Сев за стол, он почувствовал непреодолимое желание что-нибудь написать. Но, как всегда, он не знал — о чем. “Подумаешь, какая разница — о чем писать,” — решил он и написал (а вернее, напечатал):
“Сев за стол, он почувствовал страстное желание что-то написать. Но в голове, как назло, не было ни одной приличной мысли. Все они куда-то мгновенно улетучились, стоило ему только начать …”

Уничтожение поэта

Александр А. Локшин

Сев за стол, он почувствовал непреодолимое желание что-нибудь написать. Но, как всегда, он не знал — о чем. “Подумаешь, какая разница — о чем писать,” — решил он и написал (а вернее, напечатал):

“Сев за стол, он почувствовал страстное желание что-то написать. Но в голове, как назло, не было ни одной приличной мысли. Все они куда-то мгновенно улетучились, стоило ему только начать …”

Вот ведь, чертовщина какая — подумал он, отвернувшись от компа. Зачем я пишу? Может быть, меня не станет уже через неделю? Какая-нибудь сволочь придет и размозжит мне голову от нечего делать. Или еще что-нибудь случится не менее возвышенное и волнующее. И он написал (а вернее — напечатал):

“И тут ему показалось, что он ухватил одну довольно важную мыслишку за хвост. Примерно так, как его кот, который думал, что поймал ящерицу. А мысль была вот какая — важно знать, как не надо писать. А как надо писать — все равно никто не знает.”

— Эх, — подумал он, — самое важное — это … Он остановился, понимая, что не только написать (а вернее — напечатать), но даже додумывать эту мысль до конца почему-то нельзя. Странное дело, — удивился он, — как будто, кроме меня, кто-то еще присутствует тут и ставит свои собачьи условия. Почему, собственно, нельзя?

И он написал:

“Когда-то ему хотелось стать поэтом, и он даже немножечко преуспел на этом скользком пути. Это было много лет тому назад, тогда ему казалось, что поэтом не станешь, написав всего несколько стихов. Пусть даже удачных. Поэт (как он тогда полагал) возникает из толщи своих текстов, как цвет воды или воздуха. “

Кто же, черт его побери, — спросил он сам себя, отвлекаясь от писанины, — мешает мне достичь окончательной ясности в самом важном вопросе? Эй, кто ты? Может, ты мне скажешь, почему я так и не стал поэтом?

Не получив из пространства никакого ответа на свой идиотский вопрос, он продолжил.

“В какой-то момент ему показалось, что хватило бы еще двух-трех стишков, чтобы превратиться, наконец, в поэта. И самое скверное, что эти стихи (целых три штуки) у него уже были. Но…”

Тут он задумался, вспоминая, как это на самом деле было. В одном стихотворении, исключительно едком и полном неожиданных рифм и находок, он высмеивал человека, которому был многим обязан. Он высмеял его неловкий поступок совершенно незабываемым образом. И был почти готов прочесть этот стих в компании общих знакомых, но в последний момент удержался.

И два других стиха были ничуть не лучше, а может, и хуже. Короче, он их все истребил, не оставив копии.

Вспомнив еще некоторые неприглядные подробности, касавшиеся борьбы с самим собой, он вернулся к своему компу:

 “Но, — продолжил он печатать, — в силу некоторых причин эти стишки пришлось уничтожить. Со временем они бесследно исчезли из его памяти. Их как будто и не было. В результате, он так и не стал поэтом, хотя, наверное, мог бы. И что тогда было бы? Одним поэтом больше?”

Перечтя эти строки, он подумал:

— Все-таки не каждый, далеко не каждый может поставить себе в заслугу, что без посторонней помощи уничтожил в себе, пусть даже завалящего, поэта. А я вот, смог. Кто после этого посмеет бросить в меня камень?

16 апр 2023