Оркестр Нью-Йоркской Филармонии под руководством дирижера Джанандреа Нозеда играл интересную, не стандартную программу. Нет, ничего сенсационного не было, все было в филармонических рамках. Однако исполнительский уровень был высочайший.
И тут надо отметить прежде всего замечательного скрипача Леонидаса Кавакоса.

Шостакович и Респиги в Нью-Йоркской Филармонии

Александр Журбин

 Прекрасный концерт состоялся на этой неделе в концертном зале David Geffen Hall.

Оркестр Нью-Йоркской Филармонии под руководством дирижера Джанандреа Нозеда играл интересную, не стандартную программу. Нет, ничего сенсационного не было, все было в филармонических рамках. Однако исполнительский уровень был высочайший.

И тут надо отметить прежде всего замечательного скрипача Леонидаса Кавакоса.

К стыду своему скажу, что я много раз его слышал в записи, видел его видео записи, но никогда «живьем» не слышал. Да, он многократно приезжал в Россию, играл в Москве, дирижировал (он кстати классный дирижер, порою он даже дирижирует и играет одновременно).

Но я как-то всегда не совпадал с ним по времени. И в РФ, и других странах.

Но вот на днях побывал на его выступлении в Нью-Йоркской Филармонии. И был совершенно покорен,

Его искусство — высшего класса.

Он играл Первый Концерт Шостаковича для скрипки с оркестром.

Это адски сложный и поэтому редко исполняемый концерт. При этом он совсем не «популярная классика» и не дает солисту и оркестру «покрасоваться», в нем почти нет каких-то ярких мелодий и эпизодов, и в этом он сильно отличается от, скажем, Первого Фортепианного Концерта Шостаковича или Десятой симфонии…

Первый скрипичный концерт насыщен мрачными интонациями, сложной полифонией, колючим, а порою сверхмощным и сверх-громким оркестром.

Да, конечно, только закончилась война, жизнь в СССР была очень тяжелой… А у Шостаковича только что состоялась премьера 9й симфонии, в которой он обещал в интервью нечто вроде величественного гимна Победе, с хором и большим оркестром, что-то вроде Девятой симфонии Бетховена…

Однако вместо этого он представил очень мягкую, милую музыку, почти камерную, где не было ни войны, ни победы. Это вызвало раздражение у тогдашней «бюрократии от культуры». Композитор даже не получил Сталинской премии, которую все ожидали, правда через год ему дали премию за Трио номер 2, посвященное памяти его близкого друга Ивана Ивановича Соллертинского.

И вот тогда он решил написать Концерт для скрипки с оркестром. На тот момент он подружился с Давидом Ойстрахом, первым скрипачом тогдашнего Советского Союза, и решил написать концерт для него.

Конечно, Ойстрах был очень рад, что ему посвятил свое сочинение советский композитор номер 1. И он принял деятельное участие в редакции скрипичной партии.

Однако тут как назло разразилась беда под названием «Постановление ЦК КПСС», где и Шостакович и Прокофьев, и многие другие титаны тогдашней советской музыки были подвергнуты жестокой критике, а их музыка была названа «антинародной»…

И Концерт для скрипки, уже готовый к исполнению, был отложен на долгие 7 лет. Официальная премьера состоялась в Москве только в 1955 году, уже после смерти Сталина. Мстислав Ростропович утверждал, что причиной этой задержки бы именно трусоватый Ойстрах, который очень боялся, как бы чего не вышло.

Однако может быть Ойстрах правильно сделал: если бы это исполнение состоялось в 1948 году, на Шостаковича опять бы посыпались шишки, как это было в 1936 году, после публикации статьи «Сумбур вместо музыки».

Как говорится, нет худа без добра.

