443 total views (from 2022/01/01),  8 views today

В своей книге «День шестой» я дал иудейскую интерпретацию европейской культуре, я предположил, что подобно тому, как в древнем Израиле посредством ее семи пастырей проступила истина, так же — на универсальном и одновременно дьявольском уровне — она проступила в секулярной европейской культуре, посредством семи ее пастырей — Пушкина, Гете, Шеллинга, Канта, Шекспира, Сервантеса и Данте.

ЗАГОВОР ПОЭТОВ

Арье Барац

В романе Умберто Эко «Маятник Фуко» рассказывается, как редакторы издательства «Фабрика Славы» для забавы придумали теорию заговора разбросанных в истории «магистров», съезды которых происходят раз в 120 лет («Диоталлеви быстро набросал следующую схему: Португалия, Англия, Франция, Германия, Болгария, Иерусалим — 1344, 1464, 1584, 1704, 1824, 1944»).

В частности, в этом романе «выясняется», что ни Шекспир, ни Сервантес не создавали своих произведений, а написал их на самом деле Роджер Бэкон — один из этих самых «магистров».

В романе переписывается история человеческого духа в соответствии с «планом», стирающим грань между действительностью и вымыслом и лишенным какого-либо вразумительного внутреннего смысла. Эзотерика ради эзотерики.

В самом «Маятнике Фуко» приводятся критические оценки этой теории заговора, как например:

«Ваш план чудовищен… У Гомера множество смыслов, именно благодаря тому, что Гомер ясен, прозрачен. А твои розенкрейцерские манифесты не ясны и не прозрачны. Это утробное урчанье, а прикидывается речью. Сколько народу разбирало эту речь, столько раз находили в ней что хотели. В Гомере нету тайн. В вашем Плане тайны есть, да еще в нем полно противоречий. Поэтому тысячи дураков поверят в ваш план, их вера будет крепче меди. Выбросьте все, и поскорее. Гомер не мухлевал. Вы мухлюете. Вас послушаются все… Так как им говорили, что Бог загадочен и неизъясним, нелогичность — это именно то качество, которое, по их мнению, присуще Богу. Нелогичное для них означает — близкое к чуду… Мне не нравится, это плохая игрушка».

Итак, предложенный «Фабрикой славы» план «Мирового духа» лишен смысла, но зато пропитан всевозможной эзотерикой, опирающейся в первую очередь на каббалистическую диалектику древа Сфирот, которая в романе повсюду встречается и часто обсуждается.

Например, в связи… с автомобилями:

«— Вчера вечером мне в руки попались правила для водителей категории В. Возможно, причиной были сумерки, а может быть, ваш рассказ, но мне казалось, что эти страницы хранят в себе Нечто Другое. А если автомобиль существует лишь как метафора создания мира?… Прежде всего, карданный вал является по сути Деревом, к тому же эти слова одинаково звучат в итальянском языке. Итак, добавим мотор впереди, два передних колеса, сцепление, коробку передач, два шарнира, дифференциал и два задних колеса. Итого, десять наименований, как и десять сфирот».

Сама книга делится на десять частей, названных именами сфирот: «Кетер», «Хохма», «Бина» и т.д.

Шутка удалась. «Маятник Фуко» получил широкое признание.

 Между тем, представленная в романе идея «заговора поэтов», раскрывающегося в диалектике древа сфирот, просматривается не только в шутку, но и… всерьез!

Да, читатель, Эко не обманул тебя, в европейской истории действительно имел место эзотерический заговор «мастеров», которые «собирались» раз в столетие под водительством Ангела Смерти!

Мне довелось совершенно нечаянно самому столкнуться с этим заговором.

Дело было так: в апреле 1988 года я посетил дом, известный по роману «Мастер и Маргарита» как дом «302-бис», где испытал исключительное в своем роде переживание, круто повлиявшее на всю мою дальнейшую жизнь.

Стечения обстоятельств казались странными, однако семь лет спустя — после того как я перечитал «Мастера и Маргариту» — они стали выглядеть в моих глазах более чем странными — совершенно фантастическими.

