Виктор Зайдентрегер: Московская осень 2014

Loading

Самую интересную мысль о санкциях против нас, России, я услышал от таксиста: Обама подслушал что-то (интимное?) про Меркель и теперь шантажирует ее этим, заставляя участвовать в санкциях. No comment! Убедился, что встреченное мной в Москве население полностью поддерживает политику Путина в отношении Украины. Жалеть ли, радоваться ли по этому поводу, не знаю. Принимаю как факт.

Московская осень 2014

Виктор Зайдентрегер

1. Московские встречи

ТЕСТЬ. В сентябре мы с женой провели две недели в Москве. Главная цель поездки — встреча с тестем. Абраму Львовичу 91 год. Возраст, что ни говори, солидный. Намекающий, что нужно почаще встречаться. С этой целью посещаем Родину ежегодно. Вот очень краткая биография тестя:

Родился в Гомеле в бедной еврейской семье, но было это уже не в Царской, а в Советской России. Тем не менее, семья была бедной, а детство голодным. Советская школа, однако, умела делать патриотов и из бедных, и из голодных. Вот школьные (8-й класс) стихи нашего героя:

Я стою у карты и вожу указкой,
Все мне здесь известно, все знакомо мне,
От далекой тундры и до гор Кавказских
В радостной, счастливой, солнечной стране!

Вот на этом месте уголь мы открыли,
Там, на комбинате, плавится металл.
Здесь мы для колхоза землю оросили,
Через степь сухую проведя канал!

Чем не Лебедев-Кумач? А был бы рядом Дунаевский, то распевали бы мы эту песню до сих пор.

В июне 41-го в городе с примечательным названием «Старые дороги», что немного западнее Минска, тесть закончил с отличием среднюю школу и готовился отпраздновать свой 18-й день рождения — 23-го июня и поступать в ВУЗ.

Война заставила изменить планы. 24-го июня родственник предложил эвакуироваться на грузовике, на котором он вез на восток самое главное — местный партийный архив. Наш герой и с ним его ближайшие родственники не поддались уговорам. Он сам лично слышал по радио, что враг скоро будет разгромлен. А главное, что для этого на фронт уже выехал маршал Ворошилов. Но вот наступило 26-е июня. В городе началась паника. Все бросились бежать на восток. Побежали и Хайкины. И таки убежали, никто из семьи не достался Холокосту.

Обосновались в Тамбовской области. Вскоре по повестке тесть был направлен в Трудармию (в настоящую армию не годился по зрению) в подмосковную Шатуру. Трудился на добыче торфа. Уставал, болел, лечился, выживал и … выпускал стенгазету. Был замечен выездной редакцией газеты ПРАВДА, что работала тогда в Шатуре, и направлен корреспондентом в редакцию газеты ЛЕНИНСКАЯ ШАТУРА. После войны, несколько придя в себя, решил учиться дальше. Подал заявление в Полиграфический институт. С отличным аттестатом принимали без экзаменов, но только если между окончанием школы и поступлением не прошло больше пяти лет. А у него прошло больше. Война не была смягчающим обстоятельством, пришлось сдавать экзамены. Сдал и поступил на заочное отделение. Выучился без отрыва от работы и от забот о появившейся за время учебы семьи. Проработал в Шатуре журналистом в разных ипостасях больше 60 лет. Теперь вот пенсионер.

Говорят, Фаина Раневская однажды жаловалась: «У меня нет ни одного здорового внутреннего органа. А была бы мужчиной, так и простата бы болела». Вот таким мужчиной был и есть мой тесть. Зная истории его болезней, можно только удивляться, что ему удалось соблюсти известную заповедь: «В России нужно жить долго». Тесть знает всё о Шатуре и шатурянах. И гордится этим. С некоторых пор и Шатура стала им гордиться. На восьмом десятке своих лет он стал «Заслуженным работником культуры», на девятом десятке — Почетным гражданином Шатуры. Представляете, на Доске почета города рядом с именами Героев войны и труда, парт- и совработников красуется и имя моего тестя-журналиста.

Не буду утомлять вас другими подробностями его биографии, но об одной расскажу.

