Он откровенно неспортивный и даже какой-то нескладный, обаятельно нескладный. Из особых примет — буйно кудрявые темные волосы, насильственно стянутые на затылке в ponytail, который у хипстеров привычно идет в комплекте с бородой. Но бороды нет. Зато есть голос. Обладателю такого голоса женщины обычно многое прощают…
ДЕКАБРЬСКИЕ: ТЮТЧЕВ, ФЕТ, НЕКРАСОВ…
5 декабря 1803 года родился Федор Иванович Тютчев.
По прекрасному совпадению 5-го же декабря, с разницей в 17 лет (1820) появился на свет и Афанасий Фет, что само по себе уже вполне покрывало месячную норму по гениям на этот последний месяц года. Даже для такой неправдоподобно громадной страны как Россия. Но 10-го декабря 1821-года подоспел в мир еще один — Николай Некрасов. Было бы логично, чтобы и после смерти они лежали рядом. Но Фет похоронен в своем родовом имении в Орловской Губернии, а вот Тютчев и Некрасов упокоились на расстоянии минутного хода друг от друга.
Мой незатейливый рассказ будет о том, как в один из приездов в родной город, я навестила их на кладбище петербургского Новодевичьего Монастыря.
Самолет приземлился в Пулково в ранних сумерках. В аэропорту меня встречает человек, которого я знаю…цифра звучит страшновато… ну, скажем так, — со времен нашей общей студенческой юности. Я называю его детским именем. Он — один из немногих, кто помнит мою девичью фамилию. Когда в той, прошлой жизни, мне было восемнадцать, а ему пятью годам больше, мир делился для меня на две неравные части. В одной, большей, был он. В другой — весь остальной мир.
Мы едем по Московскому Проспекту.
— Где-то здесь должно быть Новодевичье кладбище, — говорю я.
— Ты от недосыпа Петербург с Москвой перепутала? — осторожно спрашивает он, зная, что летела я сюда почти сутки, а в самолетe обычно не смыкаю глаз.
— Ты просто не знаешь, и я в тот приезд еще не знала, там могила Тютчева на монастырском кладбище, а я никогда не была…
Когда мы вышли из машины, ранние сумерки успели смениться поздними, и сторож — молодой узбек-гастарбайтер уже закрывал ворота кладбища, при котором он безвыходно живет в неказистой сторожке, окнами в землю. О русском поэте Тютчеве он, разумеется, не слышал. («Пушкин слишил!»). Русское православное кладбище при действующем женском монастыре. Если не враждебный, то чуждый и непонятный ему мир, в котором день за днем в унылом одиночестве проходит его жизнь, его единственная и неповторимая жизнь…Мой спутник, как будто услышав эти мысли, пресек их констатацией суровой правды жизни: Ты его не жалей, он здесь сидит, чтобы деньги домой посылать. Они рано женятся, там у него, можешь не сомневаться, семья, дети…
За небольшую мзду нам было дозволено войти. Старые кладбища в этих краях, да еще в осеннюю пору, да в еще не погасшие сумерки — таинственно прекрасны. Как будто идешь через вековой лес с белеющими меж багряного и золотого крестами. За нами увязалась компаньонка сторожа, судя по имени «Анфиса», доставшаяся ему от его русского предшественника. Анфиса, невзирая на жеманное имя, обладала вполне заурядной кошачьей внешностью. Постылое однообразие ее жизни нарушалось лишь редкими паломниками, вроде нас.
Мы доверились Анфисе, как путеводной нити Ариадны, и она безошибочно привела нас к двум наиболее посещаемым могилам ее родного некрополя. Сначала — к Некрасову, с бюстом на высоком постаменте, а потом — к Тютчеву. У Некрасова мы приостановились.
— А ты знаешь, — говорю я своему приятелю, — что за его гробом шло пол-Петербурга. А путь с Литейного до Московского, как ты сам понимаешь, неблизкий. Я читала, что студенты, меняясь, через весь город несли гроб даже не на плечах, а на высоко поднятых руках. Вот сюда несли, где мы с тобой сейчас стоим.
Надо сказать, что, основательно проработав когда-то фундаментальный труд Чуковского о Некрасове, я в деталях знала о трагически-противоречивых свойствах его натуры и судьбы. Особенно отчетливо мне запомнилась история о хвалебной оде Муравьеву-вешателю, написанной Некрасовым в 66-году, когда после первого покушения на Александра II, либеральная оттепель, как обычно это бывает в России, быстро перешла в легкие заморозки на почве. Он прочел свою злополучную «оду палачу» за чаем в Английском Клубе, подобострастно заглядывая в глаза сатрапу, ненавидимому в то время всем гражданским обществом. Это была отчаянная попытка спасти от вероятных гонений свое возлюбленное детище — журнал «Современник». Да, тот самый пушкинский «Современник». Детище свое он так и не спас, а вот организованной травле со стороны «либеральной общественности» подвергся на долгие годы… Вчерашние поклонники срывали со стен его портреты, писали на них слово «подлец» и посылали ему по почте. Им брезговали, его презирали, он то и дело впадал в чернейшую меланхолию, но, когда за два года до смерти он безнадежно заболел одной унизительно-некрасивой болезнью, либеральное сообщество простило его и вернуло ему титул «печальника горя народного».
