Сколько бы ни гугнили, что история не ведает сослагательного наклонения, всегда очень любопытно погадать «а если бы…». То есть, а если бы к власти пришёл после Ленина не Сталин, а Троцкий…

Читая Tроцкого

(Лев Троцкий «Моя жизнь», Москва, Вагриус, 2006, 576 с., с иллюстрациями)

Эллан Пасика

Из моих ранних впечатлений о Троцком выплывают две картины.

Картина первая. Мне 12 лет, я сижу в квартире дяди Люси и читаю «Историю ВКП(б)».

— Странно — думаю я, перелистывая страницу, — почему Ленин терпел этого врага-Троцкого всю жизнь…

Картина вторая. Зима 1942-1943 г. Наша землянка в районном центре Гавриловского р-на Чкаловской обл., село Черном Отроге. Переднюю часть землянки занимает хозяйка, муж которой — на фронте. В этой же части землянки живет молодая польская еврейка Соня. Сейчас у них гости: молодой польский еврей Изя, пришел к Соне, а его сослуживец по рабочему батальону трудармии Иван — к хозяйке. Иван много старше Изи. Все они сидят за столом с принесенным гостями угощением: галетами и самогонкой. Хозяйка выставила дымящуюся картошку и капусту.

Иван уже в подпитии и то и дело хватает хозяйку за соблазнительные места.

— Что ты тискаешь меня как троцкист какой-то, — стыдливо, но не без кокетства замечает хозяйка.

Мы с мамой экстерриториальны. Сидим на своей, одной на двоих, кровати и наблюдаем. Почему-то Ивану последняя реплика не нравится, и он теряет своё благодушное настроение.

— Ты Троцкого не трожь, — обиженно говорит он, — вот Йося профукал пол-России, смотри, и вторую половину профукает. А будь там Троцкий — немцы б и не посмели сунуться…

Иван взял стакан, отпил из него самогонки и продолжил:

— В Гражданскую о Сталине, кроме больших комиссаров, никто не ведал. Ленин и Троцкий. Помню, стояли мы под Казанью. В окопах. В Казани — белые. Приказ наступать. Но никто наступать не хочет. Потому что не можем. Которые сутки без сна-отдыха и считай — без жратвы тоже. На мне хоть рваные да сапоги. И штаны целые. А у кореша жопа, прости Господи, наружу выглядает. И опорки вместо сапог. А в соседних полках — ротный сказал — ещё хуже. Но уже прошёл слух, что прибыл поезд Троцкого. Токо слух по цепи прошелестел, как слышим: идёт машина. Вслед ей как ухнет с той стороны трёхдюймовым снарядом… Недолёт… И вот выскакивает из машины Троцкий со штабными, и с большой бочки произносит речь. Да такую, что вот сей час всех бы белых голыми руками удавил… И он, может не успел ещё соскочить с той бочки, а мы уже с криками «Ура!» несёмся на белых… И те попятились. А назавтра вошли таки мы в Казань…

Потом я много раз ещё буду встречать имя Троцкого, а ещё чаще «троцкизм» или «троцкистско-зиновьевский блок» и сопоставлять оба те факта. Не хочу сказать, что я сразу тогда стал антисталинистом, ибо много позднее, уже будучи великовозрастным солдатом, со слезами на глазах стоял, слушая гудки «заводов, паровозов и пароходов» — это когда хоронили Сталина.

А рассказ Ивана ожил у меня в памяти через семь десятков лет с лишком, когда я читал главу этой книги «Месяц в Свияжске». В Википедии об этом селении-острове у впадения реки Свияга в Волгу сказано, что «В 1918 году Свияжск стал одним из первых в стране мест «красного террора» и советских политических репрессий, когда по приказу военного комиссара большевистского правительства Троцкого был расстрелян каждый десятый красноармеец расквартированных на острове воинских частей, не смогших выбить белочехов из Казани». Источник, правда, не указан.