Я обратил внимание на то, что согласно странной фантазии Булгакова, Вальпургиева ночь накладывается в его романе одновременно и на еврейский Песах, и на христианскую Пасху, сплавляя три эти празднества в некое единое сакральное событие.

Действительно, знакомые нам по «Фаусту» обнаженные ведьмы и вечно опаздывающие брокенские гуляки правят «весенний бал полнолуния» («Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния»). Но «весеннее полнолуние» — это лишь другое название еврейского праздника Песах.

При этом свой бал мессир устраивает также еще и с учетом требований христианской пасхалии, т.е. с учетом недельного цикла: нечисть слетается на бал мессира в ночь с пятницы на субботу (Страстная пятница).

Однако описываемый в романе день не может быть ни пятницей, ни субботой, ни каким-либо другим днем недели, поскольку совмещение пасхальной и вальпургиевой ночей не может происходить не только «ежегодно», но вообще никогда, поскольку самый поздний Песах приходится на 25 апреля, а Вальпургиева ночь приходится на 1 мая. Полная фантасмагория

 Между тем я заметил, заметил нечаянно — по следам своего посещения «дома 302-бис» в апреле 1988 года, — что требования, предъявленные Булгаковым к его «балу», задают литературную мистификацию: то, что в эмпирическом мире не случается никогда, случается в «литературном воображении» приблизительно раз в столетие.

Это происходит в результате невозможности различить между Вальпургиевой и Пасхальными ночами (как евреев, так и христиан), невозможности различить между ними по их внешнему описанию.

Булгаков изобразил весеннюю полнолунную субботнюю ночь, которая в равной мере выглядит и вальпургиевой, и пасхальной. Но изображение это неумолимо выявляет весьма редкие «звездные», как я их назвал, годы, в которые такой оптический обман оказывается возможен.

Этими годами оказались 1988, 1836, 1768, 1616 и далее вглубь истории — истории европейской литературы, жизнь главных героев которой я принялся тщательно исследовать.

Оказалось, что обнаруженные мною «звездные годы» были драматическими, отчасти даже критическими для полусотни поэтов, писателей и философов.

После того, как я исследовал судьбы этих замечательных людей, мне не осталось ничего другого, как посвятить им роман, в котором демонстрируется, что история европейской литературы вдохновлена Мировым Духом («Воландом») и подчиняется диалектике Древа Сфирот.

В книге Зоар сказано: «Приди и взгляни, семью высшими днями сотворился Святой мироздание. И на них взрастил и построил миры. И против этих семи вышних дней, создал на земле семь истинных праведников, каждого против своего дня. И взрастил их каждого в поколении соответствующего ему. И они отцы мира. Авраам, Ицхак и Йаков, и Йосеф, и Моше, и Аарон, и Давид. И они именуются родителями, связанными с семью днями».

В своей книге «День шестой» я дал иудейскую интерпретацию европейской культуре, я предположил, что подобно тому, как в древнем Израиле посредством ее семи пастырей проступила истина, так же — на универсальном и одновременно дьявольском уровне — она проступила в секулярной европейской культуре, посредством семи ее пастырей — Пушкина, Гете, Шеллинга, Канта, Шекспира, Сервантеса и Данте.

Причем в число «заговорщиков» угодил и Умберто Экко. Свою книгу автор завершил и издал в 1988 году.

«День шестой«,  — отмечает по поводу моей книги писатель Александр Иличевский — вполне визионерский текст, род интеллектуального триллера, что ли, одно точно — в нем много метафизических приключений.

Это редчайший дар и жанр, который совершенно не апробирован современной культурой. Это не филология ни в коем случае, в тексте много необычного осмысления, кристального стиля и напряжения мысли. Причем доступность его удивляет — Барац сложные и не от мира сего формулировки умеет сделать прозрачными.

В принципе эта книга хорошо замаскированный современный Апокалипсис, и в связи с трагической реальностью, ставшей для нас всех очевидной за последние годы, она просто обязана быть вознаграждена вниманием читателей».