В начале 90-х тяжело заболела его дочь, оказалась прикованной к постели. Самая передовая советская медицина в лице академического Института ревматологии призналась: мы вам ничем помочь не можем, попробуйте обратиться к нетрадиционной медицине. Попробовали, потеряли еще несколько лет. Пришлось перейти к более решительным действиям — ухватившись как за соломинку за свой пятый пункт, к тому времени уже упраздненный, мы в 2001 году добрались до Германии. Звали с собой и тестя, но он, сославшись на свой печальный опыт общения с этой страной в 40-е годы, категорически отказался.

Здесь, в Берлине, врачи, хирурги прежде всего, поставили его дочь на ноги, по крайней мере, в пределах квартиры. (Сама болезнь слишком серьезна и до конца неизлечима.) А почти безбарьерный Берлин создал условия для активной городской жизни. И вот за это, сказал мне мой тесть, он прощает нынешним немцам те страдания, которые Германия причинила ему и его семье во время Войны. И не только сказал. Совсем недавно мы его обрадовали: немцы выплачивают компенсацию, больше двух тысяч евро, советским евреям — еще живым беженцам от нацистов. Нужно только отправить заявление, подкрепленное документами о бегстве. Нет — ответил тесть — я писать заявление не буду. Немцы столько сделали и продолжают делать для моей дочери, что никаких других компенсаций мне от них не нужно.

Возможно, мой тесть не один такой уникум, простивший по своим соображениям Германии всё и подтвердивший это своим поступком. Возможно! Было бы неплохо, чтобы немцы узнали и зафиксировали для себя, что есть и такие евреи…

И вот наступил день встречи. Все рады. Начинаются расспросы: как доехали, как здоровье, как… Родным людям есть о чем поговорить, чем поделиться. Время проводим в разговорах и прогулках, благо на улице отличная погода, а рядом Кусковский парк. Но возникают и проблемы. Вы ведь знаете, как бывает трудно общаться со стариками (по секрету: я всего на 15 лет моложе тестя, это замечание о стариках принадлежит моему сыну) — им, как правило, нельзя перечить, разрешается только слушать и соглашаться. Самое серьезное разногласие возникло у нас во время прогулки по поводу демократии. У Нас и у Них. Тесть твердо уверен, что в Штатах с самого начала узаконены два президентских срока для одного лица, а по Рузвельту было принято особое решение. На самом деле это была лишь негласная традиция, и я неосторожно назвал высказанное им мнение заблуждением. Тут же я был обвинен в неуважении к старшим. Мы молчали до возвращения домой, где меня выручил компьютер. Там было четко написано, что Рузвельт от звонка до звонка как раб на галерах отработал три президентских срока и был избран на четвертый, но вскоре после этого умер. В ихней, американской Думе нашлись депутаты из оппозиции, которые испугались, что в случае новой войны найдется еще один президент, который узурпирует власть больше чем на два срока и нанесет непоправимый вред демократии в стране. Эти депутаты быстренько состряпали проект соответствующей поправки к Конституции, которая и была принята в 1951 году. Против интернета тесть не мог ничего возразить, и мир между нами был восстановлен.

Совместное пребывание в одной квартире было на один день прервано поездкой в подмосковную Балашиху, где живет брат моей жены Борис и где нас ждал вкусный обед и хорошая беседа. Борис — собиратель, страстный собиратель. Как и все собиратели. Собирает книги, прежде всего прижизненные издания поэтов. Но не только. Очень интересно было подержать в руках письмо А.Галича руководству Московского СП, где он перечисляет все свои заслуги перед страной и читателями и кинозрителями и «просит прощения» за то, что его критические песни кто-то переправил на Запад, а там переврали некоторые строчки, и песни из просто критических превратились в антисоветские. Он, Галич проявил непредусмотрительность и потому виноват, конечно, но впредь этого не допустит. Странно было узнать, что Галич писал такое. В руках у Бориса, однако, была не какая-то копия, а оригинал. Копий он не собирает. Беседа о литературе, об искусстве, вкусный обед, время пролетело быстро. Возвращаемся в Москву.

