С трудом расправил Егор затекшие плечи, протер глаза и обнаружил себя сидящим на деревянном сундуке в полутемном складском помещении, где дневной свет едва проникал сквозь дверную щель.
Загрызуха
Александр Локшин
Разговор, доносившийся до Егора, был какой—то дурацкий. Тонкий голос с тоской произнес:
— Ну вот, въехали мы в Вену. А зачем?
Тут толстый голос ему возразил, раздраженно так:
— Что, сам сообразить не можешь? Думай своей головой!
“Действительно, — подумал Егор, — глупость какая. Все-таки музыкальная столица мира. В Оперу можно сходить, а еще — в музеи всякие. Да хоть по улицам пройтись, архитектурой полюбоваться.”
И сделалось Егору горько и обидно, что живут на свете настолько бестолковые люди. Так обидно, что он сразу же заснул от огорчения. И сон его был глубокий, как Марианская впадина, а может быть, еще глубже. И сколько он продолжался, тоже неизвестно. В какой-то момент захотелось Егору освободиться от этого сна, но он не знал, как это сделать.
И вдруг, представьте себе, ему это удалось. А может быть, это получилось само собой.
С трудом расправил Егор затекшие плечи, протер глаза и обнаружил себя сидящим на деревянном сундуке в полутемном складском помещении, где дневной свет едва проникал сквозь дверную щель.
Сразу же Егор обнаружил, что одет в рваный больничный халат. Видимо, это был тот самый халат, в котором…в котором… Как ни старался Егор, вспомнить — откуда взялся этот халат, у него не получалось. “Подумаешь, — сказал он сам себе, — не все ли равно, какой халат”. Ступив босыми ногами на бетонный пол, решил он сначала обследовать помещение, а потом уже выбираться на волю. Вдоль стен тянулись длинные шершавые стеллажи, уставленные сосудами необычайной формы.
— Что бы это могло быть? — пробормотал Егор и вдруг, к своему ужасу, услышал в ответ:
— Интересуетесь, Егор Петрович, содержимым сосудов здешних?
— Откуда вы знаете мое имя? Кто вы? — вскричал Егор, уставившись на незнакомца, неизвестно откуда возникшего.
— Моя фамилия Недогрибов, — представился худой как жердь незнакомец и поклонился Егору. — А ваше имя, между прочим, вот тут написано. Я своими глазами видел, как вы именно отсюда вылезли…
И Недогрибов показал на небольшую пластмассовую кастрюльку с неплотно завинченной крышкой.
— Вот, полюбуйтесь, — продолжал он, не обращая внимания на потрясенного Егора, — все, что нужно, тут про вас сказано. Ваше, как говорится, ФИО и даты жизни.
— Так я, получается, умер?
— Успокойтесь, успокойтесь, только не шумите … А то разбудите Вислоухича, он настучит начальству… Редкий негодяй… Прирожденный стукач…А так-то, вы, конечно, уже умерли. Годик уже прошел, как сюда вас на полку поставили.
— Выходит, мы с вами — невостребованные прахи? — с трудом выдавил из себя Егор и чуть не заплакал.
— Поймите, Егор Петрович дорогой, быть невостребованным иногда лучше, чем быть востребованным теми, кто тебе не дорог, или умственно чужд, или (не дай Бог, конечно) придерживается каких-нибудь людоедских взглядов.
Слегка успокоившись, Егор спросил своего тощего собеседника:
— И что же, в каждой кастрюльке здесь кто—то живет и время от времени оттуда вылезает?
— Должен вас разочаровать, — сокрушенно отвечал Недогрибов. — Не в каждой, как вы изволили выразиться, кастрюльке имеется обитатель. Все зависит от условий, при которых происходила кремация. Если, допустим, напряжение в сети падало, то это — как раз наш с вами случай. А если напряжение было в норме, то, сами понимаете, никаких шансов выжить у такого покойника не было.
Получив такие исчерпывающие разъяснения, Егор совершенно пришел в себя. И все же один вопрос вертелся у него на языке:
— Но почему никто из таких, как мы, не покидает эту мрачную кладовую?
— Эх, молодой человек, — вздохнул погрустневший Недогрибов. — Этому препятствуют соответствующие физические законы. Сила, притягивающая каждого из нас к собственному праху, заключенному в урну, такова, что мы не можем удалиться отсюда даже на три метра. И оттого — самое страшное, с чем сталкивается здесь каждый из нас, — это скука. И еще, конечно, неприятные соседи вроде этого, как его…
Слушая своего многоопытного собеседника, Егор, чьи глаза уже достаточно привыкли к темноте, внимательно изучал надписи на урнах и капсулах, заполнявших стеллажи.
— Ой, смотрите, — воскликнул Егор, пораженный неожиданным открытием, — что это?
На красивой урне розового цвета золотыми буквами было написано:
«Служебная сука-медалистка. Кличка “Загрызуха”».
— Это очень милая собаченция, — промолвил Недогрибов. — Сейчас она крепко спит. Отчего умерла? Грызла погон своего хозяина и подавилась. Все наши ее просто обожают. Жаль, что завтра ее должны увезти. Памятник ей уже готов из мрамора.
— Кстати, — продолжил Недогрибов, смерив взглядом Егора, — если вы мне поможете, у нас есть шанс оставить ее здесь, а Вислоухича отправить в собачьем виде в интересное путешествие…
С этими словами Недогрибов на цыпочках подкрался к розовой урне и начал откручивать крышку, которая на удивление легко поддалась.
— Но это же бесчеловечно, — промямлил Егор.
— Я знаю, — холодно ответил Недогрибов, держа в руках маленькую, скулящую во сне собачью капсулу.
2018
Потусторонние дела. На любителя.
таки пол-учаю удовольствие от Ваших комментов,
почти такое же, как от своих 🙂
Это, Вам, дорогой Соплеменник, ни-кому друг-ому 🙂
Спасибо!
“…- Отчего умерла? Грызла погон своего хозяина и подавилась. Все наши ее просто обожают. Жаль, что завтра ее должны увезти. Памятник ей уже готов из мрамора.
— Кстати, — продолжил Недогрибов, смерив взглядом Егора, — если вы мне поможете, у нас есть шанс оставить ее здесь, а Вислоухича отправить в собачьем виде в интересное путешествие…”
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
— Грызла погон своего хозяина? Небось, от умиления и подавилась, звёздочкой подавилась.
Здесь две возможности: если звёздочка маленькая, на мрамор Загрызуха не дотягивает. Ежели звездочка большая, т и п а — полковничьей, увозить надо собаченцию и — под мрамор её . А Вислоухича можно и в путешествие. На Босфор или – на Кипр, там будто бы хорошая компания организуется. Одним Вислоухим больше, двумя меньше…
Впрочем, это Недогрибову решать. Хозяин-то с жёваным погоном без звёздочки — не хозяин, а полхозяина. Может и его – на Босфор?
От что значит хорошая работа, затягивает куда-то… непонятно куда.
Однако, кому из кастрюльки стучит Вислоухий?