Предчувствуя, что меня, как того Остапа, начинает «нести», решаю ни на какие побочные истории из жизни Николая Алексеевича не отвлекаться, а строго держаться одной временной точки — дня похорон.
— А еще здесь, на похоронах Некрасова, Достоевский произнес речь, имеющую прямое касательствo к Тютчеву. Он сказал, что хотя Тютчев художественнее Некрасова, ему никогда не занять того места в русской литературе, которое навсегда останется за Некрасовым, и именно он будет навечно стоять в ней сразу вслед Пушкину. Интересно, что в этом момент студенты перебили Достоевского криками, что Некрасов выше Пушкина, так как он писал о страданиях народа. Ну, это так, к слову. А вообще, у Достоевского была слабость являться на литературные погребения и открытия памятников в мрачной роли национального пророка. В этот раз пророчество точно не сбылось. Как по мне, да и по Толстому, Тютчев ни за кем по росту в шеренге не стоит, а напрямую принадлежит тому же великому ряду, что и Пушкин. Толстой говорил, что «Без Тютчева жить нельзя». И это при довольно-таки ироническом отношении старика к поэзии как таковой. Это ведь он сказал, что выражать мысль в поэтической форме — это как пахать, а за сохой танцевать. Понимаешь, в любой другой стране, где количество поэтических гениев, родившихся почти в одно время, не так зашкаливает, как в России 19-го века, Некрасов без вопросов стал бы первым национальным поэтом. Ты согласен, что ему просто немного не повезло?
— Я со всем согласен и все понимаю, кроме одного. Зачем ты уехала? Ты же продолжаешь здесь жить, — не к месту замечает мой собеседник.
Я не люблю, когда мне задают этот вопрос, но пока мы здесь стоим, мне хочется досказать про завещание Достоевского, и я досказываю, делая вид, что не услышала вопроса.
— Достоевский вообще так высоко ставил Некрасова, что завещал похоронить себя здесь, на Новодевичьем, рядом с любимым поэтом. Но настоятельница Новодевичьего монастыря оказалась совершенно позорной сквалыжницей. Она запросила у вдовы Достоевского такую несусветную цену, что той пришлось, вопреки воле мужа, похоронить его на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. А вот там, как раз в знак преклонения перед Достоевским, не только не взяли с семьи ни копейки, но и предложили вдове самой выбрать место захоронения.
Анфиса, явно утомившись моими «кладбищенскими историями», медленно двинулась вглубь кладбища, и через минуту, легко перепрыгнув невысокую ограду, грациозно улеглась на надгробную плиту черного гранита с рассыпанными на ней белыми астрами. Над плитой — беломраморный испещренный резьбой крест. Анфиса оказалась куда лучшим проводником, чем ее хозяин. Это было семейное захоронение Тютчевых.
К вящему нашему изумлению, у ограды, тесно прижавшись, стояла молодая парочка, которая, в свою очередь, в ужасе шарахнулась при нашем внезапном появлении из кладбищенского полумрака.
Парочка — Даша и Андрей, оказались молодыми программистами из Москвы. Поразительно, но свои недельные питерские каникулы они провели примерно так же, как собиралась их провести я. Они ходили по литературным музеям и посещали питерские некрополи с дорогими их сердцу могилами. Я спросила, были ли они на могиле Елены Денисьевой на Волковом кладбище. Оказалось, что как раз сегодня и были, а потом сюда приехали, и давно уже бродят, не заметили как стемнело. Зато нашли могилу Аполлона Майкова, Врубеля, Чигорина…
— Хотели еще постоять на посошок у Тютчева, потому что завтра уже домой, — говорит Андрей.
Он откровенно неспортивный и даже какой-то нескладный, обаятельно нескладный. Из особых примет — буйно кудрявые темные волосы, насильственно стянутые на затылке в ponytail, который у хипстеров привычно идет в комплекте с бородой. Но бороды нет. Зато есть голос. Обладателю такого голоса женщины обычно многое прощают… Худенькая как воробышек жена с меховыми шариками-утеплителями на ушах и в каких-то детски трогательных ботиках, что делает ее похожей на девочку-подростка, застенчивей и молчаливей мужа. Но ее выдают глаза. Они сияют таким обожанием и гордостью за него, как бывает у молодых женщин только на первом году жизни вдвоем. Видно, что и цели, и маршрут прокладывает он, а она лишь радостно следует.
— А вы, судя по всему, любите Тютчева, и астры — ваши. Чьи же еще, — отвечаю сама на свой же незаданный вопрос.
— Я обожаю Тютчева, — с какой-то растерянной улыбкой подтверждает он.
Видать в его Москве, так же, как и в моем Сан-Франциско, негусто тех, кого можно завлечь или обрадовать таким признанием.
