Эта агада учит нас, что человеческие свойства, слабости и недостатки присущи всем людям, без исключения. Величие праведников не в том, что их нет, а в том, что человек сумел совладать с ними и преодолеть их. И нам следует особенно внимательно рассмотреть тот недостаток, о котором идёт речь, страх перед людьми из плоти и крови. Как возможен такой страх в душе того, кто полагается и верит беспредельно во Всевышнего?
НЕДЕЛЬНЫЙ РАЗДЕЛ ХУККАТ
И обратились они, и взошли по пути в Башан, и выступил Ог, царь Башана, им навстречу, он и весь народ его на битву при Эд’реи. И сказал Г-сподь Моше: Не страшись его (Бемидбар 21:33-34)
Сыны Израиля успешно начали захват Заиорданья, разгромили Сихона, грозного царя Эморейского, про которого сказали Мудрецы, что он велик, а царство его хорошо укреплено. И вот, предал его Всевышний в руки Израиля, который разбил его в битве, и утвердился в его земле, от Арнона и до Ябока. Настало время захватить север Заиорданья, и звучат эти странные слова:
«Не страшись его» — предупреждает Всевышний, и мы в полном недоумении.
Ведь в нашей недельной главе нигде не написано, что Моше страшился! Возможное объяснение: Моше, всё-таки страшился, но Тора не хочет его выставлять в плохом свете, и потому деликатно опускает прямое указание на этот страх, ограничиваясь косвенным. Но ведь в другом месте, после убийства египтянина, Тора не постеснялась прямо указать, что Моше страшился:
«И испугался Моше, и сказал: «Истинно, стало известным это» (Шемот 2:14)
Почему же, в таком случае, Тора ничего не пишет о страхе Моше в нашей недельной главе? Возможно, причина в том, что в истории с египтянином мы видим Моше в самом начале жизненного пути, до того, как с ним говорил Всевышний, а в данном случае перед нами уже Моше — Учитель наш, равного которому нет и не было. И то чувство страха, которое он испытывал ранее, ему более не знакомо.
Когда он стоял на самой первой ступени своего духовного роста, делал самые первые шаги, он боялся:
«И закрыл Моше лицо свое, ибо страшился взглянуть на Б-га» (Шемот 3:6)
Мы видим, что Моше всё ещё подвержен человеческим слабостям, он страшится за себя и при встречах с людьми, и при встречах со Всевышним. Но со временем он поднимается на высшую духовную ступень, про него сказано:
«Устами к устам говорю Я ему, и явственно, а не загадками, и облик Г-сподень он зрит» (Бемидбар 12:8)
Справедливо подумать, что на этой, высшей ступени, Моше уже не испугается плотского существа.
Но такой ответ не может нас полностью удовлетворить. Ведь если всеведущий Создатель, прозревающий все тайны нашей души, прямо говорит «не страшись» — значит, что даже на этой, высшей ступени, Моше не избавился до конца от естественных человеческих чувств, в том числе — и от страха перед людьми. Но тогда возвращается наш первый вопрос, почему Тора не сказала об этом ясно и недвусмысленно, почему не написано «и устрашился Моше»?
Скрывая страх Моше в повествовательной части и открывая его в словах Всевышнего Тора стремится преподнести нам некий урок. Человеческие слабости нельзя искоренить из души человека до тех пор, пока он остается бренным плотским созданием. Пророк справляется с ними, обуздывает их, скрывает от придирчивого взгляда ближних, а может быть, и от самого себя, Но проникающий в тайны души и видящий сокрытое в глубине сердец, выявляет и показывает самому человеку его истинную сущность, то, в чём человек никогда себе не признается. В Торе не сказано «устрашился Моше», потому что сам пророк в эту минуту не вполне отдавал себе отчёт в своих чувствах, но сказано «не страшись его», ибо в этом высшее Откровение Всевышнего.
Теперь настало время ответить на главный вопрос: какова природа страха Моше? Моше поднялся на гору Синай, там он получил Тору от Всевышнего, учил священные законы сорок дней и сорок ночей, не съел ни крошки хлеба и не выпил ни глотка воды, он на какое-то время полностью освободился от своей телесной природы, и с тех пор вера наполняет его сердце, любовь ко Всевышнему движет каждым движением его души. Возможно ли, что осталось в нём место для простого человеческого страха перед себе подобным?
Рабби Исраэль Лифшиц в своём комментарии к Мишне приводит интересную талмудическую агаду (Мишна Кдошим 4:13)
«Когда вывел Моше, учитель наш, Израиль из Египта, «услышали народы и разгневались», и недоумевали весьма, что за человек Моше, посредством которого было совершено это великое чудо. И потому один арабский царь послал знаменитого художника нарисовать портрет этого великого вождя и принести ему. Пошёл художник, нарисовал портрет и принёс царю. И послал царь, и созвал всех мудрецов, с тем, чтобы они вгляделись в портрет Моше, как он нарисован, и разглядели бы, каковы черты его характера и в чём его великая сила. И ответили мудрецы и сказали: если судить по чертам лица этого человека, то скажем мы нашему господину, что грешит он самомнением, гордостью, корыстолюбием, необузданностью, и всеми недостатками, достойными порицания у обычных людей. Разгневался царь весьма и сказал: вы что, издеваетесь надо мною? Ведь известно по всему свету противное, что человек это очень велик и славен!