Еще пара дней и тесть уже собирается домой. Там одиноко, но все-таки привычней, чем в гостях. Расстаемся с близким человеком в уверенности, что через год снова встретимся.

Долго жить, может быть, и хорошо, но и у долгожительства есть свои недостатки. Вот уже двадцать лет как нет рядом жены, ушли из жизни многие друзья и коллеги. А в последние годы еще и почти полностью потерял зрение. И живет он один-одинешенек, окруженный, правда, городским почетом.

* * *

МОСКВА, центр. Лена, моя жена, по ряду причин уже лет пятнадцать не была в центре Москвы. Она знала, любила и любит Москву, которая для нее несравнима с Берлином. Но так уж сложилась жизнь, что по Берлину она может путешествовать, а по Москве — нет. Решаем, что обязательно съездим в самый центр города, посмотрим, что это за пешеходные зоны там появились. Собрались, поехали.

Остановились у Архитектурного института, что на Рождественке (ул. Жданова, кто не помнит). Здесь Лене все знакомо. Идем на Кузнецкий мост, далее по Неглинной, по Петровским линиям до Петровки, по ней возвращаемся на Кузнецкий мост, идем далее в направлении Тверской. Солнечно, тепло, вокруг красиво одетые люди, девушки-женщины по большей части в платьях-юбках, а не в джинсах, и все говорят по-русски. Не видно никаких (почти) следов массовой татуризации. Все на своих ногах, с инвалидной коляской мы одни. И так было в течение всех наших трех часов пребывания в центре.

Останавливаемся у первого попавшегося кафе. Садимся за столик на улице. (Вход со ступеньками, с коляской не хочется проходить внутрь даже с предложенной помощью.) Заказываем по чашке капучино. «Кайфуем», простите за выражение. Чувствуем себя как в Берлине. Кофе хорош, но … чашка стоит двести с чем-то руб., что означает 4-5 евро. Не слишком ли дорого?

Идем дальше. Камергерский пер., здесь уже кафе через каждые 10 метров. У всех кафе свои столики на улице. (Говорят, количество уличных столиков выросло после запрета курения в кафе.) Вижу даже газовые горелки, что должны обогревать гостей в холодную погоду. Запад, чистый Запад.

Идем к Тверской. Ее приближение чувствуется по непрерывному шуму моторов. И как только могут люди жить при таком шуме? Разве что с постоянно закрытыми окнами.

В конце Камергерского новый памятник, на нем стоят два «мужика в пальто», окрашенные в очень непонятный цвет. Еще год назад такого памятника здесь не было. Заходим с лица. Ба, да это же создатели МХАТа, театральные гении: Станиславский и Н.-Данченко. Может и хороший памятник, да окраска его смущает.

Здесь наше путешествие заканчивается. Убедились, что в Москве названия улиц изменились на старые, досоветские, сами же эти улицы стали как новые. Довольные и вовсе не уставшие начинаем искать такси для возвращения домой. Обязательно повторим путешествие в центр города в следующий приезд, но только в других пешеходных зонах.

* * *

СЕМЕН ДОДИК. Это имя должно быть вам знакомо по публикациям на тему Холокоста. Для меня же он — старый знакомый, старший товарищ и друг. Под его руководством лет двадцать я ходил в походы по Подмосковью. Я знал его биографию в общих чертах, но когда прочитал его воспоминания, то…

Ему было 15 лет, когда в его город Бар (Украина) пришли немцы. Через год после двух массовых расстрелов, в которых погибли его родители и сестренка, он остался один на один с постоянной смертельной опасностью. Как загнанный зверь метался по родным местам, потом по Транснистрии, убегал от немцев, румын, выпрыгивал из движущегося поезда, переходил вброд зимние реки, болел, выздоравливал. Выжил и, в конце концов, попав в партизанский отряд, перешел в наступление, одержимый желанием мстить за своих родных. Сражался до прихода КА. В 18 лет был призван в ее ряды, где прослужил в артиллерии до 1947 г. В общем, передо мной прошла еще одна настоящая «Повесть о настоящем человеке». В ней, между прочим, фигурировали и отмороженные ноги. Вы тоже можете прочитать эту книгу: «Судьба и жизнь мальчика из расстрелянного гетто» (см. также публикации Семена Додика в «Заметках по еврейской истории» — ред.).

