и ещё сорок — всего сто двадцать дней. И отсюда получается, что в Йом а-Кипурим был искуплен их грех, и сказал им Всевышний: «И пусть сделают они Мне святилище и буду обитать в среде их», чтобы знали все народы мира, что искуплен Грех Тельца. Сказал Пресвятой, будь Он благословен: пусть то золото, которое они принесут в Святилище искупит то золото, из которого был сделан Телец. \…\ И сказал Всевышний так: «А тебе дам Я исцеление, исцелю тебя от язв твоих» (Йирмейау 30:17)» (Мидраш Танхума Трума раздел 8)

Согласно двум этим мидрашам, строительство Святилища было заповедано Моше уже после Греха Тельца. Получаем следующий хронологический порядок событий: после описанного в конце раздела Мишпатим (Шемот гл. 24) следует Грех Тельца в разделе Ки Таво (гл. 32), затем — разделы Трума, Тецаве, Ваякъэль, Пекудей (т.е. описание устройства Святилища, одежд коэнов и порядка жертвоприношений). Таково же и мнение РАШИ, который так объясняет этот порядок событий:

«Ведь 17 Тамуза были разбиты Скрижали, 18-го он сжёг Тельца и судил грешников, а 19-го поднялся, как сказано: «И было, на другой день сказал Моше народу: вы сделали грех великий; и теперь я взойду к Господу, может быть искуплю грех ваш» (Шемот 32:30). И провёл там сорок дней, и просил о милосердии, как сказано: «И повергся я пред Г-сподом, как прежде: сорок дней и сорок ночей хлеба не евши и воды не пивши, за все грехи ваши, которыми вы согрешили» (Деварим 9:18), а в Новомесячье месяца Элуль было ему сказано: «Взойди на гору Синай» (Шемот 34:2), и получи там позднейшие Скрижали Завета. И провёл он там сорок дней, как сказано: «И я оставался на горе, как во дни прежние, сорок дней и сорок ночей» (Деварим 10:10). Как первые сорок дней были днями милости, так и последние сорок дней были днями милости, однако промежуточные сорок дней были днями гнева. Десятого Тишрея смилостивился Всевышний над Израилем и сказал ему: «Простил Я…» и вручил ему вторые Скрижали, и он спустился, и начал наставлять в строительстве Святилища» (РАШИ Шемот 33:11, к словам «и вернулся в лагерь»)

Вернёмся, однако, к нашим мидрашам. В чём их важность, помимо установления точного срока начала строительства святилища? И вообще, почему нам столь важен этот точный срок?

И хотя оба мидраша согласны, что Святилище было построено после Греха Тельца, они сильно отличаются по своей идейной направленности, по-разному понимают смысл заповеди Святилища.

Первый мидраш кажется странным и непонятным, потому что его язык изобилует образными выражениями. Что понимается, в данном случае, под словами «сон» и «сердце бодрствует»? Народ Израиля опозорен Грехом Тельца, он чувствует бесповоротность и непоправимость своего греха, он бесконечно удалён от вечного источника жизненной силы, энергии и блага — от Всевышнего, и это состояние описывается образом вечного сна, символизирующим прекращение всякой сознательной активности, безволие, апатию и безразличие ко всему. Однако Всевышний, сердце Израиля, не дремлет ни единого мгновения, сердце продолжает мерно биться, т.е. будить Израиль, призывать его к раскаянию, духовному пробуждению и обновлению. Всевышний даёт совершенно конкретные указания, как этого добиться, он вновь хочет обрести своё реальное место среди сынов Израиля, хочет, чтобы сердечный ритм передался всему организму и наполнил его жизнью, именно с этой целью «пусть сделают они Мне святилище и буду обитать в среде их».

Строительство Святилища — это верный признак, что Израиль пробудился от вечного сна, что он опять полон жизни и энергии, что бесконечное отдаление и отчуждение от Всевышнего вновь сменилось интимной близостью, гармонией, единством, взаимным почитанием и любовью.