— Я хотел Даше из «денисьевского цикла» почитать. Смысл в том, чтоб именно здесь, — как бы извиняясь говорит Андрей, и прекрасным чуть сбивающимся от волнения баритоном читает бессмертное, хотя и не по годам ему, «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…».
— А это вы любите? — спрашиваю я, никогда до этого ничего не читавшая на людях, и удивляясь самой себе, безо всякого смущения приступаю к сокровенно и с юности мною любимому «О, этот Юг, о, эта Ницца! О, как их блеск меня тревожит!…». Собственно, с этого восьмистишья, наповал сразившего меня когда-то своeй безнадежной красотой, у нас, вернее, у меня с Тютчевым все и началось.
А потом мы с Андреем сошли с «денисьевского цикла», и еще с полчаса поочередно читали из Тютчева что на душу придет.
«А это вы любите?» — как мячик в пинг-понге поминутно летало от него ко мне и от меня к нему.
— А знаете ли вы, господа, что Тютчев и Фет родились в один день, 5 декабря? — радостно вопрошаю я.
Вместо ответа Андрей читает прелестное посвящение Фета на новый сборник Тютчева «Вот эта книжка небольшая томов премногих тяжелей…».
Откуда в этом смердящем мире неизменно, во все времена и у всех народов берутся андреи? Нет ответа.
В кратких паузах этого странного поэтического состязания мы еще успеваем курить, и короткие вспышки зажигалок, поочередно озаряя сгущающуюся кладбищенскую темноту, на мгновения выхватывают из нее наши лица. Это усиливает фантасмагорическую красоту происходящего действа.
Дух Федора Ивановича Тютчева явственно витал над нами в эти прекрасные мгновенья.
Моему спутнику после развозки нас по гостиницам предстояло еще пробираться через весь город домой. Понимая, что сам собой этот вечер поэзии никогда не закончится, он под надуманным предлогом, что всем нам, включая давно жмущуюся к его ногам Анфису, грозит переохлаждение, подталкивает всю группу по направлению к выходу.
Проходя мимо памятника Некрасову, мы с Андреем обоюдно решаем, что Николай Алексеевич тоже у нас заслужил, и что на могиле Некрасова не воспомнить его стихами — грех. Я уже было приступаю к зачину моей любимой «Маши», которую когда-то со смехом примеряла на себя молодая Ахматова: «Белый день занялся над столицей, сладко спит молодая жена. Только труженик муж бледнолицый не ложится — ему не до сна!…», когда поймав укоризненный взгляд друга и признав его безусловную правоту, замолкаю…
Попрощавшись с Анфисой и ее хозяином, который вышел из своего заточения запереть за нами ворота, мы вчетвером идем к машине. Москвичи остановились в гостинице на Загородном, в двух шагах от моей, на Рубинштейна. Сначала пришлось отпустить домой вконец умученного водителя. Перед тем, как расстаться с Дашей и Андреем, мы, уже втроем, на скорую руку ужинаем в баре «Бeкицер» (об этом уникальном заведении мне еще предстоит рассказать) на углу Рубинштейна и Загородного, прямиком напротив окон моего гостиничного номера. После этого я подвожу их к дому, где жил Довлатов, и где в день его 75-летия открыли ему памятник.
Памятник, между тем, найти не можем, хотя мы уже не одни. Двое раскованных молодых людей с початой бутылкой в руках тоже ищут памятник «Сереге», чтобы допить ее уже с ним, ну, как бы на троих. Совместные наши поиски тщетны. Оказалось, что на следующее же утро после торжественного открытия, «Серегу» демонтировали, и отдали литейщику на доработку. Андрей сокрушался, что виновник торжества никогда уже не опишет этот чисто довлатовский сюжетец ни в одном из своих рассказов. На этом мы, чрезвычайно довольные друг другом, не забыв обменяться адресами электронной почты, расстаемся.
Подведем итоги.
В середине 19-го века немолодой женатый человек написал в невыразимо прекрасных стихах о любви, страданиях и смерти своей молодой возлюбленной, той самой героини «денисьевского цикла», чьи останки нынче покоятся на Волковом… Описал чувство своей непреходящей тоски по ней, своей мучительно неизбывной вины за ее раннюю смерть… И вот, в начале 21-го века, другие, новые люди приходят на могилу этого человека, читают там его стихи и расстаются друзьями. И ничего бы не было в этом удивительного, если не знать, что люди эти были не только прежде не знакомы друг с другом, но и были абсолютно чуждые друг другу своей принадлежностью к разным поколениям, разной крови, разной среде обитания. Не было, собственно говоря, ничего, что связывало бы их, кроме счастливо совпавшей у них любви к кириллице, вернее, к книгам, написанным на ней в прошлом и позапрошлом столетии лучшими из мертвых.