Интересно, что Шостакович поменял номер опуса. Поначалу этот концерт был обозначен как опус 77, так получалось по порядку написания. Однако на Западе принята нумерация опуса этого концерта как опус 99, то есть по времени, когда он был впервые исполнен. Однако в советских справочниках под номером 99 идет сюита из музыки к фильму «Первый Эшелон»… В общем некоторая путаница тут есть, и здесь чувствуется тяжелая сталинская рука…

***

Но, наверное это неважно, и это интересует только специалистов-музыковедов. Для слушателей важно, что музыка звучит, что ноты не утеряны, что их не сожгли, а ведь и такое было в истории музыки, в том числе и в жизни Дмитрия Шостаковича … Вспомним хотя бы историю Четвертой симфонии, премьеру этой симфонии отменили из-за боязни скандала, партитуру потеряли, а потом восстановили по сохранившимся партиям… И оказалось, что это одно из самых выдающихся произведений композитора.

***

Ну а возвращаясь к Скрипичному концерту, в исполнении Кавакоса и Нозеды — это было великолепное, образцовое исполнение.

Совсем не стандартная форма этого концерта воспринималась как данность, как органичная закономерность, во многом по причине мастерского исполнения.

Медленная первая часть — она называется «Ноктюрн». Я думаю, вряд ли можно найти в музыкальной литературе концерт или симфонию, начинающихся с Ноктюрна.

Пожалуй есть один пример — 7я симфония Малера, но и то там Ноктюрн (Nachtmusik) –не первая, а вторая часть.

«Ноктюрн» в Скрипичном концерте очень мрачный. В нем мало красоты, а есть грусть, печаль, страдание… Это лирика, но с темным подтекстом. Это длинная часть, идет более 16 минут.

А затем врывается «Скерцо», типичный Шостакович, знакомые интонации, таких скерцо у него много, и в 5й и в 6й симфонии. Однако здесь это не шутка ( Scherzo — по-итальянски шутка). Нет, это скерцо совсем не смешное, в нем чувствуется, надрыв, усталость, вот я вас как будто смешу, да я арлекин, но на душе у меня тяжесть, и мне совсем не до смеха.

Третья часть — еще более мрачная музыка… Хотя она и написана по законам строгой полифонии, и называется Пассакалия (то есть вариации на тему бассо остинато), но опять же, здесь видно как и скрипка и весь оркестр словно извиваются и корчатся от дьявольских мучений. Как это было сыграно Кавакосом!

А далее идет главный сюрприз этого концерта — Каденция. Тоже редкий случай. Между третьей и четвертой частью идет большая минут на 8 сложнейшая каденция, соло скрипача. Вообще-то каденция есть почти во всех знаменитых скрипичных концертах, она есть и в концерте Бетховена, и в концерте Мендельсона, и в концерте Чайковского. Это традиция жанра «скрипичный концерт» — когда скрипач остается один и играет что-то очень виртуозное, связанное тематически с данным Концертом, но часто просто показывая свой высокий класс, свои мастерские технические движения. Далеко не всегда Каденции писал автор Концерта. Например к концертам Моцарта каденции писал Йозеф Иоахим, но есть и другие варианты. И даже к концерту Брамся каденцию написал все тот же Иоахим.

А вот к концерту Чайковского каденцию написал сам автор. И когда Леопольд Ауэр отказался играть этот концерт, сказав, что это неисполнимо, Чайковский просто передал это сочинение другому скрипачу — Адольфу Бродскому, и в конце концов именно Бродский стал первым исполнителем этого концерта, и именно ему Чайковский посвятил этот поистине великий Концерт.

Шостакович написал эту каденцию сам. Возможно ему помогал Давид Ойстрах, в смысле аппликатуры, штрихов и прочего, но безусловно это музыка Шостаковича, от первой ноты до последней.

И это как бы отдельное сочинение, как государство в государстве. И эта каденция, как сказали бы сейчас, сносит голову… Особенно, когда играет такой скрипач, как Леонидас Кавакос.

Ну а потом — Финал, называется он «Бурлеска». Обычно так называется веселая пьеса, в музыке многих композиторов есть бурлески, и как правило, они веселые.

Но Шостакович и здесь верен себе. Да это веселье, но какое-то веселье на костях, в нем есть признаки веселья грешников, которых поджаривают на дьявольском огне.

