Жертвоприношение, по Ш.-Р. Гиршу, это не самодовлеющий, завершённый в своей мистической полноте обряд. Это только внешний символ, зримое напоминание о том непрестанном «служении в сердце», о непрестанном самопожертвовании, об отречении от собственного Эго, о служении Всевышнему и о неразрывно с ним связанном служении ближнему. Ни Святилище, ни самый скрупулёзно исполненный ритуал жертвоприношений не работают сами по себе, «автоматически». Если они не сопровождаются истинным духовным устремлением, они обесценены и лишены всякого смысла в глазах Того, кому все эти жертвы предназначены.

Недельный раздел Тецаве

Михаил Ривкин

«И вот что будешь ты приносить на жертвеннике: двух ягнят однолетних на день, постоянно \…\ И познают они, что Я Г-сподь, Б-г их, который вывел их из земли Египетской, дабы обитать Мне среди них. Я Г-сподь, Б-г их» (Шемот 29:38, 46)

В главе Тецаве подробно описаны особые одежды коэнов. Только полностью облачившись в эти одежды коэн имеет право войти во внутренний придел Святилища и совершать там жертвенное служение. МАЛБИМ даёт этому закону Торы очень интересную трактовку. Он предлагает новый термин, призванный объяснить и уникальный статус коэнов, и ту особую роль, которую играют в этом статусе одежды. Наряду с «внешними одеждами», одеждами в буквальном смысле слова, МАЛБИМ рассказывает нам о «внутренних одеждах». Можно понимать это необычное выражение как специальный термин для обозначения кропотливой работы по воспитанию Аарона и его потомков, их духовному возвышению, наставлению, посвящению в таинство, которую исторический Моше непрестанно вёл на протяжении всей своей жизни. Но можно понимать это выражение и шире: «внутренние одежды» — это эфирные тела коэнов, которые продолжает творить и после ухода из земного мира метаисторический Моше, вознесённый в один из горних миров, в Элиту Шаданакара. Такая трактовка помогает нам лучше понять, в чём смысл столь подробного описания коэнских одежд в нашей недельной главе. Она ясно указывает на непрерывность, на вечную преемственность и вечное обновление духовной миссии Моше в одной конкретной сфере, как на частный случай его великой всечеловеческой духовной миссии.

Сразу после описания этих одежд нам подробно рассказывают, какие именно жертвы должен был принести и какие ритуалы должен был совершить Моше в тот момент, когда он впервые посвящал коэнов на служение в Святилище и когда коэны вступали в свою должность. Затем, в самом конце, следует краткое описание ежедневных жертвоприношений, которые коэны отныне будут свершать.

В прошлой недельной главе мы сравнили два разных взгляда на сакральную миссию и высшее предназначение Святилища. С точки зрения РАМБАНа, и, шире, коэнской школы, это некое надвременное установление, которое пребудет вечно и неизменно, до скончания времён. С точки зрения пророческой школы, и последующих мидрашей Танхума и Шемот Раба, Святилище это некий компромисс, некая уступка греховной природы человека. После страшного Греха Тельца не было иного способа восстановить нарушенный Завет, восстановить первозданное присутствие Всевышнего среди Израиля, кроме как возвести Святилище и совершать в нём жертвоприношения.

«Предыдущий стих завершает наставления по сооружению и освящению Святилища и по освящению и инвеституре коэнов. Однако, возведение и освящение Храма и освящение коэнов сами по себе не приводят Б-жественное Присутствие в среду народа, как это обещано в ст. 8 главы 25: “Они сделают Мне святилище, и Я пребуду в их среде”. Этой цели можно достичь лишь при помощи ежедневного самопожертвования части народа, как это символически выражают коэны, во имя идеалов еврейского призвания, которое символизирует Святилище. Лишь такое самопожертвование превратит Святилище в место обитания Шехины (Б-жественного Присутствия). Таково содержание стихов 38 и 46, описывающих цель, которая должна быть реализована посредством возведения Святилища. Одно лишь основание Храма не приводит к этой цели навечно; Храм дает лишь возможность достичь этой цели. Цель достигается лишь тогда, когда Святилище получает жизнь и силу посредством постоянных самоотверженных поступков, совершаемых народом, посредством жизненного ритма нации, так сказать. Эту мысль символизируют ежедневные жертвоприношения (тамид) и поэтому обсуждение ежедневных жертвоприношений следует непосредственно за обсуждением освящения Святилища и коэнов» (Шимшон Рафаэль Гирш, Шемот 29:28).