Прямо по Тютчеву: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Чуть ли не вся мировая культура находится теперь на расстоянии одного нажатия мышки, но невзирая на это, мне давно уже казалось, что стихи сегодня никому не нужны, и поэзия, как стиль мышления, окончательно вышла из моды. А на самом-то деле все продолжается. Надо только знать где искать «своих». Оказалось, что и сейчас обрести их можно самым что ни на есть простым и даже старомодным способом. Без мышки, интернета и социальных сетей. Надо всего лишь как-нибудь невзначай навестить на местном кладбище могилу любимого поэта…
Добравшись наконец до гостиничной койки, успеваю подумать, что более насладительно провести первый вечер в Петербурге было нельзя, практически невозможно.
Постскриптум
«Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены»… Поэтому давайте прощаться с нашим славным декабрьским триумвиратом чем-то не самым расхожим каждого из его участников:
Из Тютчева:
Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Всё зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них!
Из Фета:
…Нет, ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной.
..Меж тем как я — добыча суеты,
Игралище ее непостоянства, —
Во мне он вечен, вездесущ, как ты,
Ни времени не знает, ни пространства.
Из Некрасова:
Зачем меня на части рвете,
Клеймите именем раба?
Я от костей твоих и плоти,
Остервенелая толпа.
Где логика? Отцы злодеи,
Низкопоклонники, лакеи,
А в детях видя подлецов,
И негодуют, и дивятся,
Как будто от таких отцов
Герои где-нибудь родятся!
«Парочка — Даша и Андрей, оказались молодыми программистами из Москвы. »
——————————
Оба кажутся персонажами, выдуманными одаренным автором.
Одаренный автор уже давно рассказал(а), что они выдуманы (по крайней мере, в описанной обстановке).
Тогда рассказ, опубликованный в рубрике «люди», вводит простодушного читателя в заблуждение.
Они не выдуманы, уважаемый Александр, а подвергнутые некоторому преобразованию, перенесены из того места, где мы впервые встретились — из «Самовара» НЙ, на кладбище.
И если москвичи не «встают» из текста живыми, значит автору — жирная двойка.
Вот, прочитал Соню Тучинскую. Я же говорил, что если она пишет на свою тему, то «сдайся, враг, замри и ляг». Тут больше тридцати отзывов, но читать их мне не хочется, чтобы не портить впечатления. Я почти уверен, что среди в высшей степени благожелательных откликов будут и враждебные – ну, вольному воля, сколько людей, столько и правд. Моя правда такая: рассказ красивый и искренний; мне, честно говоря, даже завидно, что я никогда не догадаюсь пойти на кладбище послушать или почитать стихи. Кстати, хорошо, что текст о Тютчеве и Фете завершился философской строкой Визбора; «без расставаний ведь не было б встреч» – это до, но мысль эта наверняка выражена еще и кем-нибудь из поэтов 19 века.
В отличие от промышленности в литературоведении, искусствоведении, в музыковедении — да и вообще во многих духовных сферах частенько путают сырьё с продуктами его переработки. 😀
Спасибо за слова, Эфраим! Еще успеете все посетить и все прочесть, какие Ваши годы…
Надо отметить, что Ваш отзыв взволновал местного Гришу- куплетиста до такой степени, что в ответе на него он внезапно перешел на «суровую прозу»…, вместо погагающейся рифмованной хрени…
«…он внезапно перешел на «суровую прозу»…, вместо погагающейся рифмованной хрени…»
______________________
https://www.youtube.com/watch?v=2QTW07ryBQA&&&t=3001s
Чудеса надо экономить!
«Рифмованную хрень» иногда тоже 😀
Персонажи оказались перенесенными откуда-то еще. С другого кладбища?
Знатоков поэзии здесь, вижу, предостаточно. Им может что-то и не нравится в публикации.
А мне понравилось: и о чём написано, и как написано. Автору спасибо!
(В скобках: строчку про «грозу в начале мая» я, конечно, знал. Может быть из словаря, а может из отрывного календаря. Не знал только, где такая гроза случалась. Даже вопроса себе такого не задавал. Понятно, что не в моём Чкалове/Оренбурге. Наверное, в Москве. Потребовался переезд в Германию, потребовалось, чтобы кто-то задал этот вопрос, чтобы выяснить, что стихотворение написано про грозу в городе Мюнхене. Ну а в придачу узнал более подробно и биографию поэта.)
Соня, только добрался до «Декабрьские…» и не пожалел. Прекрасно написано, много нового и полезного (для меня, по крайней мере), ну и замечательная литература. Один абзац про московских программистов чего стоит… Прям живые, трогательные.
По поводу ваших лучших друзей-комментаторов ничего нового сказать нельзя, обычный треп, иногда с привычно неимоверными местечковыми амбициями, которые на поверку своих оснований даже дно бумажной кипы не закроют. Из тех, что туристам на входе в синагоги дают.
Отдельное спасибо за Довлатова. С наступающим Н.Г.!
Своим комментарием, Григорий, Вы компенсировали весь тот несмешной и пошлый балаган с куплетами и кефалями, который в виде пахучих дымящихся кучек пооставляли под моим текстом другие «прихожане», Все как один — зашибись какие поэты, и каждого почему-то неудержимо тянет освободиться от поэтического содержимого своего организма именно под моим бедным Тютчевым.