Я же загорелся желанием найти настоящего писателя, который превратил бы мемуары в художественное произведение. Я даже придумал название: «Дважды еврей Советского Союза». Вы, конечно, помните, что это «высокое звание» народ присваивал евреям, которые после неимоверных усилий эмигрировали на Запад, а затем, убедившись, что везде хорошо, где нас нет, с неменьшими усилиями добивались разрешения на возвращение и вновь становились гражданами СССР. Семен — это совсем другой случай. При зачислении в КА еврейского парня не спрашивая записали украинцем (свободно говорил по-украински, как, впрочем, и на идиш, и на русском). При демобилизации в гражданский паспорт тоже собирались вписать «украинец», но он запротестовал и попросил написать настоящую национальность — «еврей». С ним без споров согласились. Таким образом, после трех лет украинства Семен вторично стал евреем, т.е. тем, кем родился.

Мои связи в писательской среде — никакие, я не сумел соблазнить героическим сюжетом ни одного писателя. Но надежд не теряю, поэтому и пишу здесь об этом. Ау, настоящие писатели, откликнитесь.

Семен прожил и продолжает жить полноценную жизнь. Всё, чем ему приходилось заниматься, облекалось в публикации. Участвуя в создании Железного щита Родины (в п/я), он написал книги по электронике, ставших настольными книгами проектировщиков и студентов соответствующего профиля. Участвовал в сложнейших походах по всей стране от Молдовы до Камчатки, от … и до … В результате чего появилась книга «Мои походы». За свою жизнь им собрано не знаю точно сколько килограмм, а то и тонн грибов. Их пробовали все его друзья и знакомые, а он написал книгу «Грибы российских лесов». Книга переиздавалась несколько раз.

С некоторых пор, однако, пережитое в годы войны стало сказываться на здоровье. Последние лет двадцать Семен ведет борьбу с различными болезнями, включая самые серьезные. И, слава богу, до сих пор победы остаются за ним.

С появлением в России ранее запретной темы ХОЛОКОСТА, Семен самый активный участник научной разработки этой темы. Держали ли вы в руках русскую «Энциклопедию Холокоста»? Это такой огромный том. Так вот при подготовке этой энциклопедии наш герой сделал около тысячи замечаний. И большая часть их учтена.

Однажды в своем публичном выступлении в Синагоге на Поклонной горе Додик дал ответ некоему генерал-антисемиту Мокашеву, в котором заявил, что имеет большой опыт борьбы с фашистами и что это еще вопрос, кто кого будет убивать: генерал жидов или мы его. С тех пор Семен становится героем телерепортажей. У него берут интервью сотрудники Спилберга, о нем снимает репортаж немецкий первый канал (ARD), его приглашают на День Ветерана в Посольство США. В этом году выпущен диск с документальным фильмом (при содействии немцев) о моем друге.

Вот к этому человеку я иду в гости. Это называется — навестить. Навестить больного. Вскоре после своего дня рождения, который активно отмечался 20 января в подмосковном лесу, Семен почувствовал боли в «животе» и отправился на обследование. Диагноз ему быстро установили и сообщили: неоперабельный рак в последней стадии, жить осталось 2-3 месяца. Вот оно тлетворное влияние Запада! Это как обухом по голове, жизнь может закончиться от этой информации быстрее, чем от болезни.

(Сразу вспомнил свое состояние, когда десять лет назад мне сообщили всего лишь о нулевой стадии той же самой болезни. Предложили несколько вариантов лечения, проинформировали о «сроках дожития» по каждому из них. Тогда я выбрал самый решительный — хирургический.)

