Яков Наерман: Опята по-австрийски

Настроение у всех было очень подавленным: оставленные в России налаженная жизнь и родные, полная неопределённость в будущем и.… пустой желудок.

Яков Наерман

ОПЯТА ПО-АВСТРИЙСКИ

Как и многие, кто вырос в средней полосе, я обожал собирать грибы. Здесь, в южной Калифорнии, эта страсть долгое время оставалась нереализованной. Тут для них слишком жарко и сухо. В фейсбучную группу «Грибники Америки» в ответ на очередную подборку душераздирающих фотографий с белыми и лисичками я даже как-то написал стишок:

В нашей Сандиеговке — кактусы, да пальмы.
А грибы, да ягоды — только виртуально.
Океан да пляжи утешают слабо
И меня от зависти душит злая жаба.

Обниму я с горя чахлую берёзку
И пойду с корзинкою я в родную Костку.
Пусть в лесах куражатся эти задаваки
Закуплю на стольник там я грибов шитаке.

Засолю на славу (есть рецепт секретный)
Будут словно грузди — говорю конкретно!
С дерева сорву я парочку лимонов,
И в стопарь налью я граммов сто Патрона.

Выпью и грибочком жабу усмирю,
А потом всё это снова повторю!

Но кто ищет, тот найдёт! И по наводке старожилов, поднявшись повыше в горы, после дождей в низинах мы находим опята. А если уехать подальше: на север Калифорнии, в Орегон или в горы Аризоны, то там есть всё, что может пожелать истосковавшаяся душа грибника: подосиновики, лисички и конечно белые.

Любовь к собиранию грибов я передал своим детям, и они пользуются любой возможностью поехать со мной в лес (без меня они боятся, т.к. не уверены, какие грибы можно есть, а какие — нельзя).

Как-то мы с сыном Сёмой, заночевав в лесу над Гранд Каньоном, набрали грибов и приготовили прекрасный обед: суп с перловкой и жареные грибы с картошкой. Он тогда был увлечён всякими идеями выживания в диких условиях и спрашивает:

— Папа, а ты был в ситуациях, когда грибы были единственной едой, без которой ты бы остался голодным?

Я ответил: да, дважды.

— Расскажи!

— Первый раз это было в недельном походе на лодках — байдарках по лесной реке. Там, где мы плыли, населённых пунктов почти не было. Все продукты мы сложили в одну самую большую лодку. О том, что это было большой ошибкой мы поняли на третий день, когда лодка перевернулась, и мы остались на четыре дня без еды. Рыба не ловилась и на следующий день стало очень голодно. И тогда мы решили утром поискать грибы. Разошлись в разные стороны и через час у нас была большая куча белых грибов, лисичек и опят. Мы их быстро отварили на огне и наелись за целый день. Так много грибов мы никогда не ели. Но плыть дальше сразу мы не смогли, так как у многих начался понос и надо было ждать ещё целый день. За это время мы нашли лесные орехи и большое поле картофеля и кукурузы. К вечеру наловили рыбы. На грибы больше никто смотреть не мог.

Второй раз это случилось в самом начале нашей эмиграции.

В самолёте, на котором мы улетели из Москвы в Вену кроме нас, было ещё, наверное, около тридцати уезжающих еврейских семей.

В аэропорту тех, кто летел в Израиль, сразу от нас отделили. Их повезли в какую-то гостиницу в Вене, из которой почти сразу должны были отправлять в Израиль. Всех остальных посадили в автобус, наши вещи — на грузовик и повезли в неизвестном направлении. Часа через два, уже поздно вечером, нас привезли в какой-то отель. На следующий день мы узнали, что этот «Отель Биндера» находился на самом севере Австрии, практически на границе с Чехословакией. Наше пребывание оплачивала американская иммиграционная организация Сохнут, и они, наверное, нашли этот отель как недорогое решение. Когда мы туда прибыли, нас всех собрали в лобби отеля и молодой мужчина спросил что-то по-немецки. Потом он повторил вопрос на английском:

— Кто-нибудь понимает английский?