Спасибо Вам за слово «литература». А ведь молодую пару «трогательных и как живых москвичей» я повстречала вовсе не на кладбище, а в «Русском Самоваре», в НЙ. Наши столики оказались рядом, в аккурат под портретом Бродского, так как именно это место в самом дальнем углу было его любимым.
И мы говорили и о Тютчеве, и о Довлатове… Но когда возникла надоба, я их перенесла (God forbid!) на питерское кладбище.
Я смотрю регулярно ваши «Новости культуры». Какая бьющая ключом культурная жизнь не только в обеих столицах, но и в провинции! Свезло Вам, Григорий, свезло… У меня праздник ближайший — Ханука, с коим Вас и поздравляю!
«Все как один — зашибись какие поэты, и каждого почему-то неудержимо тянет освободиться от поэтического содержимого своего организма именно под моим бедным Тютчевым.»
_____________________
Люди делятся на тех, кому нравятся мои поэзия и проза и тех, кто… ничего не понимает в литературе 😀
Вы единственный, кто написал именно о сути прочитанного.
Остальная чертова дюжина (ровно 13) использовали мое сокровенно-задушевное высказывание «О Шиллере, о славе, о любви», как очередной повод, чтобы опроститься под текстом похабными частушками, детскими видео, и досужими рассуждениями, почему я, владея словом, не придерживаюсь их левой agenda.
Ну, спишем это на их бестактность и бесвкусие.
Ну, понятно, что это все не относится к Инне, которая делает бесполезные интеллигентские попытки защитить меня от от пещерного хамства некой подземной хтони, питающейся людьми…
А Вам, Александр — спасибо!
«…почему я, владея словом…»
________________________
По-моему, слухи о владении словом слегка преувеличены.
А может и не преувеличены, если Соня действительно имела в виду опростИться, а не опростаАться (опорожниться) и беСвкусие (от слова «бес»), а не безвкусие.
😀
Владеть словом — это не о грамматике, дорогой куплетист Гриша.
Вот Вы, конкретно, и опростились (хотя куда дальше) и опростались, как у Вас это принято. Проявили и беСвкусие и безвкусие.
А главное, как Вы не устанете, Гриша, паясничать под чужими текстами. Неужели Вам нечем больше заняться. Тогда совсем плохо. Тютчева почитайте. Это, возможно, придаст смысл Вашему существованию.
«Вот Вы, конкретно, и опростились (хотя куда дальше) и опростались, как у Вас это принято. Проявили и беСвкусие и безвкусие.»
__________________
Попытка сохранить лицо засчитана 😀
Для меня весь смысл этого, прекрасно написанного, эссе заключается в одной фразе: «Откуда в этом смердящем мире неизменно, во все времена и у всех народов берутся андреи? Нет ответа».
Я всегда, сталкиваясь с людьми, помешанными на поэтическом творчестве, задаю себе этот же вопрос. И тоже не нахожу ответа.
Фразааааа
Александр Левковский: 05.12.2024 в 19:28
Для меня весь смысл этого, прекрасно написанного, эссе заключается в одной фразе: «Откуда в этом смердящем мире неизменно, во все времена и у всех народов берутся андреи? Нет ответа».
/////////////////////////////////////////////////////
А для меня тоже весь смысл целевой задачи авторки и тоже в одной фразе: «Как по мне, да и по Толстому…».
Израильтянин: 05.12.2024 в 22:30
А для меня тоже весь смысл целевой задачи авторки и тоже в одной фразе: «Как по мне, да и по Толстому…».
_______________________________________
Вот такой прямолинейный, лобовой подход (без понимания стиля автора, интонации очерка, его настроя) напоминает мне известное:
«Он не знал нюансов языка и говорил сразу: «О, я хотел бы видеть вас голой».
Израильтянин: 05.12.2024 в 22:30
____________________________________
Если вам Илья Ильф ничего не говорит, то я подумала, что надо дать разъяснение. Каким надо быть медноголовым, чтобы не почувствовать особой атмосферы этой заметки, какого-то необычного света, которым она проникнута, хотя место повествования как- будто и не располагает к этому.
Что касается языка, усмотренного вами панибратства с великими, даже мании величия автора, то вам не кажется, что все зависит от обстановки? К примеру в застольной беседе вы не будете говорить так же, как на Ученом совете. Хотя, может, вам и не приходилось бывать на нем, но это ничего не меняет.
Одно непонятно, откуда идет такая предвзятость?
Инна Беленькая: 06.12.2024 в 07:24
Израильтянин: 05.12.2024 в 22:30
____________________________________
Если вам Илья Ильф ничего не говорит, то я подумала, что надо дать разъяснение. Каким надо быть медноголовым,…
…Одно непонятно, откуда идет такая предвзятость?
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Инна, а вот для меня эта не предвзятость, а элементарная брезгливость неприятия того, что пишет обыкновенный антисемит. В этом конкретном случае — антисемитка.
