Анатолий Зелигер: Размышления о творчестве Менделе Мойхер-Сфорима
В произведениях Менделе Мойхер Сфорима рассказывается не только о мрачной стороне еврейской жизни в 19-м веке. В них содержится луч надежды на лучшее будущее.
Журнал-газета истории, традиции, культуры
В произведениях Менделе Мойхер Сфорима рассказывается не только о мрачной стороне еврейской жизни в 19-м веке. В них содержится луч надежды на лучшее будущее.
И вот мы вырываемся на простор Финского залива. Стадион справа и позади от нас. Он возвышается над заливом, как неприступный средневековый замок. Вначале кругом чистый белый снег, а потом впереди, сколько видит глаз, черный лед до самого горизонта. Ветер сдул снег со льда и образовал огромный бескрайний каток.
Была она энергичная, просто кипящая от желания действовать и ужасно счастливая. Прямо-таки светилась радостью и удовлетворением. Еще бы: она, бывшая работница конфетной фабрики, достигла своей заветной цели — стала учительницей русского языка и литературы…
Хотелось пообщаться в спокойной обстановке. Но шумная улица Герцля да еще в июне месяце не лучшее место для этого. Поэтому мы “нырнули” в прохладу Макдональдса и уже через несколько минут сидели в углу нижнего зала и, не торопясь, с наслаждением пили кофе маленькими глотками.
Дедушку, бабушку, маму, папу, их родственников и соседей посадили в вагоны, предназначенные для перевозки скота, и повезли далеко, далеко, далеко. В вагонах было ужасно, дедушка и бабушка умерли по дороге. Нас поселили в холодной избушке. Есть было нечего. Папа и мама много работали, чтобы не умереть с голоду.
Спектакль “Тевье-молочник” поставлен рядом театров. Известно прекрасное исполнение роли Тевье Михаилом Ульяновым и украинским актером Богданом Ступкой. Однако, мне представляется, что глубокий трагизм этого великого произведения до сих пор передать на сцене не удалось.
А потом в городах и поселках Англии из дома в дом передавалось известие о том, что в городе Донкастер живет бесстрашная женщина по имени Дороти, которая посмела сказать “Нет”.
В 1943-ем году хозяин страны послал Михоэлса в США, Канаду, Англию, Мексику. Выступая перед жителями западных стран, Михоэлс призывал открыть второй фронт, оказывать всемерную поддержку Советскому Союзу. Его деятельность не прошла даром. Хозяин страны отблагодарил его, бросив под колеса грузовика.
Можно отречься от своих идеологических убеждений, но нельзя отречься от собственного носа… И если идеологический перебежчик выглядит непорядочно, то национальный перебежчик ко всему еще выглядит и смешно.
Говорят, из грязи в князи. А у меня получилось наоборот — из князей в грязь. Попала в строительный кооператив. Там я, как мужик, целый день с шоферьем по складам разъезжала и материалы выбивала. Разве это мое дело? Огрубела, охрипла. К счастью, председатель кооператива меня к себе взял.
«Проклятые потомки убийц! Мало вам нашей крови? Еще хотите? Сталин — сволочь простил? Суслов — сволочь простил? А я не прощаю! Смирно, твари! Суд идет».
Комната Леонида находилась далеко от института. Он не мог позволить себе ездить в институт на трамвае — билет стоил столько же, сколько булка, его ежедневное пропитание. Леонид пропускал много занятий и был по сути дела заочным студентом.
И ожили в его голове странные разговоры отца с матерью, которым он до этого не придавал значения. И страшная мысль, холодящая кровь, вонзилась в сердце: ”Их не приняли, потому что они евреи”. Он почувствовал себя униженным, морально растоптанным, как будто не их, а его не приняли.
Как-то Жора присел на скамейку зашнуровать кроссовки, а этот, с любопытством глядя на Жору, подошел к скамейке и сел этак в метре от него. Те, которые шли вместе с ним, разделились на две группы и расположились в некотором отдалении с двух сторон скамейки…
Вы спросите, почему? Почему я не пристыдил Жору, не воззвал к его лучшим чувствам, не сказал ему, что хотя и на солнце есть пятна, но лучше бы, чтобы их совсем не было? А черт его знает, почему!
Рассказывают, что много лет назад жил в Одессе один старый еврей. Он полностью отключился от жизни семьи, целые дни сидел под крышей в своей каморке и что-то писал. Когда он умер, родные обнаружили множество бумаг, исписанных математическими формулами…
Россия, несчастная Россия, насквозь пропитанная сексотством. Ты, Россия, горькая и сладкая, далекая и близкая, понятная до печенок, любимая до боли в сердце. Поехать туда? До чего охота! Да нет, нельзя.
…перенесли ее вещи в машину, которая помчалась наверх в Иерусалим, ближе к Богу. И там она, ее сын, невестка и двое внуков радостно отмечали ее новоселье. А когда Нада ночью осталась одна в своей комнате, то подошла к окну, и перед ней раскинулось море огней вечного города. Тогда чувство счастья …
Я помню осень 1952-го года. Когда я утром шел в школу, на стенды уже были приклеены свежие газеты. Перед ними стояли группы людей, читающих очередной фельетон. Люди стояли в три-четыре ряда… Фельетоны писались по одному плану. В неком учреждении начальник русский, а заместитель его еврей. Еврей вредит и ворует…
Хрущев, отвечая на вопрос западного журналиста, сказал, что наш советский человек может подписаться на любую зарубежную газету или журнал. Тогда Парамонов, ссылаясь на заявление главы правительства, потребовал подписать его на «Нью-Йорк таймс». Ему, естественно, показали кукиш и попросили не валять дурака…
Их связывали одинаковые планы на будущее, одинаковые возможности и перспективы. Он уверял ее, что стремится к научной работе, ну а если это не получится, будет работать учителем физики в школе… Теперь то общее, что объединяло их, должно было преобразиться во что-то другое.