Совсем другим языком написан второй мидраш. В нём куда меньше образов и куда больше точных, скрупулёзных определений. Он рассказывает не о пламенной любви, а о тяжёлом грехе и о горьком раскаянии грешника. Он адресован не только Израилю, но и народам мира, чтобы те познали и уверились сколь велика Мера Милосердия Всевышнего, Его готовность щадить Израиль

Многие толкователи и комментаторы обратили внимание на то, что если бы последовательность событий действительно была такова, если бы заповедь строительства святилища была дарована только после Греха Тельца, то это означало бы, что сама эта заповедь — не более чем уступка слабости и несовершенству человеческой природы. И в этом смысл слов Йирмейау про язвы, которые цитирует второй мидраш. Человек слаб, и не способен служить Всевышнему исключительно в сердце и в помыслах, ему обязательно нужен некий зримый объект поклонения, а раз так, то пусть уж лучше поклоняется объекту, в деталях прописанному в Торе! Тяга к материализации культа — это извечная язва, а Святилище — это исцеление от такой язвы.

Эта же идея, но только в более радикальных формулировках, не раз встречается у Йирмейау:

«Потому что Я не говорил отцам вашим и не повелел им в день, когда вывел их из земли Египетской, о всесожжениях и жертвах; А вот что заповедал Я им, сказав: внимайте голосу Моему, и (тогда) Я буду вашим Б-гом, а вы будете Моим народом; и следуйте по всему тому пути, который Я заповедую вам, чтобы благоденствовать вам» (Йирмейау 7:22-23)

Многие толкователи Торы обращали внимание на это радикальное отрицание жертвенного культа, как такового, на самую раннюю по времени и самую точную формулировку повеления служить Всевышнему в сердце, служить строгим следованием по пути праведности и милосердия.

Мы уже приводили ранее некоторые трактовки этого призыва. По мнению РАДАКа, в тот момент когда Израиль впервые согрешил, была пройдена некая точка невозврата, с этого момента служение Всевышнему стало возможно исключительно в форме жертвоприношений, никак иначе. Сам РАДАК, надо сказать, нигде не указывает, о каком же именно грехе идёт речь, когда же Израиль «согрешил впервые». Самое беглое чтение книги Шемот недвусмысленно свидетельствует, что Всевышний упрекает Израиль за маловерие, за неспособность подняться выше мелких, суетных нужд и забот буквально на каждой странице, с того самого «дня, когда вывел их из земли Египетской». И сам РАДАК, и все комментаторы Торы задолго до него, интуитивно чувствовали, что грехов у Израиля хватает с избытком. Чтобы объяснить заповедь Святилища как искупление греха, нужно было отыскать некий «мега-грех», некое абсолютное, неискупимое никакими обычными раскаяниями, слезами и молитвами оскорбление самой идеи монотеизма, некое Осквернение Имени Всевышнего, равного которому не было ни до, ни после. И на эту роль Грех Золотого Тельца, из всех грехов Израиля, подходит, бесспорно, лучше всего.

Достаточно близко к этому мнение РАМБАМа, который тоже не обошёл вниманием слова пророка в своём «Учителе растерянных», и привёл им два объяснения. Второе объяснение делает акцент на словах «не повелел им в день, когда вывел их из земли Египетской», иными словами, изначально не повелел. Согласно мнению второго из двух цитированных мидрашей, изначально, вплоть до Греха Тельца, такого повеления, действительно, не было. Однако, когда стало ясно, что не может народ Израиля служить без зримых символов, было заповедано о Святилище, о Священных сосудах и о жертвоприношениях, которые, по мнению всех традиционных толкований, были интегральной частью Святилища, и в этом заключается то исцеление, которое было дано язвам. Израилю было позволено построить Святилище, поместить в нём Священные сосуды, и этим насытить неутолимую жажду внешней, осязаемой, зримой символики священного служения.