Но вот что Троцкий пишет по этому поводу:

«Свежий полк, на который мы так рассчитывали, снялся с фронта во главе с комиссаром и командиром, захватил со штыками наперевес пароход и погрузился на него, чтобы отплыть в Нижний. Волна тревоги прошла по фронту. Все стали озираться на реку. Положение казалось почти безнадежным. Штаб оставался на месте, хотя неприятель был на расстоянии километра-двух и снаряды рвались по соседству. Я переговорил с неизменным Маркиным. Во главе двух десятков боевиков он на импровизированной канонерке подъехал к пароходу с дезертирами и потребовал от них сдачи под жерлом пушки. От исхода этой внутренней операции зависело в данный момент всё. Одного ружейного выстрела было бы достаточно для катастрофы. Дезертиры сдались без сопротивления. Пароход причалил к пристани, дезертиры высадились, я назначил полевой трибунал, который приговорил к расстрелу командира, комиссара и известное число солдат (подчёркнуто мною – Э.П.). К загнившей ране было приложено каленое железо».

«Известное число солдат». Это больше похоже на правду. Троцкому некогда было «мелочиться» и отсчитывать каждого десятого. Но ясно, что это был не один солдат и не два, а много. Троцкий, однако, понимает ограниченное значение таких беспощадных мер. Вот, что он пишет на этот счёт далее.

«До тех пор, пока… … будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Но армии всё же не создаются страхом. Царская армия распалась не из-за недостатка репрессий. Пытаясь спасти ее восстановлением смертной казни, Керенский только добил ее. На пепелище великой войны большевики создали новую армию. Кто хоть немножко понимает язык истории, для того эти факты не нуждаются в пояснениях. Сильнейшим цементом новой армии были идеи Октябрьской революции. Поезд снабжал этим цементом фронты».

. У Троцкого ни капли сомнения. «Идёт последний и решительный бой» за победу в мировой революции, перманентность перехода в которую он давно предсказал. Лев Давидович всё время сверяет ход истории со своим предсказанием. И каждый раз, когда история не укладывается в прокрустово ложе его теории, находит объяснение. Случись чудо, и доживи Троцкий до нашего времени, в ложе своих объяснений он уложил бы и арабские революции сегодняшнего дня.

Книга написана во время пребывания в Константинополе после насильственной высылки Троцкого с семьёй из СССР. И в невиданно короткие сроки: 12 февраля 1929 Троцкий прибывает в Константинополь, а уже 14 сентября этого же года он пишет предисловие к книге. Всего семь месяцев для книги в 16 печатных листов, около 600 страниц убористого текста!

Недаром, когда Троцкий только начал свою работу в газете «Искра», Кржижановский дал ему кличку «Перо», весьма польстившую 22-хлетнему марксисту.

Нет ничего глупее, чем пересказывать содержание толстой книги. Вместо этого я хочу остановиться на некоторых моментах жизни Троцкого и местах, заставивших меня задуматься. Будучи вечным оппонентом Ленина, Троцкий никаким образом не был его противником, но верным соратником. Как правило, Ленин и Троцкий быстро сходились в главном, в стратегии, но долго нащупывали единую тактику. И часто не находили её. В этом случае вопрос ставился на голосование. Эти споры, однако, ни в коем случае не переходили во вражду. Ибо их взимоотношения основывались на полном признании Ленина как лидера, со стороны Троцкого и понимании Лениным дарований и волевых качеств своего вечного оппонента.

Вот, что Троцкий пишет о Ленине, когда оценивает его, как стратега и тактика революций:

Ленин в такой неизмеримой степени превосходил своих ближайших учеников, что они чувствовали себя при нем как бы раз навсегда освобожденными от необходимости самостоятельно разрешать теоретические и тактические проблемы»

А вот, что он пишет о Ленине по итогам заключения Брестского мира:

«Гениальное политическое мужество Ленина спасло в дни Бреста диктатуру пролетариата».

И ещё об этом же времени:

«Я слишком ясно сознавал, что значил Ленин для революции, для истории и для меня лично. Он был моим учителем. Это не значит, что я повторял с запозданием его слова и жесты. Но я учился у него приходить самостоятельно к тем решениям, к каким приходил он.»

 Естественно, что показать об отношении Ленина к Троцкому автор мог только, цитируя других. Вот он цитирует Горького:

«Ударив рукой по столу, он (Ленин) сказал: «А вот указали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас все есть. И – чудеса будут«.»

