Посреди беспредельных щедрот,
Незабвенного сада затворник.
Неизбежный приняв поворот,
Бывший лодырь, богема и дворник,
Неумеха, бродяга, бахвал,
Кто-то выйдет на верную тропку —
И безмерного счастья обвал
Не отправит за листьями в топку.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Владимир Алейников
Кто из нас в одиночку поймёт
Посреди беспристрастности буден
Тот порыв или, может, полёт,
Где о том, что мы знаем, не судим,
Где откроется — третий ли глаз
Или зренье обветренной кожи,
Не впервые? — и в этот уж раз
Кто-то сразу прозреет, похоже.
Посреди беспредельных щедрот,
Незабвенного сада затворник.
Неизбежный приняв поворот,
Бывший лодырь, богема и дворник,
Неумеха, бродяга, бахвал,
Кто-то выйдет на верную тропку —
И безмерного счастья обвал
Не отправит за листьями в топку.
Безмятежный, торжественный сон!
Ты-то мнился мне встарь нереальным,
А теперь, высотой просветлён,
Навеваешься словом похвальным,
Где роса на ветвях тяжела
От присутствия лунного в мире
И хула никому не мила,
Потому что участье всё шире.
Там, где прячется в скверах Москвы
Тот, до коего нету мне дела,
Даже рыбу едят с головы, —
Что же люди? — да так, надоело,
Где кочевья в порядке вещей
И пощады не ждёт наблюдатель,
Видеть въявь, как Дракон иль Кащей
Правит всеми, — спаси же, Создатель!
Разыскать бы мне ключ от чудес,
Приземлённых в ряду с тайниками,
Чтобы стаи в просторе небес
Пролетали в ладу с лепестками,
Чтобы зримая глубь обрела
Очертанья знакомые ночью —
И душа оставалась цела,
Всё живое приемля воочью.
* * *
Найду ли я прибежище тоске,
Сопутствующей, кажется, мне снова, –
Не той, что в тлеющем заметна лепестке,
К себе не требуя вниманья показного,
А той, соседствующей с песней и судьбой,
Уже провидящей связующие нити,
Встающей в небе, как луна в зените,
И властвующей, может, над собой?
С печалью проще — вот на склоне дня,
Мила, как ласточка, лазурь небес тревожа,
Она возвысится, к неведомому вхожа, –
И, значит, прожитое было для меня
Не просто памятью, а чем-то, что полней,
Куда просторнее, распластанней, прекрасней,
Невыносимое — оно всегда опасней
Тем, что чем дальше в дебри, тем ценней.
А ты, тоска, столь часто не с руки,
Пока тобою напрочь не покинут, —
К тебе склоняемы и всё же высоки,
Пернатые не смолкнут и не сгинут,
И только для тебя в вечерний час
Древес нежнее очертанья,
Южнее жертвенного слов предначертанья,
Хранимы в поле испытанья каждый раз.
Когда бы ты не мучила порой,
То я пришёл бы сам к тебе с повинной,
Но ты злосчастной тешишься игрой,
Украдкою паря над Украиной,
Ты впитываешь тайные ключи, –
Остановись же, Бога ради!
Скрывайся от меня и не молчи,
Хоть иногда взывая о пощаде.
Завес торжественных я вижу над тобой
Тяжёлые, спадающие складки, —
Знать, о тебе рассказывал прибой,
Шептали горы, грудясь в беспорядке.
Стекло разбитое бренчало для тебя,
От ветра вздрагивали ветки,
Зарницы вспыхивали, тягостны и редки,
Тобой ведомые, — любя, щадя, скорбя.
Заботливая! — вестники твои
Нам жажду утолят наполовину —
И вмиг обратно, утаив причину
Того, зачем пчелиные рои
Тянулись к звёздам, спутав их с цветками,
Зачем собаки лаяли вокруг —
Ужель Гекату чуяли? — и вдруг
Затихли, пьют поспешными глотками.
Найдётся ли к окрестности, скажи,
Подход какой-нибудь — пускай тропа иль слово? —
Но ты ответить мне сегодня не готова,
Туманные сгущая рубежи, —
Сомненье шевельнётся вдалеке,
А окрику и это не по силам,
Зане потворствует надеждам-старожилам —
И вот уходит медленно к реке.