Но если именно так обстоит дело, и Грех Тельца, действительно, предшествовал заповеди строительства Святилища, неизбежно возникает вопрос: почему бы Торе не изложить все события в правильной последовательности, и избавить толкователей от необходимости прибегать к такому крайнему средству толкования, как принцип «нет в Торе ни раньше, ни позже»? На этот вопрос отвечает р. Бахье Пакуда в комментарии к Торе с помощью необычного, креативного толкования:

«… Почему же именно здесь, в недельном разделе Трума, заповедано Моше построить Святилище, если, на самом деле, заповедь эта была дарована в Йом а-Кипурим? Ведь грех предшествовал Святилищу, ведь грех имел место в месяце Тамуз, а заповедь о Святилище — в месяце Тишрей. Все дороги Торы — дороги благодати, и все пути Торы — пути миролюбия. Поэтому Тора захотела раньше рассказать нам о Святилище, т.е. об искуплении греха, чем о самом грехе. Ибо Пресвятой, будь Он благословен, предваряет исцеление язве, как это трактовали наши Мудрецы: сначала Всевышний создаёт исцеление Израилю, и лишь затем насылает на него язвы, как сказано: «Когда (вознамерюсь) Я врачевать Йисраэйля, откроется грех Эфрайима» (Ошеа 7:1)»

Однако не все комментаторы Торы согласны с тем, что Грех Тельца предшествовал заповеди Святилища, РАМБАН придерживается иного мнения. Он отказывается рассматривать заповедь Святилища как наименьшее зло, как уступку телесной, несовершенной природе человека:

«И вот, Моше, после того, как передал Аарону, и князьям, и всему народу Израиля всё, что заповедал ему Всевышний на горе Синай, после разбиения Скрижалей, повелел собрать всю общину, мужчин, женщин и детей. Возможно, что это было на следующий день после того, как он сошёл, и возвестил всем заповедь Святилища, которая была заповедана ему ранее, до разбиения Скрижалей. И смилостивился Всевышний, и даровал Вторые Скрижали, и заключил с ними Новый Завет, суть которого в том, что Всевышний будет отныне среди них, и Он вернулся к своей первой, девственной любви к Израилю, зная, что Шехинна (Б-жественное присутствие) пребудет среди них, как и было заповедано изначально: «И пусть сделают они Мне святилище и буду обитать в среде их», и потому повелел им Моше сделать всё, что ему заповедано ранее» (РАМБАН там 35:1)

Согласно этим словам, Святилище это вовсе не заповедь post factum, не излечение болезней, и не искупление греха, не компромисс между идеальным служением в сердце и грубой телесной природой человека, которая требует служения в определённом месте и в определённое время, при помощи неких вполне осязаемых сосудов и средств. Заповедь Святилища была дарована изначально, это знак неиссякаемой любви Всевышнего к избранному народу, идеальное, самое совершенное из всех возможных, проявление таинственного присутствия Всевышнего среди Израиля. Грех Тельца поставил под угрозу это мистическое, вечное и неизменное присутствие Всевышнего. Однако Моше смог остановить эту страшную катастрофу, пересилил и развернул вспять эти тенденции языческой деградации, и после этого Всевышний их простил (там 33:4).

Согласно такой точке зрения, недельные разделы Торы расположены в хронологическом порядке. Сначала — Трума и Тецаве, излагающие те заповеди, которые были дарованы Моше в первые сорок дней. Затем — Грех Тельца (раздел Ки Тиса), и затем, после того, как миновали дважды сорок дней, Моше были дарованы Вторые Скрижали, и он сошёл с горы Синай, разделы Ваякъэль-Пекудей. И после этого повелел Моше собрать со всего Израиля приношение и сделать Святилище

Та интерпретация, которую РАМБАН даёт заповеди Святилища, базируется, в целом, на его взглядах на храмовое служение и храмовое жертвоприношение в древности и в наши дни. РАМБАН не мог принять известные взгляды РАМБАМа на смысл храмовых жертвоприношений и вёл против них резкую полемику, настаивая на изначальном, неизменном духовном смысле этой заповеди, на том, что жертвенное служение Всевышнему было знакомо людям, начиная с Эвеля и Каина, что оно было заповедано издревле и что более полного и совершенного служения нет!