Только не пытайтесь найти эти слова в позднейших изданиях очерка «В.И.Ленин» — они оттуда вычищены сталинскими цензорами, и так до сих пор всё оставлено без исправлений.

У человека, пишущего о себе на склоне, лет всегда две цели. Одна из них — просто оставить память о себе, вторая — осмыслить, или переосмыслить свою жизнь. Троцкий писал эту книгу, не достигнув и пятидесяти лет. Впереди ещё предстояла бурная жизнь. Он был полон энергии и замыслов, и не разуверился ещё в торжестве перманентной революции. Впрочем, он не разуверился в ней до конца жизни.

Поэтому, когда Троцкий писал «Мою жизнь», у него была ещё одна цель. И, пожалуй, эта цель была главной: объяснить и оправдать основные вехи своей революционной деятельности.

В том же очерке Горький цитирует Ленина: «Врут много и, кажется, особенно много обо мне и о Троцком».

После смерти Ленина на Троцкого постепенно обрушиваются потоки клеветы и инсинуаций. И это ещё одна причина, почему Троцкий взялся за эту книгу. Ему было важно донести хотя бы до зарубежного читателя правду, как он понимал её сам. Знал же, что к этому времени Сталин изъял из всех библиотек и лавок произведения самого Троцкого и книги о нём, где Лев Давидович всё ещё — «стальная воля Революцииии», а не «жалкий оппортунист»

Поэтому почти на всём протяжении книги Л. Д. полемизирует. Чаще всего его полемика направлена против Сталина. Но иногда острие её — то против Плеханова или Мартова в защиту Ленина, то — против соратников Сталина в защиту себя самого. Порой достаётся и деятелям враждебных партий внутри страны и за рубежом. Особенно в этих случаях достаётся Керенскому. Некоторые главы — сплошь полемические, например, глава «О Клеветниках». Она посвящена опровержению широко бытующего и сейчас мнения, что субсидировали Октябрьский переворот немцы.

«В начале мая 1917 г., когда я прибыл в Петроград, кампания по поводу «пломбированного» вагона, в котором приехал Ленин, была в полном ходу», — замечает Троцкий. Правда, ни Ленин, ни Троцкий наличие самого вагона не отрицали, но Л.Д. категорически отрицает финансирование немецким генералом Людендорфом большевиков. По этому поводу он пишет: «Со стороны Людендорфа это была авантюра, вытекавшая из тяжкого военного положения Германии. Ленин воспользовался расчетами Людендорфа, имея при этом свой расчет. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей. Ленин говорил себе: я проеду в вагоне Людендорфа, а за услугу расплачусь с ним по-своему».

Троцкий много внимания уделяет процессу потери им власти и нарастанию влияния Сталина, но сохраняется ощущение, что в отношении себя он явно что-то не договаривает.

Вот два примера.

Первый пример. Это в самом начале главы «Заговор эпигонов». Первые недели 1923 г. Близится XII съезд. Ленин болен, и ясно, что он на съезде не будет. На вопрос, кому же читать основной политический доклад, Сталин на заседании политбюро ответил: «Конечно, Троцкому». Что следует ответить? Правильно: «Спасибо за доверие». Троцкий возражает: «Партии будет не по себе, если кто-нибудь из нас попытается как бы персонально заменить больного Ленина. Обойдемся на этот раз без вводного политического доклада. Скажем то, что нужно, по отдельным пунктам порядка дня. «К тому же,– добавил я, — у нас с вами разногласия по хозяйственным вопросам».

«Какие там разногласия?» — ответил Сталин. Калинин прибавил: «Почти по всем вопросам в политбюро проходят всегда ваши решения». Зиновьев был в отпуску на Кавказе. Вопрос остался нерешенным».

Сталин, конечно, сам хотел бы прочесть этот доклад, но он пока только аппаратчик, в ином амплуа его ещё серьёзно не принимают. В конечном итоге, этот доклад прочёл Зиновьев. Драгоценное время было упущено. Через год, когда предстоит следующий съезд, Троцкому читать доклад уже не предложат.