И поехал царь в колеснице, в сопровождении своих всадников, и прибыл в лагерь Израиля. И увидел он, что Моше в точности таков, как нарисовал его художник, и смутился весьма. И пришёл он в шатёр, и поклонился и простёрся пред Моше, и рассказал ему все слова мудрецов… И ответил ему Моше и сказал: знай, что все те недостатки, за которые осудили меня мудрецы, все они в природе моей, и можно ещё добавить к тому, что сказали мудрецы… И я, с помощью Всевышнего, укрепился и преодолел их все. И именно поэтому прославлен я на Небесах свыше и на Земле»
Эта агада учит нас, что человеческие свойства, слабости и недостатки присущи всем людям, без исключения. Величие праведников не в том, что их нет, а в том, что человек сумел совладать с ними и преодолеть их. И нам следует особенно внимательно рассмотреть тот недостаток, о котором идёт речь, страх перед людьми из плоти и крови. Как возможен такой страх в душе того, кто полагается и верит беспредельно во Всевышнего?
И мы уже сталкивались с этим вопросом. Как известно, праотец наш Яаков получил обетование от Всевышнего:
«И вот, Я с тобою, и буду хранить тебя всюду, куда пошлю» (Брейшит 28:15).
Но Тора не скрывает от нас, что и он был подвержен этой слабости. Когда он услышал, что идёт на него Эсав и с ним четыреста человек, то
«Испугался Яаков весьма» (там 32:7)
И многие комментаторы недоумевают: как возможно, что тот, кто видел лестницу и ангелов на ней, кто слышал «и не оставлю тебя», что такой человек устрашился Эсава и его оружия?
Вот как отвечает на этот вопрос Дон Ицхак Абарбанель:
«Страх Яакова перед Эсавом проистекал не из слабости его веры, не из неуверенности в обетовании Всевышнего, ибо поистине сердце его полагалось на Всевышнего. Но страх его — это страх настоящего героя, который, выступая на войну, боится смерти и чувствует опасность, но благодаря высоким своим достоинствам пренебрегает он жизнью и готов он к прекрасной смерти, как пишет об этом философ в «Книге свойств». Но тот, кто выступает на войну, и думает, что он не умрёт, не именуется героем. Подобно тому, как тот, кто даёт милостыню по причине своей расточительности не называется щедрым, ибо делает это не из желания помочь ближнему, но из своей расточительности. Поэтому достойно героя, чтобы посмотрел он в глаза смерти, и при этом нашёл в себе силы и выбрал путь праведный… И так и обстояло дело с Яаковом. Если бы не боялся он, что Эсав убьёт его, его жён и детей, то это означало бы, что не было в нём веры во Всевышнего и в обетованное Им, и означало бы это, что идёт он навстречу брату, рассчитывая только на свои силы. Но на самом деле знал он силу его ненависти, и знал он в точности, что его собственных сил не хватит. И увидел он и устрашился, и при этом нашёл в себе силы пробудить в сердце храбрость, как и положено истинно верующему. И одолел он свой страх, и выступил навстречу брату — и именно это должно назвать верой в пророчество и уверенностью в обетовании Всевышнего»
Итак, истинно верующий, и полагающийся на Всевышнего не лишён сознания опасностей и опасения перед сильнейшим противником, но его вера преодолевает всё это. И если бы не знал он страха перед братом — достоин ли был он называться уповающим на Всевышнего?
Я совсем по-другому понимаю эту историю:
После «Вод Распри» Господь сообщил Моше, что он не приведет еврейский народ в обетованную землю. Понятно, что Моше лучше мирно умереть в своей постели, чем умереть во время неудачного сражения, в котором погибнут многие евреи и победят враги. С царством Сихона не было выбора: по пути в обетованную землю надо было пройти через землю Сихона, а царь Сихона был категорически против и он начал агрессивную войну против евреев. С Сихоном у Моше не было выбора и поэтому не было ни сомнения, ни парализующего страха. Был только полезный страх, который на войне заставляет не делать глупости и поступать правильно.
Но с царём Башана можно было не воевать, а попытаться договориться. Да, царь Башана уже вышел с войском навстречу евреям, но война ещё не началась и может быть её можно было предотвратить переговорами — но тогда во время будущего захвата обетованной земли царство Башана угрожало бы евреям с тыла или фланга. Понятно, что в такой ситуации Моше ОБЯЗАН сомневаться и опасаться: начать ли войну с Башаном и как её вести. Тем более, что войско Башана было сильно, и (это комментарий РАШИ) у царя Башана были заслуги перед Богом.
Поэтому когда Бог сказал Моше «Не страшись его [царя Башана]» это означало ясный приказ: «никаких сомнений, никаких переговоров, только война и полный разгром Башана».
Страх перед кем-либо или чем-либо после обещания Всевышнего защитить является проявлением недоверия к Нему, как это ни объясняй.
А обращение к Моше «Не страшись» говорит о том, что Всевышний знал, о том, что с ним происходит (или может произойти) лучше самого Моше.
По поводу преодоления недостатков Моше, думаю, лукавил, но это можно понять.
Если бы он их все действительно преодолел — Всевышний, возможно, позволил бы ему войти в Израиль.
Вся фишка в том, что великие дела совершаются людьми с множеством недостатков в их звёздные минуты, часы, дни…, а потом — снова… в дерьмо.
😉