О диагнозе Семен сообщил мне сам, это его был прощальный звонок. Конечно, я пытался найти опровержения: бывают врачебные ошибки, бывает то-сё… Это вызывало лишь усмешку. Но вот я напомнил ему: столько раз смерть наступала тебе на пятки, и всякий раз тебе удавалось уйти от нее; останется она с носом, уверен, и на сей раз. И, кажется, он призадумался над тем, что это правда. Прошло три четверти года. Прооперировали. Семен уже дома. Обеспечен квалифицированным уходом. Меня он встретил на ногах. Показал мне отснятый ARD в 1998 году (еще на магнитной ленте) видеоматериал о нем, из которого потом был сделан и показан репортаж по 1-му каналу в Германии. Поговорили о его делах. Его рабочее место вовсе не кровать. Его рабочее место — за компьютером, вокруг много справочников и книг по Холокосту. Ждите новых публикаций. Жизнь продолжается, хотя и с перерывами на процедуры.

Желаю ему: до 120-ти. Понимаем оба, что это фантазия, но вот юбилей в 90 лет уже не кажется нам невозможным. А пока: до встречи через год, Семен!

* * *

К сожалению, этот визит в Москву не обошелся без похорон. Ушел из жизни мой коллега и давнишний друг В. Какузин. Наша дружба началась сорок лет назад во время совместной работы на Стройке дружбы — на ТЭС Боксберг, что стоит недалеко от г. Вайсвассер, ГДР. Вместе пускали советское оборудование. Но сейчас о другом.

На похороны приехал Володин друг и коллега (у хорошего человека таких друзей много) … прямо из Донецка. Невозможно было не расспросить о жизни в этом осажденном городе. Рассказ поразительно совпадал с тем, что можно услышать на Российских телеканалах. Которые я не смотрю, но, конечно, знаю, что там говорят и показывают. Мое первое впечатление от рассказа — человек зомбирован. Каждая его реплика — цитата из телевизора: Киевская хунта — фашисты, бандеровцы… Зомбирован, конечно зомбирован! — так я думал до того момента, когда рассказчик во время поминок позвонил по мобильнику к себе на предприятие в Донецк. Расспросил о делах, дал указания по договорам, а в конце спросил: «Бомбят?». Я слышу ответ из Донецка: «Бомбят. Каждый день. Бомбежки не прекращаются». И это на десятый день перемирия. В этот момент мои соображения переворачиваются на 180 градусов. Это не ТВ зомбирует население, это население Донецка, это сама жизнь зомбирует ТВ. Может быть, оно показывает не всю правду, но то, что показывает — это, теперь не сомневаюсь, истинная правда. Вот такой неожиданный для меня самого финал встречи с человеком, который на следующий день отправился обратно в свой Донецк.

Должен сказать, что за две московские недели диспуты на тему «Как нам обустроить Украину» возникали часто во время моего общения с самыми разными людьми от людей моего круга («техническая интеллигенция» по советской градации) до таксистов и просто прохожих. Я их не инициировал на это и старался не встревать с собственным мнением, чтобы узнать мнение собеседника. Никто ни разу не осудил Путина или Россию. Все уверены, что виновата киевская власть. Некое сомнение выразил дипломатично лишь один человек — мой тесть: если весь Запад против нас, то может быть мы, действительно, делаем что-то не так?

Что же касается моего мнения, то его четко выразил бывший канцлер Шрёдер примерно следующими словами (о Крыме): Путин, конечно, нарушил международное право, но — так же, как и я в свое время в отношении Сербии.

Самую интересную мысль о санкциях против нас, России, я услышал от таксиста: Обама подслушал что-то (интимное?) про Меркель и теперь шантажирует ее этим, заставляя участвовать в санкциях. No comment!

Убедился, что встреченное мной в Москве население полностью поддерживает политику Путина в отношении Украины. Жалеть ли, радоваться ли по этому поводу, не знаю. Принимаю как факт.

* * *

ТАМАРА. Это моя однокурсница. Встреча с ней — самая оптимистичная в этой поездке. Тамара — трудоголик. В то время как наш курс на 95 процентов — пенсионеры, она продолжает учить студентов начертательной геометрии. Почти завкафедрой. Встретились в день накануне моего отъезда. Место встречи — станция метро «Лубянка», в моей голове все еще крутится «Дзержинка». Поднялись наверх и пошли гулять по близлежащим улицам. Первой была Маросейка.