Я поднял руку. Он меня тут же протестировал, задав несколько вопросов, и потом попросил, чтобы я чётко переводил всё, что он будет говорить. После этого я стал фактическим старостой нашей группы. Мужчина, которого звали Кристиан, сказал, что завтрак будет подан в половине девятого, что мы здесь пробудем две-три недели, пока не будет определена наша дальнейшая судьба и что о нашем поведении будет представлен отчёт в посольства тех стран, куда мы будем пытаться иммигрировать, так что в наших интересах не создавать проблем и “хорошо себя вести”. Он также сказал, что нас будут кормить и поить. У нас будут ежедневные информационные собрания: в десять утра, а всю дополнительную информацию они будут передавать через меня.

Через час все мы спустились в большой обеденный зал, где было красиво накрыт завтрак. Стояли чашки с кофе, булочки, джем, сыр и колбаса. Позже я узнал, что это — типичный европейский завтрак. Но в России завтрак намного более плотный. Кроме того, все были очень голодные. Поэтому через пять минут стол был пуст. Пришли не все, но для стариков и детей еду разрешалось взять в комнаты. Когда люди стали спускаться на ланч к 2 часам, половины еды уже не было. То есть кто-то пришёл раньше и собрал по 2–3 порции. Люди начали возмущаться, и я пошёл к хозяину, господину Биндеру. Он сказал мне, что получает деньги по количеству людей и доплачивать за воровство не собирается. Я пообещал, что мы устроим «охрану», но просил накормить голодных. Он согласился. Пропажа еды на этом закончилась, но люди всё равно ходили голодными. Денег у нас не было: нам разрешили вывезти из Советского Союза по 110 долларов на человека, которые, как нам сказали, нам понадобятся в Италии.

Настроение у всех было очень подавленным: оставленные в России налаженная жизнь и родные, полная неопределённость в будущем и.… пустой желудок.

Отель окружали красивые леса. Была середина сентября. Я устал от жалоб и нытья всех иммигрантов, которые выливали на меня все свои проблемы, в том числе семейные и решил прогуляться по лесу. Буквально через несколько минут я остановился, не поверив глазам: весь противоположный склон берега ручья был покрыт опятами. Я позвал жену Лену, которая прекрасно разбиралась в грибах. Да, подтвердила она, — это самые настоящие опята. Но что мы здесь с ними будем делать?

Я нарвал горсть опят и пошёл к Биндеру просить разрешение воспользоваться его кухней. Показал ему грибы. Он отказался категорически, сказав, что не хочет нести ответственность, если кто-то из нас отравится.

Тогда я ему сказал:

— Если люди будут голодными, они начнут жаловаться. Информация о том, что в отеле Биндера беженцев морят голодом, попадёт в прессу. Вам это не надо. А платить дополнительно за нашу еду — слишком накладно. Так что давайте найдём способ использовать эти Богом посланные калории! Я сейчас при вас пожарю и съем те грибы, что у меня с собой. Вам нужно только не запирать кухню и оставить немного масла, соли и, если можно, несколько килограммов картофеля. О нашем самовольном хозяйничанье на кухне вы ничего знать не будете…

Похоже, я его убедил, и он сказал:

— Окэй. Давай рискнём. Только кроме тебя и твоей жены чтоб на кухне никого не было. Вот телефон скорой помощи. Если придётся её вызывать, скажешь, что ели грибы сырыми; о моей кухне даже не упоминай! Пойдём, я покажу, где у меня на кухне соль, масло и картофель, сковороды и как включать плиту. Мыть ничего не надо: я утром приду пораньше и сам всё уберу. Но всё это после того, как я увижу, как ты готовишь и ешь эти грибы.

Испытание на съедобность прошли прекрасно, и мы с женой пошли в лес за массовыми заготовками. Собирать грибы было не во что, но мы взяли два плаща-болоньи и за полчаса наполнили их полностью. Помыли садовым шлангом и часов в семь, когда Биндер ушёл, я пошёл на кухню заниматься стряпнёй. Картошку чистить я умел ещё с армии, и где-то через час мы понесли две здоровые кастрюли с жареными грибами и картошкой в наш номер. Достали водку, которую привезли из Москвы на продажу и устроили первый после выезда праздничный обед. Все желающие поместиться там не могли, выстроилась очередь. Тарелок не было, и гости ели одной большой поварёшкой прямо из кастрюли. Предложили тост за меня. Я не отказывался; чувствовав себя Иисусом, который накормил пять тысяч человек пятью ячменными хлебами. Как следует наполнив свои желудки, мы все почувствовали себя неизмеримо лучше. Настроение улучшилось, и мы с оптимизмом начали обсуждать наши перспективы.