Но вообще-то это интересная тема: может ли еврей восхищаться Пушкиным, Гоголем, Шекспиром, Достоевским, Гамсуном, Вагнером (хотя, признаюсь первого не читал, второго не слушал), несмотря на «Скупого рыцаря», «Тараса Бульбу», «Венецианского купца», письмем Достоевского, преклонением Гамсуна перед Гитлером и преклонением Гитлера перед Вагнером?
Что касается преклонением автора перед Тютчевым, то возможно это ещё одно подтверждение моей медноголовности, но живя там, где в мае гремит «не первый гром», а гудит шарав, то он мне просто не интересен и чужд.
Сэм: 06.12.2024 в 11:53
Но вообще-то это интересная тема: может ли еврей восхищаться Пушкиным, Гоголем, Шекспиром, Достоевским, Гамсуном, Вагнером (хотя, признаюсь первого не читал, второго не слушал), несмотря на «Скупого рыцаря», «Тараса Бульбу», «Венецианского купца», письмем Достоевского, преклонением Гамсуна перед Гитлером и преклонением Гитлера перед Вагнером?
Что касается преклонением автора перед Тютчевым, то возможно это ещё одно подтверждение моей медноголовности, но живя там, где в мае гремит «не первый гром», а гудит шарав, то он мне просто не интересен и чужд.
________________________________________
Дорогой Сэм, я со всем пиететом относилась и отношусь к вам, потому что очень ценю ваши глубокие знания по истории гос-ва Израиля, истории его основателей, владение языками. И не только, у вас внушительные знания по мировой истории, истории мировых держав и их лидеров. И по тому, как вы оцениваете их деятельность и судите их, можно сделать вывод, что не во всем и не всегда их деятельность была безупречной. Но, согласитесь, имена Пушкина, Гоголя, Шекспира, Достоевского, Гамсуна и т.д. — это тоже мировая история, их творчество — это мировое достояние.
И мне очень жаль, что в вашем к этому отношении и взглядах проглядывает обыкновенная «местечковость», вы рассматриваете и оцениваете все под одним углом. А мне казалось, что «местечковость» давно ушла в прошлое.
Инна, прежде всего спасибо за комплимент.
Увы, я не буду спорить, что один из моих многочсленных недоостатков это и местечковость.
А роль этих выдающихся деятелей в истории культуры никак не станет меньше из-за моего к ним отношения.
Кстати, я совсем не уверен, что в отличии от Достоевчкого, и Гоголь, и «наше всё — Пушкин», так уж вошли в мировую историю
Сэм: 06.12.2024 в 13:45
Кстати, я совсем не уверен, что в отличии от Достоевчкого, и Гоголь, и «наше всё — Пушкин», так уж вошли в мировую историю
———————————-
А кто или что мешает проверить? Гляньте хотя бы на любопытную статью Игоря Манделя и Михаила Эпштейна «РЕПУТАЦИИ В ЦИФРАХ. РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ В СТАТИСТИКЕ ИНТЕРНЕТА» https://7i.7iskusstv.com/y2024/nomer11/mandel/ 🤨
Спасибо, Владимир, за ссылку на интересную статью. Согласен с Вашим к ней комментарием.
И статья именно что подтверждает цифрами то, что я написал интуитивно. Единственно, что я думал, что самый популярный заграницей это Достоевский. Оказался, что Толстой.
А про «болезненную любовь» российских евреев к Пушкину очень хорошо, на мой взгляд, конечно, написал. Юрий Слёзкин, если не ошибаюсь в «Эра Мергурия». Если не читали, то очень рекомендую, как и его «Дом правительства», по крайней мере я читал с большим интересом. Есть на Флибусте
Сэм: 06.12.2024 в 11:53
Инна Беленькая: 06.12.2024 в 07:24
Израильтянин: 05.12.2024 в 22:30
____________________________________
…Одно непонятно, откуда идет такая предвзятость?
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Инна, а вот для меня эта не предвзятость, а элементарная брезгливость неприятия того, что пишет обыкновенный антисемит. В этом конкретном случае — антисемитка.
Но вообще-то это интересная тема: может ли еврей восхищаться Пушкиным, Гоголем, Шекспиром, Достоевским, Гамсуном, Вагнером (хотя, признаюсь первого не читал, второго не слушал)…
————————————————
Ух, сколько имен злостных антисемитов известно нашему Сэму! И один другого антисемитее. Еврейское самосознание Сэма не дозволяет ему, как делают это некоторые предатели, читать этих, с позволения сказать, гениев. Проверенных на юдофобию писаний Сэма им, понимашь, недостаточно, пушкиных с шекспирами, им, умникам, подавай.
Отлучив себя от Пушкина, Гоголя и Шекспира…Сей добровольной аскезой мученик Сэм пытается искупить грех своих соплеменников-антисемитов, не просто читающих, но и боготворящих этих так называемых гениев.