(Кто не знает или забыл — это бывшая ул. Б. Хмельницкого — для евреев личности, приравненной к Гитлеру, но воспетого в романе «Переяславская рада» Натаном Рыбаком, евреем, конечно; только не путайте с А. Рыбаковым.)

Имя Хмельницкого не стерто полностью с карты Москвы, один из мостов носит это имя. Но не будем о грустном. Услышав звон колоколов и органную музыку, свернули в один из переулков и оказались перед Евангелическо-Лютеранским Кафедральным Собором Святых Петра и Павла. Сколько раз я бывал в этих местах, в том числе показывая знакомым немосквичам расположенную недалеко отсюда Московскую Хоральную Синагогу, а о существование этого Собора и не подозревал. Это уж не вина Советской власти, вина моя собственная. Органная музыка звучала из динамика с целью приглашения прохожих, не только прихожан, на концерт органной музыки. Главный зал в это время был закрыт. Поинтересовался ценой на билет. Получил ответ: 1200 руб., но для вас — 600 руб. Намек понял, 600 это для пенсионеров, но как девушка догадалась, что я пенсионер? Наверное, ясновидящая.

Концерт не входил в наши планы, пошли дальше. А далее — Покровка с ее историческими зданиями, в том числе и «Здесь бывал А. Пушкин». Все отреставрировано, на солнце смотрится очень красиво. Много туристов, включая интуристов. Свернули на Бульварное кольцо. Театр «Современник», глаза в репертуаре выхватывают строчку: «Три товарища» Ремарка. Заходим в парк на Чистопрудном бульваре. Здесь прямо массовое гуляние. Трамвайные пути вокруг еще не убрали, но трамвая — туристской достопримечательности уже не слышно. Многое знакомо — ресторан, пруд с лодками, …, но вот нечто новое — новенькие похожие на берлинские домики с названием ТУАЛЕТ. Я уже читал об их «торжественном» открытии, только народ, судя по «Эху Москвы», почему-то не обрадовался, а обиделся: желающие не могли сразу сообразить, куда бросить монеты, чтобы домик открылся. Надеюсь, обошлось без трагедий. Во время нашей прогулки эта проблема уже была решена.

Еще метров через сто подошли к памятнику казахскому поэту-просветителю Абаю. Так вот где гуляли современные диссиденты с белыми ленточками! Красивое место для прогулок. Должен признаться, что до сего времени я знал лишь одного казахского поэта — Джамбула, которого мы «проходили» в школе. Даже стихи его о Сталинской конституции помню:

Я славлю Великий Советский Закон
Закон, по которому счастье приходит
Закон, по которому степь плодородит
Закон, по которому служит природа
Во славу и честь трудового народа.

Тамара помнит те же стихи. Чего только не хранится в наших головах.

Прогулка наша продолжается. Устали, пора и отдохнуть. Для отдыха выбрали кафе с названием «Кофеин». Но не только с этим названием связан наш выбор: у входа висит мемориальная доска с барельефом Ленина. Ильич приезжал в это здание в Штаб артиллерии. Вот в таком историческом месте мы пьем кофе и продолжаем наш разговор. Вы же не подумали, что всю дорогу мы шли молча. Говорим о наших однокурсниках, кто, как и где живет, кто еще работает, а кого уже и нет с нами. Нет, к сожалению, уже многих. На октябрь намечена встреча нашего курса. Тамара — тот человек, который организует эти встречи каждые пять лет, начиная с самой первой. Без нее многие встречи, может быть, и не состоялись. Она заслуживает памятника от нашего курса. Еще при жизни, конечно. Планируемая встреча внеочередная. Группа товарищей испугалась, что к очередной наши ряды еще больше поредеют и призвала собраться пораньше. Я, к сожалению, еще раз приехать через месяц в Москву уже не смогу. Буду ждать рассказов участников и фото.

Говорим с Тамарой и о наших семейных делах. Рискнул и спросил про ее зарплату. Тридцать пять тысяч рублей в месяц. «Это, наверное, меньше вашего социала?»— спросила она. Посчитали. Нет, не меньше, ровно столько, сколько составляет наш социал на двоих. (Я уж не стал говорить, сколько еще немцы платят за нашу квартиру, за медстраховку, за…) Ее рабочий стаж — более 50 лет. Отсюда пенсия — двадцать тысяч. Вместе с зарплатой хватает на безбедную жизнь.