* * *
Судьба не в лилиях, не в розах, — но смотри,
Смотри сощурившись туда, где склоны наги, —
Слепую линию сложили фонари,
Вкось прорезающую балки и овраги,
А звёзды ясные расскажут до зари
О том, что сбудется с тобой, о каждом шаге, —
И ты, отшельничая, истовей гори,
Чтоб слово помнило о вере и отваге.
* * *
А я и здесь и всюду дома —
И мне по нраву этот мир,
Где слухов хаживала дрёма
И вечер грустен был и сыр,
Где укрепляется надежды
И сотворённая мечта,
Где речи грубая одежда
Незаменима и чиста,
Где путь отыщешь мой на ощупь,
Как шов у века на боку,
Где море треплет и полощет
Всё то, что помню и влеку.
Забыты в беге торопливом,
Где в бедах выжил я едва,
В уединении пытливом
Вернулись все мои слова.
Над золотыми кораблями
Встаёт октябрьская заря —
И шелест лет над тополями
Звучит, судьбу благодаря.
И музы частым посещеньем
Поддержан я — и дышит лад
Изиды символом священным,
И розами расцвечен сад.
* * *
Вот и отсвет листвы устал
Быть посредником в давних играх,
На колени пред летом пал,
Чтоб, едва разгораясь в тиглях,
Быть кому-то нужней, чем вздох, —
Это осыпь сентябрьской славы
Здесь, на стыке систем, эпох,
Накануне вулканной лавы,
Изменяющей облик мест,
Где бывать приходилось часто, —
Здесь высокий поставят крест
В память вмёрзших в громаду наста,
Застудившего всю страну,
Загубившего слишком многих, —
Здесь я встречу свою весну
И на горных спою отрогах.
* * *
И в рост устремлённые звенья ветвей,
И в шатких соцветьях дыханье кровей,
Венцы упоительной славы,
Живительных соков к высотам разбег,
Быть может — на годы, а может — на век,
Но всё-таки не для забавы.
Земного нутра изверженье в туман,
Крутое смешенье корней и семян,
Сплошное сплетенье, соседство,
Ауканье, аханье где-то во тьме,
Чтоб только успеть к неизменной зиме
Сберечь для потомства наследство.
Свой голос отдать за великую рать,
И что-то понять, и по крохам не брать
От них эту стойкость и силу —
Но, разом впитав эту цепкость и суть,
В пространство шагнуть, не смущаясь ничуть,
Чтоб солнце заполнило жилы.
И кто мне шепнёт ненароком с утра,
Что всем им теперь только шаг до костра,
Что, может, развеют с золою
Весь этот ступенчатый, звончатый труд
Растений, что к свету сквозь время идут? —
Но их защищаю хвалою.
* * *
И пятница свечу протянет —
И, помолившись про себя,
Ты вспомнишь всё, что ясным станет,
В живом живущее любя.
И для грядущих дней открыта,
Былому исстари верна,
Окрепнет звёздная защита
Всего, что вынес ты сполна.
И ты, дарящий всё, что можешь,
Согревший души и сердца,
Поёшь — и, может быть, тревожишь,
Не опускающий лица.
Всё это скажется когда-то —
И восхитятся средь чудес,
Воспринимая эти даты,
Как свет постигнутых небес.
* * *
Но это ведь досталось не легко,
Поскольку до сих пор необъяснимо, —
И марева кобылье молоко
Впитало горечь реющего дыма.
И берега широкие пусты,
Хоть улицы круты и многолюдны, —
И сердце ждёт добра и теплоты,
Но это обрести нам слишком трудно.
* * *
Переплетаясь и пыля,
Дороги длились и тянулись
Туда, где к тайне прикоснулись
И притомились, не юля.
Сковав тоски водораздел
Наитий цепью и тропинок,
Плениться сетью паутинок
Удел опять не захотел.
На грани крова и добра,
На кромке радости и вести
Стоять, как все, придётся ль вместе? —
И, словом, нам уже пора!
Среди раздвинутых столов
Осталось ухарем шатнуться,
Лицом к событью обернуться,
Метнуться тенью меж стволов.