Пример второй. Известно, что Троцкий в момент смерти Ленина находился в Тбилиси, где остановился по дороге в Сухуми. Куда ехал для лечения. Сталин обманул Троцкого, сообщив дату похорон на день раньше. В этом случае Л. Д.всё равно не успевал на похороны. Но видимо Троцкому не очень хотелось ехать: он не должен был доверить такое сообщение Сталину без проверки.

Другое дело, что с конца 1923 и, с небольшими перерывами, года четыре Троцкий был нездоров. У него постоянно была повышенная температура. Весной 1926 г. они с женой даже предприняли по этой причине поездку в Германию. Но и после этого недуг прошёл не сразу.

Да, Сталин тем временем не дремал и наращивал силы. Причём, разными путями:

«Со времени Октября повелось так, что на бесчисленных собраниях в почетный президиум выбирались Ленин и Троцкий. Сочетание этих двух имен входило в разговорную речь, в статьи, в стихи и в частушки. Надо было разъединить два имени, хотя бы механически, чтобы затем политически противопоставить друг другую». — так пишет Троцкий. И продолжает:

«Теперь в президиум стали включать всех членов политбюро. Потом стали их размещать по алфавиту. Затем алфавитный порядок был нарушен в пользу новой иерархии вождей. На первое место стали ставить Зиновьева. Пример подал Петроград. Еще через некоторое время стали появляться почетные президиумы без Троцкого»

В начале 1925 — Л.Д. уже не наркомвоендел, и вскоре он становится во главе «левой оппозиции». Но поздно. Теперь власть у Сталина. В середине 1926 — Троцкий уже не член Политбюро. В конце 1928 по решению ЦК ВКП (б) Троцкого высылают из СССР.

Некоторые мои сверстники эти вехи помнят ещё с тех пор как учили «историю ВКП(б)», может самую странную историю на многие времена. Обращает на себя внимание факт, что некоторые фразы и термины из книги нам знакомы. Это неудивительно. Зачастую именно Троцкий, по просьбе Ленина, писал проекты решений и резолюций. Они потом стали органической частью вначале — этой книги, а позднее — «Истории ВКП(б)».

Троцкий неоднократно отмечает, что наступила реакция, а революция отступает. И наступает время, когда торжествует серость, а яркие одарённые люди — не в чести. Пишет , что пришла мода на балет и хождение в гости с пошлыми анекдотами и выпивкой.

Время НЭПа отвергало перманентную революцию. Как нельзя долго усидеть на штыках, так нельзя требовать от людей перманентного революционного порыва. Недаром лейт-мотивом героев романа «Буря» Эренбурга становится простенькая песенка: «Я хочу после бури//Хоть немного лазури,// Хоть немного любви». Сталин обещал людям лазурь, строительство социализма в одной стране. Троцкий обещал бурю. В виде перманентной революции. Поэтому он и проиграл.

Уже по приведенным выше цитатам можно судить об образности языка Л.Д. Часто и во времена Сталина, без упоминания автора, звучали в докладах и статьях его крылатые выражения, например «Руководить — значит предвидеть», или «гранит науки». Конечно, поголовное большинство читателей/слушателей и не подозревали, кто автор этих выражений.

Вот как образно говорит Троцкий в книге о тюремной диете во время первого ареста:

«Паек ржаного хлеба с солью служил мне завтраком и ужином. Я вел с собой длинные диалоги о том, имею ли я право увеличить утреннюю порцию за счет вечерней. Утренние доводы казались вечером бессмысленными и преступными. За ужином я ненавидел того, который завтракал».

А вот о тысячах коммунистов, посланных на фронты Гражданской войны. «Они вправили позвоночник хилому телу армии».

Популярно определение Троцким Сталина как «наиболее выдающейся посредственности нашей партии».

Таких перлов по всей книге рассыпано много.

Хотя Л.Д. посвятил пять глав своей книги деревне Яновка, где родился, он всего несколько строчек уделяет своему еврейскому происхождению. Впрочем, жизнь семьи Бронштейнов не сильно отличалась от жизни окружавших их крестьян. Неизвестно, знал ли его отец еврейскую грамоту, но по-русски он научился читать уже стариком. Когда захотел почитать, что пишет его сын-нарком. В дальнейшем о своём еврействе Л.Д. упоминает только два раза. Первый раз, — когда на второй день после октябрьского переворота Ленин настаивал, чтобы тот стал наркомом Внутренних дел.