Нет смысла спрашивать сторонников апологетического подхода к самой Торе, к мидрашам и к корпусу комментариев, а кто же прав, на самом деле, в этом споре. Для них и та и другая точка зрения — самоценна и самодовлеюща, и ту и другую точку зрения нужно знать и тщательно изучать, в известном смысле, это именно тот случай, когда «и ты прав, и ты прав». Однако простого смертного такой ответ едва ли сможет удовлетворить, он ожидает от нас некоего выбора

И это один из тех случаев, когда нам на помощь приходит метаисторический метод познания. «Роза Мира» выделяет в трансмифе каждой мировой религии два пласта — высшие и низшие аспекты данной религии. Высшие аспекты трансмифа мировых религий иногда становятся доступны духовному зрению посвящённых в образе сияющих хрустальных пирамид разного цвета

«В сущности, совсем недавно уяснилось для меня, что эта пирамида не одинока, что с нею, как бы, согласованы другие, и всего их пять, а шестой в Шаданакаре никогда уже не будет»[i]

 

При этом высшие аспекты наиболее возвышенны, облагорожены, свободны от всего земного и преходящего с течением времени, от всего сиюминутного и незрелого. Это тот абсолютный, наиболее полный и совершенный идеал, к которому мировая религия тяготеет в своём имманентном стремлении к самому полному, насколько это возможно в первом Эоне, слиянию с Синклитом Человечества — наивысшим из множества восходящих миров Шаданакара. Низшие аспекты, напротив, отражают всё временное, несовершенное, неустойчивое, то, что преодолевается и изживается по мере постепенного совершенствования и облагораживания как мифа, так и трансмифа мировой религии. Однако этот процесс растянут на века и тысячелетия, и потому в реальном восприятии каждого конкретного адепта той или иной религии высшие и низшие аспекты трансмифа неразрывно слиты и смешаны, выделить один из них отдельно, самостоятельно не дано никому, кроме немногих просветлённых душ, которые уже достигли Синклита Человечества т.е. полностью освободились от всех аберраций низших аспектов религии[ii]

Каждая из великого множества ритуальных заповедей Торы, в том числе — и заповедь Святилища может быть правильно понята и истолкована только с учётом такого «двухслойного» строения трансмифа религии. РАМБАН предлагает нам некую статичную, неизменную картину мира: заповедь Святилища была дарована Моше на горе Синай, и с тех пор не претерпела никаких изменений. Практическим воплощением этой заповеди стали Первый и Второй Храмы, а со временем станет и Третий, причём все три храма похожи друг на друга, как три капли воды. Неким символическим изображением такой концепции является прямая линия, один из символов «малого мифа», т.е. мифа упрощённого, одномерного, статичного.   И в этом случае, как и во многих других, «малый миф» выражает в человеческом восприятии и понимании низшие аспекты трансмифа иудаизма. Парадоксальным образом, именно претензия «малого мифа» на вечность и неизменность ясно указывает, что в основе его лежит «человеческое, слишком человеческое». Разумеется, не РАМБАН был родоначальником идеи о вечном и неизменном Святилище, которое служит внешним выражением вечного и неизменного мистического присутствия Всевышнего среди народа. Эта идея восходит к древнейшей коэнской традиции, о чём очень убедительно написал, в своё время, Ахад а-Ам в известном очерке «Коэн и пророк».