Несносен в жанре шутовском,
Надрыв бравады был случайным,
Покуда жестам чрезвычайным
В загоне тесно городском.
Всё это скажешь мне потом
С опаской, может быть, поспешной, —
И спрятан в песне безутешной
Твой вздох о веке золотом.
* * *
О том, что верность дней моих
Любви, дарованной мне свыше,
Жива, — о том, что моря тише
Святая невозвратность их,
О том, что нежность лишь сильней,
Что горечь речи ощутимей —
И очертанья мира зримей,
И явь для слуха всё ценней,
Я говорю, — и ветер вновь
Поодаль веет отрешённо,
Разворошив деревьев кроны,
Разгорячив по жилам кровь.
И вижу я издалека,
Преодолев огни и воды,
Свои растерянные годы,
Часы, мгновенья и века.
И нарастает, как волна,
И городские зыблет своды
Подземный гул — и вот народы
Испить сей гнев должны сполна.
Над чашей, полной до краёв,
Склонюсь и я со всеми вместе,
Чтоб свет открытости и чести
Коснулся глаз, отметил кров.
Покуда тянется к дождю
Неувядающее время,
Пренебрегая нами всеми, —
Я верных спутниц подожду.
Покуда в гомоне таком,
Конечно, темень колобродит —
И где-то страждущий находит
Приют, а может быть, и дом,
Спокойно к вам я выхожу,
Ко мне пришедшие, — и вижу:
Судьбы скорбящей не обижу,
Поскольку жизнью дорожу.
А жизнь — на то она дана,
Чтоб знать о выси поднебесной,
Где облик ангела чудесный
Сегодня видит вся страна.
И слышу я нездешний зов,
Красу мелодий даровавший, —
И над землёй моей уставшей
Воздушный стелется покров, –
Но полно! — ткань куда плотней,
Её целительна прохлада —
И рады все растенья сада
Тянуться истовее к ней.
Преображающая высь!
Глубины чуя и широты,
Явись, рассыпь свои щедроты,
Из ясной дали отзовись!
Приметы верности порой
Найдёшь везде, где солнце греет,
Где тело грешное стареет,
Где жив ещё сердечный строй.
Приметы подлинной любви
Недаром ты оберегаешь
И в душу искренность вдыхаешь —
Так возвышайся и живи!
Они появятся опять,
Не умолкающие всюду,
Где есть с надеждою на чудо
Высоких слов немая стать.
Они возникнут наяву,
Они близки и неизменны, —
Затем и чувства сокровенны,
Что их насильно не зову.
Затем и новые пути
Уже щемящее неизбежны,
Что надо в хаосе, конечно,
Покой и почву обрести.
Ступай туда, где будут ждать,
Где власть уже переменилась,
Где состраданье не забылось,
А с ним порыв и благодать.
Сумей о воле слышать весть,
Первоначальной, бесконечной, —
И жизнь не кажется беспечной,
Коль в ней простор для песен есть.
* * *
Это песен густые узлы,
Это замыслов стебли тугие,
Это вставшее из летаргии,
Сохранившее запах золы.
Уплывут по теченью венки,
Расплетённые эхом знакомым, —
И останешься с чем-то искомым,
Хоть у страха глаза велики.
Но пока что скажи: повезло!
Не шути с толковищем кошмарным, —
Лучше выйди к наплывам фонарным,
Загадай ненароком число.
Потому-то опять подождёт
Налетевшая с севера стужа —
Не тужи по ушедшему, друже,
Не забудь — впереди поворот.
Что же дружбы? — осталось вздохнуть —
Но без них не бывать нам счастливей —
И сужу о тебе справедливей,
Да и ты обо мне не забудь.
В непреложный уверовав путь,
Стану петь, как один я умею, —
И досужие слухи развею,
И живу, не смущаясь ничуть.
Но куда же мне душу девать
И куда мне уйти от печали,
О которой слова не молчали
И которую поздно скрывать?
И чего мне от спутников ждать,
Если речь от рожденья крылата
И намного сильней, чем когда-то,
Где готовилась только страдать.