А на родном еврейском Портале Сэма продвигает этих злодеев главная антисемитка — Соня Тучинская. Пушкина, невзирая на богомерзкого Соломона из Скупого Рыцаря- боготворит. Перед Толстым, сказавшим, что евреи у него на 98-ом месте — благоговеет. А ведь доблестно стоящий на страже еврейских интересов Сэм еще не знает, до какой степени эта юдофобка любит, (нет, обожает, цитатками оттуда на память сыплет) «Мертвые души» Гоголя…Вот спроси ее, как звали детей Манилова. Без запинки ответит — Фемистоклюс и Алкид. В свое время попала под дурное влияние антисемита Набокова с его лекциями об антисемитской русской литературе, которые праведный еврей Сэм в руки никогда не брал, как впрочем, и ни один из девяти романов Набокова…
И это, надо сказать, чрезвычайно положительно сказывается на том, КАК он сам пишет…Его тексты поражают великолепной парадоксальностью суждений, многомерной, как сама жизнь, неоднозначностью выводов, и, разумеется, неповторимым стилистическим блеском…
И при этом достопочтеннейший Сэм не стыдится признаться, что сегодня ему чужд Тютчев… До войны он, без сомнения, держал его на прикроватной тумбочке и жадно припадал на сон грядущий к «Две силы есть — две роковые силы,/
Всю жизнь свою у них мы под рукой,..», но не сейчас…
Простите великодушно, г-ин Сема Давидович, но вся Ваша риторика на гуманитарные темы напоминают громкий анекдотический вопль недалекого еврейского провинциала на опере Евгений Онегин: Браво, няня!
Но самое трогательное, в чем Вы тут расписались, это деление гениев не на тех, кто более или менее глубоко затронул Вас лично, а на тех, кто более моден на Западе, а кто менее. На эстетически-интеллектуальном уровне — это самоприговор.
Почитайте «Пошлость и пошляки» Набокова, найдете много близкого. И Набокова Вам можно. Ведь Набоков был патологический юдофил. @https://smartpowerjournal.ru/platitude/@
Вот это оттуда:
«Обыватель с его страстной потребностью приспособиться разрывается между стремлением поступать как все и страстным желанием принадлежать к избранному кругу. Он не увлекается и не интересуется искусством, в том числе и литературой — вся его природа искусству враждебна. Но он с жадностью поглощает всяческую информацию и отлично натренирован в чтении газет…»
385 слов в ответ на мои 99.
Много букв, немного плохого про меня, много хорошего про себя.
Краткость — сестра таланта, Соня.
Дерзайте
Cэм: 06.12.2024 в 19:23
385 слов в ответ на мои 99.
Много букв, немного плохого про меня, много хорошего про себя.
————————————
Дорогой Сэм, пожалуй Вы правы, навалилась я на Вас со своим Тютчевым… Мало того, что непрошенно, так и совершенно неуместно.
Просто Ваши абсолютно игнорирующие принцип историзма претензии к пушкиным. гоголям и шекспирам показались мне настолько дикими… Даже более дикими, чем то, что Вы и меня причислили к антисемитам-вредителям…
Невзирая на это, а так же на то, что Вам чужд гений Тютчева (о, если бы Вы знали, что Вы теряете!), я не должна была на Вас кидаться. Простите великодушно. Я больше никогда не буду так делать. И нет, никто меня не заставил это говорить. Я сама.
А.Невзоров считает, что любого (выдающегося) деятеля Культуры можно исключить из Культуры без всякого вреда для Культуры.
Вижу, что Соне этого не понять.
Сэму — тоже.
Справка:
Невзоров — циничный и ядовитый публицист, которого Соня определила мне в кумиры. Я, конечно, глубоко уважаю Александра Глебовича Невзорова, но кумиров у меня на данный момент нет и, думаю, уже не будет.
Зачем самопровозглашённому методологическому гению кумиры? 😀
Соня Тучинская: 06.12.2024 в 18:22
Сэм: 06.12.2024 в 11:53
Инна Беленькая: 06.12.2024 в 07:24
Израильтянин: 05.12.2024 в 22:30
*****************************************
Странный квартет очень разных авторов, неадекватных текстов и комментариев.
«…особой атмосферы этой заметки, какого-то необычного света, которым она проникнута…»
_________________
С годами сдали мы,
Но примиренья нет —
Из столкновений тьмы
Какой быть может свет…
Лишь молнии разряд
В небесной высоте,
Он трупов чьих-то ряд
Осветит в темноте…
А новые бойцы
Ведут словесный бой —
Самим себе лжецы
Не жертвуют собой…
Такая вот «война»,
Хоть… сраная она…
Правильно, конечно, осветИт, но я подкорректирую 🙂
Прелестно написано!!! При этом не устаю удивляться как в одном человеке сочетаются тонкие чувства к искусству (литературе, поэзии) и ненависть к любому инакомыслию во всех остальных сферах…
«При этом не устаю удивляться как в одном человеке сочетаются тонкие чувства к искусству (литературе, поэзии) и ненависть к любому инакомыслию во всех остальных сферах…»
_____________________
Вам диагноз нужен?
Это к Леониду Лазарю 😀
Zvi Ben-Dov: 05.12.2024 в 09:52
Вам диагноз нужен?