Два мидраша и, вслед за ними, РАШИ, предлагают более сложную картину мира. На самом раннем этапе, сразу после дарования Торы, народ Израиля не нуждался в Святилище. Мистическое присутствие Всевышнего среди народа Израиля существовало изначально, как сердцевина Синайского Завета, существовало с наивысшей возможной полнотой и чистотой, и выражалось в духовном служении Всевышнему, в «служении в сердце». Эта концепция восходит к известному изречению Йирмейау (см. 30:17) и, шире, к пророческой школе, которая выражала непрестанную духовную оппозицию к школе коэнской, о чём убедительно пишет Ахад а-Ам в названном очерке. И только Грех Тельца, своего рода зеркальная противоположность, антитезис Синайскому Откровению, сделал строительство Святилища неизбежным и обязательным.

Отныне служение Всевышнему стало возможным только в определённое время и в определённом месте, причём именно как коллективное, а не как индивидуальное служение. Но если Синайское Откровение — это тезис, а Грех Тельца — антитезис, то возможен ли некий синтез, некая третья, качественно новая фаза служению Всевышнему, гармонически сочетающая все самые сильные стороны как первой, так и второй фазы? Традиционные толкования Торы об этом ничего не говорят, оставаясь, даже в самых смелых своих устремлениях, в плену низших аспектов трансмифа иудаизма. Некий первичный эскиз, робкий набросок этой новой фазы становится возможен только после смены базисной парадигмы и перехода на качественно новую ступень, к высшим аспектам трансмифа иудаизма, после перехода от «малого мифа» к «большому мифу». Как известно, «большой миф» по самой своей сути, диалектичен, это вечно обращающаяся сфера, он не признаёт ничего окончательного, статичного, неподвижного, всегда стремится к новому и открыт ему. Некий намёк на этот высший синтез мы можем найти в словах пророка Йирмейау:

«Вот, наступают дни, — сказал Г-сподь, — когда с домом Йисраэйлевым и с домом Йеудиным Я заключу новый союз, Не такой союз, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской, (не такой) союз Мой, который они нарушили, несмотря на то, что Я был им владыкою, — сказал Г-сподь; А такой союз, какой заключу Я с домом Йисраэйлевым после тех дней: — сказал Г-сподь, — вложу Я Тору Мою в глубину (души) их, и в сердце их впишу Я его, и буду Я им Б-гом, а они будут Мне народом. И не будет больше каждый учить ближнего своего и каждый — брата своего, говоря: «познайте Г-спода», ибо все они, от мала до велика, будут знать Меня, — сказал Г-сподь, — потому что прощу Я вину их я не буду больше помнить греха их» (Йирмейау 31:30-32)

Йирмейау точно определяет сложную диалектику союза (завета) с народом Израиля. Первая фаза, тезис — Завет, заключённый с Израилем в момент Исхода, Синайский Завет. Вторая фаза, антитезис — нарушение этого Завета. А далее пророк возвещает о третьей фазе. О синтезе. С одной стороны, это — возвращение к первозданному идеальному состоянию «служения в сердце»: «и в сердце их впишу Я его \…\ все, от мала до велика, будут знать меня», отпадёт всякая надобность в «профессиональных вероучителях», во всяческих коэнах, раввинах, священниках и жрецах. Но, при этом, это будет служение соборное, суть которого в единении всех сердец в едином ритме мистического сердцебиения вечно бодрствующего Сердца, о котором говорит нам мидраш.

Таким, в самых общих чертах, видится качественно новая ступень иудаизма, та ступень, на которой будут воплощены в жизнь самые возвышенные и благородные идеалы и смыслы высших аспектов иудаизма. Когда это произойдёт? К сожалению, очень нескоро, не раньше, чем приблизится к своему окончанию первый земной Эон. До тех пор мы осуждены жить в мире дуальном, постоянно делать «шаг вперёд и два шага назад», стремится к «служению в сердце», свободному от всех ритуальных формальностей и ограничений, и, раз за разом, убеждаться, что мы для такого служения не созрели, что без ритуальной формы нет для нас духовного содержания.

Примечания

[i] Даниил Андреев Роза Мира «Мир Урании» М 2001 стр. 156

[ii] Даниил Андреев Роза Мира там