* * *
Дождик шёл — и вздыхал о поре
С удивленьем, и ливнем, и громом,
С нависаньем ветвей невесомым,
С шелестящей листвой в серебре.
Вышел в сад я — и, щурясь, глядел
На слепые октябрьские дали,
Где петушьи рулады витали,
Будто каждый очнуться хотел.
От чего мне очнуться, скажи, —
От своей ли немыслимой жизни?
И чего мне искать в укоризне,
Коль спирали круты виражи?
И когда разберусь в кутерьме
Говорящей раскованно влаги,
Буду помнить приметы отваги,
Незаметно готовясь к зиме.
Пойте, кочеты, — время пришло,
Приоткрыта небес сердцевина, –
И, живя, вы, конечно, повинны
Каждый час отмечать и число.
Погоди собираться, туман, —
Заговорщиков мы раскусили —
Невозможными, помнится, были
Наваждение, страх и обман.
Мне тепло в этом южном краю —
Промелькнёт перелётная стая —
И стою, и смелей понимаю
Беспокойную долю свою.
Буду ждать — и раскроют мне суть
Этой полной загадок работы
Ясный лад и высокие ноты,
Высветляя угаданный путь.
* * *
И этот мрак, ютящийся везде,
Где только можно, где приткнётся, –
То в пропасти, то на пути к звезде,
А то и там, где мужество проснётся,
Где кромка хрупкая, где шорохи вокруг,
Змеиный зуд с хрипатой окариной,
Где свисту птичьему подняться недосуг
Вслед за ордою комариной,
Не уведёт с собою навсегда,
Пока надежда — жажда и защита,
И с нею прожили мы лучшие года,
Но всюду были б с нею квиты.
* * *
Подбери потайные ключи
К этой встрече случайной — а там
Посмотри — и уже не молчи,
Потому что вольготно устам,
Потому что рукам тяжело
Прошлых лет удержать кутерьму,
Потому что и нам повезло —
И, наверное, как никому.
Пусть давно уж весна отцвела,
Да и лето прошло сгоряча —
Всё же в сердце поющем цела
Для живущих святая свеча.
Видно, свыше она зажжена —
И не нам разбираться теперь,
Чьей же волею доля полна,
Чьим желаньем распахнута дверь.
Небывалая песня, звучи —
Тот, кто слышит, мгновенно поймёт,
Что за вестник возникнет в ночи,
Что за то, что расскажет, возьмёт.
Что за словом дано мне понять,
Что за взглядом дано разглядеть?
Что твержу, чтобы крепче обнять,
Уберечь — и душой молодеть?
* * *
Сколько в тебе упрямого! —
Видно, знакома явь, —
Вестниц родного самого
Шествие сам возглавь.
Тех, кто из бурь и прав давно
Поздний извлёк урок,
Сам затверди оправданный
И роковой упрёк.
И погоди умалчивать
О дорогом для глаз —
Что-то переиначивать
Можно лишь в первый раз.
И не спеши усматривать
Что-то, что режет слух,
В этой тиши, где тьма скрывать
Хочет и вздох, и дух.
Сколько вы ночью тёмною,
Гостьи, томили плоть,
Речью дыша бездомною! –
Не приведи, Господь!
Путь одолев нескладнейший,
Душу я уберёг —
И для поры отраднейшей
Жив ещё — видит Бог!
* * *
Если свитки чудесные читаны,
Если память уже не унять —
И надежды на прочность испытаны,
И нельзя красоты не понять,
Если вдосталь смогли побеседовать
С непокорной и властной землёй,
То теперь, чтобы разуму следовать,
Наши чувства взойдут под золой.
Если долей сумели насытиться
И на пиршестве были с дождём,
То теперь, чтобы с небом увидеться,
Мы на всё без оглядки идём.
Прорастает раскаянья семечко,
Чтоб душевные силы впитать, —
И высокое имя сквозь времечко
Не на шутку спешит прорастать.
Влаги хватит ли? — ах, вопрошение! —
Каждой капле хвалу произнёс, –
Как же встречусь с тобой, разрешение
Всех загадок юдольных и слёз?
Коль восстать из мучений сумели мы,
Слепо верили мифам и снам,
Надо стать неиспытанно смелыми,
Чтобы счастье наследовать нам.