Это к Леониду Лазарю 😀
_____________________________________
Цви Бен Дов, прошу вас, не надо упоминать всуе имя Леонида, а то он может опять возбудиться. Я вот хотела выдвинуть Соню Т. в «Авторы года», а потом подумала: а как это отразится на состоянии его здоровья. Еще пойдут всякие осложнения, с которыми трудно будет справиться. Это я как врач говорю (смайлик)
Жаль, Инна. что не стали выдвигать, мoжет передумаете?
Безусловно автор, написавшаяся:
Левый Израиль может, на исходе Шабата, петь на своих сходняках, причем, с полным основанием: «Этот день мы приближали, как могли». Имея в виду 7 октября 2023-го года полностью заслуживает этот титул.
На той помойке, которую она устраивает здесь.
Сэм: 05.12.2024 в 11:4
_______________________________
Дорогой Сэм, мне , как и вам, одинаково противны эти ее , не знаю, как помягче выразиться, высказывания. Но таких взглядов, как у нее, придерживаются и некоторые другие, очень авторитетные лица на Портале. Только Соня это более эмоционально выражает. А в душе у меня все закипает и восстает против них. Но Соню я знаю давно, поэтому в моих оценках, видимо, говорят те мои давние воспоминания, и впечатления от ее творчества.
«…не надо упоминать всуе имя Леонида, а то он может опять возбудиться. Я вот хотела выдвинуть Соню Т. в «Авторы года», а потом подумала: а как это отразится на состоянии его здоровья.»
_________________
Так Леонид почти не появляется в Мастерской.
Может он вам в Гостевой в борщ написял или в кашу накакал?
Я ведь туда не ходю и, поэтому, не в курсе.
P.S. А выдвигать — выдвигайте. Максимум редакция задвинет, а Соне будет приятно и это положительно скажется на её эмоционально-образном состоянии 🙂
Zvi Ben-Dov: 05.12.2024 в 13:05
Я ведь туда не ходю и, поэтому, не в курсе.
______________________________
Так вы никакого участия в Гостевой не принимаете? Это что принцип такой — не ходить? И даже в Зал славы не хотите вписать свое имя? Тоже из принципа?
«Так вы никакого участия в Гостевой не принимаете? Это что принцип такой — не ходить?»
__________________________
Пару раз зашёл несколько лет назад (но территорию не пометил) и мне там очень не понравилось.
P.S. Там (в Гостевой) от меня можно спрятаться, ругать меня и даже… бить 🙂
Zvi Ben-Dov: 05.12.2024 в 13:57
Пару раз зашёл несколько лет назад (но территорию не пометил) и мне там очень не понравилось.
__________________________
Так не понравилось, что «даже кушать не можете»?
«Так не понравилось, что «даже кушать не можете»?»
___________________________
А вы, Инна, в Гостевую «кушать» ходите? 🙂
Все литературные очерки данной авторицы похожи один на другой и напоминают мне этот смешной ролик:
https://www.youtube.com/watch?v=UGOHmYES6po
Девочка поет: «Ах удивительная жизнь моя»
Ты могилу посещала,
Пару рядом повстречала,
С ними вирши почитала…
Так устала, так устала!
Если от первого имени — можно: «Я могилку посещала…»
Умом Рассею не понять -над нею можно только ржать (привет от Феди Тютчева)
Умом Рассею не понять,
Там брата брат ограбить хочет —
Над нею можно только ржать
Пока они друг друга мочат…
«как в одном человеке сочетаются тонкие чувства к искусству (литературе, поэзии) и ненависть к любому инакомыслию во всех остальных сферах…»
***
В такой же мере, в какой походы г-на Нетаньягу в трефные рестораны и осквернение поездками шабата сочетаются с его «бэ езрат ха-шем» и показаным пением для определенного электората в сефардской синагоге.
https://youtu.be/QyByE2UmTbA?si=quXoVkzERwxNHgJI
На фоне Тютчева и Фета, и Некрасова
Снимается София…
Фотограф щёлкает и птичка вылетает…
На фоне Тютчева и Фета, и Некрасова
Снимается София…
Yakov G Kaunator:
Фотограф щёлкает и птичка вылетает…
На фоне Тютчева и Фета, и Некрасова
Снимается София…
::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
«На фоне Тютчева снимается семейство…»
Андрей, София, Даша и Анфиса
фотограф щёлкает, но вот что интересно
их и с Анфисой было не тринадцать.
Смешались в кучу Достоевский, кони,
полупоэты вдохновились,
под попоной Толстой бредёт,
согнулись кипарисы.
Ах, эти пушкины без прежних пушек,
без одноглазых маршалов,
бежит по краю старая одно-колейка,
цена всем этим битвам — полкопейки.
«На фоне Тютчева снимается семейство…»
На фотках тех седой зимой морозною
все печки движутся упорно в коммунизьм
И рыбий жир стечёт на тротуарчики
из мандельштамовых угрюмых фонарей,
служитель в голубом разбудит мальчика
чтобы про Лермонтова написал еврей.
Имея к Соньке чувства очень нежные
наш Костя ей кефали привозил…
А Гостевая наблюдала неизбежные
куплеты эти — из последних сил