Интересная деталь: когда Концерт был готов, и Ойстрах получил ноты, он в ужасе увидел, что после этой, очень трудной Каденции, скрипач должен был тут же играть вместе с оркестром Финал. И скрипач уговорил композитора дать ему хотя бы маленькую паузу. И композитор пошел ему навстречу… И теперь Финал начинается без солиста, скрипач вступает через несколько тактов, и вполне может отдышаться.

Финал не дает слушателям (и исполнителям) отдыха…

Музыка несется вскачь, ни секунды остановки, все время мощная струя, энергия, напряжение. И эффектный конец.

Бурные аплодисменты!

На бис Кавакос сыграл часть из Партиты Баха. И это было некоторое умиротворение. Сыграл тихо, тонко, и очень проникновенно.

Во втором отделение Джанандреа Нозеда сыграл сначала «Синфонию номер один» американского композитора Джорджа Уокера. На этот раз мне его музыка понравилась гораздо больше, чем раньше. Это довольно яркое сочинение, в нем есть некоторые черты современного модернизма, но при этом все сделано мастерски, и оркестр под управлением Маэстро Нозеды играл его с большим воодушевлением.

Ну а для финала дирижер выбрал опять же некую редкость. Ну скажем так, этот итальянский композитор — его зовут Отторино Респиги — известен менее чем Монтеверди и Вивальди, чем Верди и Пуччини.

Однако в Италии он — один из королей современной музыки, хотя уже его нет на свете около 90 лет. Удивительным образом он сумел оставаться традиционалистом, и вместе с тем быть в «центре событий» всех современных течений 20х-30х годов прошлого века. Он поначалу был в союзе с Альфредо Казелла, известным итальянским модернистом, а потом резко развернулся в консервативную сторону, и стал всячески бороться с Арнольдом Шенбергом, Игорем Стравинским и их последователями. В результате его творчество, как и многих композиторов первой половины 20 века, стало не особо традиционным, но и не особо модернистским. Такими были, например, композиторы французской «Шестерки», такие композиторы были и в России, и в других странах.

Однако Респиги выбрал итальянский путь. И несколько его сочинений стали весьма популярными в мире. Он написал очень много музыки, тут есть и оперы и балеты, симфоническая и камерная музыка, в общем огромное разнообразие, как и должно быть у настоящего профессионального композитора.

Особенно популярна его огромное сочинение, которое называется «Римская трилогия». Это три композиции, в каждой из которой несколько частей.

Мне, в частности, всегда особенно нравились «Пинии Рима», (I pini di Roma), очень красивая и пластичная музыка, это сочинение довольно часто исполнялось и в России, и по всему миру.

Но в концерте «Нью-Йорк Филармоников» прозвучала другая часть этого сочинения — «Римские Празднества» («Feste Romani».)

Это самая большая и самая сложная часть этой трилогии. Здесь удивительный оркестр, невероятная красота музыки, то нежной, то веселой, то эпической, то лирической — вобщем, все, что можно себе представить, если бы вы гуляли по Риму во время 4х времен года.

В этом произведении 4 части.

Названия частей такие:

1.«Игры в Цирке Максимус»,

2. «Юбилей» ( имеется в виду «Рождество Христово»)
3. «Октябрьский Фестиваль» ( сбор урожая), и наконец,
4. «Епифания» — то что по-русски называется «Крещение», у католиков 6 января, у православных 19 января.

Какое пиршество оркестра устроил Маэстро Нозеда! Какая роскошь оркестра, у каждого музыканта отдельно, и у всех вместе! Какие соло, какие группы, когда играли медные, деревянные, струнные инструменты. Какая невероятная энергия в этой музыке, как эта энергия передается от композитора к дирижеру, от дирижера — к музыкантам, от музыкантов к слушателям!

Давно я не слышал Нью-Йоркский Филармонический оркестр в таком невероятном подъеме духа, в таком, не побоюсь этого слова, экстазе. Видно было, что музыканты не просто играют, а кайфуют, наслаждаются музыкой, которую они играют.

Спасибо маэстро Нозеда, и все причастные. Спасибо чудесному залу David Geffen Hall, ныне с прекрасной акустикой.

Мы с Ириной ждем следующих радостей в городе Большого Яблока!