Жертвоприношение, по Ш.-Р. Гиршу, это не самодовлеющий, завершённый в своей мистической полноте обряд. Это только внешний символ, зримое напоминание о том непрестанном «служении в сердце», о непрестанном самопожертвовании, об отречении от собственного Эго, о служении Всевышнему и о неразрывно с ним связанном служении ближнему. Ни Святилище, ни самый скрупулёзно исполненный ритуал жертвоприношений не работают сами по себе, «автоматически». Если они не сопровождаются истинным духовным устремлением, они обесценены и лишены всякого смысла в глазах Того, кому все эти жертвы предназначены. Зримое напоминание, как и любой внешний ритуал, важен, как важно строгое внешнее оформление любой, самой чистой и возвышенной идеи. Но любая внешняя форма, любая жёсткая фиксация идеи во внешнем ритуале содержит неизбежную опасность стагнации, омертвления, окаменения. И тогда форма, вместо того, чтобы сохранять и преемственно передавать духовное содержание, вступает с ним в непримиримое противоречие. О том, как в последние поколения Второго Храма вырождался и профанировался ритуал жертвенного служения, есть много поучительных рассказов у Мудрецов, Благословенной памяти. И неизбежным следствием этой профанации стало разрушение Второго Храма, который, в отличие от Первого, так никогда и не был восстановлен.

Но если таков смысл регулярных жертвоприношений, то в чём же высший смысл жертвоприношений, которые совершает Моше в момент инициации, почему о них рассказано столь подробно? Некая аналогия с «внутренними одеждами» вполне уместна: в отличие от «внешних одежд», они были изготовлены единожды, были исключительной прерогативой Моше, никто, кроме него, их изготовить не смог бы. То же самое можно сказать и о жертвоприношениях инициации: в отличие от регулярных коэнских жертвоприношений, их принёс сам Моше, и кроме него, никто их принести не смог бы. Позднее, после строительства Храма, было установлено, что эти же жертвоприношения следует повторять каждый раз при инвеституре нового Великого коэна.

Первое, что бросается в глаза, это контраст между скромностью регулярных жертвоприношений и изобилием жертвоприношений инициации. Минимум регулярных жертвоприношений — это два агнца, которые приносятся в жертву всесожжения. Разумеется, по мере необходимости к ним могут добавляться и другие жертвы, но они уже варьируются, неизменный обязательный минимум — два агнца. В течении семи дней инициации ежедневно приносятся в жертву один бычок и два овна. Сопроводительные хлебные приношения также намного богаче.

Ежедневный ритуал жертвоприношений отправлялся веками, не прерываясь ни на один день. Именно этот ритуал символизировал неизменное присутствие некоей проекции Всевышнего в наш земной мир (Шехины) в сердцах и в делах народа Израиля. Тот день, когда исполнять этот ритуал в осаждённом Иерусалиме стало невозможно, позднее был объявлен днём поста и траура, 17 Тамуза. Это была не просто нестыковка в храмовом ритуале. По сути, это был день, когда Шехина удалилась от Израиля. В этот момент скорое падение Иерусалима стало неизбежным, ничто уже не могло спасти ни город, ни сам Храм. В известном смысле, регулярный, или постоянный (Тамид) жертвенный ритуал можно сравнить с регулярным сердцебиением. Его прекращение означает клиническую смерть, которая, почти всегда, сменяется смертью окончательной, необратимой. Три недели между 17 Тамуза и 9 Ава — это именно клиническая смерть народа Израиля, и потому они объявлены днями скорби и траура на веки вечные.

Вернёмся теперь к тому особому состоянию, в котором пребывал народ Израиля после Греха Тельца. Мидраш Шемот Раба описывает это состояние как глубокий, беспробудный сон, без малейшей возможности проснуться. Сегодня мы, наверное, сказали бы: «летаргический сон», или даже «кома». Вывести человека из такого состояния простым потряхиванием за плечо невозможно. Тут нужны какие-то исключительные меры. И тут на помощь приходит Сердце Мироздания, Всеблагое и Всеведущее, которое не прекращает своего биения ни на миг. «Я сплю, но бодрствует сердце мое» (Песнь Песней 5:2). Не случайно мы говорим Г-сподь Живый и Сущий. Никто в земном мире не обладает такой полнотой и насыщенностью бытия, такой жизненной силой. И настал момент, когда какую-то толику этой жизненной силы Всевышний уделяет своему избранному народу. Уснувшее сердце Израиля начинает биться в унисон с Сердцем Мироздания.

Вывести человека из летаргического сна — очень сложная задача даже для опытного медика. Тут нужны исключительные средства. Просто возвести здание Святилища, пошить коэнам священные одежды и начать ежедневные жертвоприношения тут недостаточно. Мы ожидаем от врача неких радикальных мер. И такими мерами становится, с одной стороны, создание «внутренних одежд» для коэнов, а с другой стороны — особые жертвоприношения в семь дней инициации. Изобилие жертв, особый, не имеющий аналогов, ритуал окропления кровью жертвенника — всё это именно такие, совершенно исключительные меры. Кровь на жертвеннике, совершенно непохожая на обычный жертвенный ритуал, — это зримый символ такого особого, радикального пробуждения.