«… стоит ли, мол, давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство?», — заявил Троцкий, — и настоял на своём. Когда Ленин позднее, в 1918 Ленин решил назначить Троцкого наркомом по военным делам, то Троцкий опять возразил. Но на этот раз настоял Ленин.

Троцкий далее замечает:

«Вопрос о моем еврействе стал получать значение лишь с начала политической травли против меня. Антисемитизм поднимал голову одновременно с антитроцкизмом. Оба они питались из одного и того же источника: мелкобуржуазной реакции против Октября.»

Здесь как раз стоит упомянуть о курьёзном, на мой взгляд, сообщении известного литературоведа Льва Аннинского в «Заметках по еврейской истории», №11 за 2002 г. Его в полстранички статейка — это письмо Аннинскому от другого литературоведа Вл. Козаровецкого. И письмо о том, что Троцкий является прямым потомком любвеобильного А.С. Пушкина, а именно, его внуком. И в качестве отправной точки в письме Козаровецкого — его ссылка на фразу Л.Д, сказанную им еврейской делегации, когда она пришли просить защиты от большевиков: «Скажите тем, кто вас послал, что я не еврей».

Козаровецкий предлагает трактовать это как то, что Троцкий действительно не был евреем, фамилия Бронштейн была фамилией приемных, родителей его отца.

С тех пор эта гипотеза муссируется в интернете, имея и своих адептов и противников. Почему-то никто «не спросит» самого Троцкого. А Л.Д., между тем, рассматривает своё еврейство в книге как само собой разумеющееся. А поэтому все гипотезы о нееврействе Троцкого и как внуке Пушкина, не стоят выеденного яйца. Конечно, если не брать во внимание гипотезу о том. что Пушкин происходит от эфиопских иудеев. Очень хочется нашему брату зачислить Пушкина в евреи.

Известно, что Сталин, в итоге, не только уничтожил Троцкого, но так или иначе извёл всех его детей и первую жену. Ещё до высылки Троцкого арестовали мужа его младшей дочери Зины. А вскоре и она сама умирает от скоротечной чахотки. В 1931 в Берлине покончила с собой старшая дочь Л.Д. Старший сын Лев при загадочных обстоятельствах погибает от пустяшной операции в Париже.

Покинув свою первую жену-соратницу при побеге из первой ссылки, Л.И. в дальнейшем сохраняет с нею дружеские отношения. После высылки Троцкого её сперва ссылают на пять лет, а потом, вызвав в Москву, расстреливают.

Только младший сын Сергей Седов из всех их не интересовался политикой. Это был талантливый инженер в области термодинамики, профессор Московского технологического ин-та. Сергею было всего 27 лет, когда в 1935 он был арестован, а в 1937 — расстрелян.

Из Торы, Книга Руфь известно, что когда Елимелех, из Виолеема Иудейского умер, и умерли оба его сына , то остались у вдовы Елимелеха Ноаминь две невестки, Руфь и Орфа. Когда Руфь не захотела оставить свекровь, то свёл её господь с Воозом из рода Елимелеха… И не пропал род Елимелеха.

Однако после гибели Троцкого под ледорубом Рамона Меркадера у его вдовы Натальи Ивановны Седовой невесток не осталось. Не успели жениться сыновья Троцкого до того, как сверкнула над ними мстительная сталинская секира. И прекратился славный род Бронштейнов-Троцких-Седовых.

Сколько бы ни гугнили, что история не ведает сослагательного наклонения, всегда очень любопытно погадать «а если бы…». То есть, а если бы к власти пришёл после Ленина не Сталин, а Троцкий… Вполне возможно, что в этом случае СССР пошёл бы по «китайскому пути», но без «культурной революции». И не было бы ни коллективизации, ни 1937-го года, ни 1941-го. Но это, если бы Троцкий, этот российский Че Гевара, этот нацеленный на мировую революцию, хоть и европейски образованный «Нагульный», перестал думать о перманетной революции! Но тогда бы Л. Д. стало скучно. Он стал бы пить и завел бы «семью»… И тогда с мефистофельской улыбкой у него власть перехватил бы тот же Сталин. Финита ля комедия!