Наговорились. Пора двигаться по домам. К метро идем по Мясницкой. Справа нас встречает Институт И. Глазунова, в далеком прошлом — ВХУТЕМАС. А вот дом, в котором была приемная МИФИ, куда меня когда-то не приняли, снесен. На его месте сквер. Не приняли, ну и не приняли — спокойно размышляю я теперь. Не сделал же я ничего выдающегося в энергетике, где проработал сорок лет. Вероятно, не совершил бы и переворота в науке физике. Может быть они, МИФИсты, заранее это знали, вот и не приняли, хотя почему-то поначалу, не подумав вероятно, сообщили мне, что собеседование я прошел. Впрочем, кто старое помянет, тому…

По Мясницкой выходим все к той же «Лубянке», замыкая наш пешеходный круг, и расстаемся до следующей встречи без определенной даты.

Продолжение завтра

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Виктор Зайдентрегер: Московская осень 2014

  1. Как же я 7 лет назад это пропустил!
    И как мне всех вас жаль.
    И как хорошо, что Вы все не в Израиле.
    У нас тоже вежливых не водится

  2. «Родился в Гомеле в бедной еврейской семье, но было это уже не в Царской, а в Советской России. Тем не менее, семья была бедной, а детство голодным. Советская школа, однако, умела делать патриотов и из бедных, и из голодных.»
    ————————————————————————————————————————
    В этом месте захотелось дополнить свой же материал 6-тилетней давности. Мой тесть, о котором в приведённых выше строчках шла речь, периодически возвращается к своему детству и рассказывает о нём. Вот что он вспомнил недавно, чего его дети никогда раньше не слышали:
    «Первые 4 года (с 1930 по 1934) я учился в еврейской школе, где все преподавание было на идише. Были уроки русского языка и русской литературы. В это время я был активным корреспондентом республиканской газеты «Юнгер ленинец» — «Юный ленинец», газета для детей на идише, выходившая в Минске. Мои материалы (стихи, заметки, небольшие рассказы из жизни школы) неоднократно публиковались в этой газете. Никаких гонораров я не получал, но несколько раз из редакции приходили посылки с детскими книгами на идише, в том числе Шолом-Алейхем, Бергельсон, Фефер и т.д. Это были детские книжки с красивыми цветными картинками. В 4-м классе школа имени Ленина, в которой я учился, стала чисто русской школой с преподаванием всех предметов на русском языке, газета «Юный ленинец» была закрыта. Так как мне очень нравилось писать и делать газеты, я стал выпускать школьную стенную газету, привлекая к этому ребят, умеющих хорошо рисовать. А свои материалы на русском языке стал посылать в областную газету «Гомельская правда», но это было реже, чем раньше, чисто прозаические заметки. Одна из них касалась какого-то концерта, на который у меня был отпечатанный билет, но когда я пришел, никакого концерта не было. На эту тему я написал маленький фельетон.»
    Речь идёт об ученике начальной школы, тесть родился в 1923 году. В ВИКИ много упоминаний об этой детской газете на идиш, чаще написано: «Дер юнгер ленинец». Школа, возможно, была переведена на русский язык в 1934 г., а газета на идиш прекратила выходить только в 1938 г. Тесть иногда, но очень редко /из-за слабого зрения/ ещё пописывает в местную Шатурскую газету, больше теперь пишут о нём самом. Он — один из старейших журналистов в Московской области.
    Нужно сказать первое, что мне пришло в голову при чтении кусочка воспоминаний, это: журналистами не становятся, журналистами рождаются.

  3. Понравилось. Искренне признателен автору за столь интересный рассказ.

  4. В Москве я не была, но была в Петербурге и почувствовала себя провинциалкой из Берлина. Более всего меня удивила вежливость, Усталые после работы мужчины машинально держали тяжёлые двери, чтобы я могла пройти, в учреждениях со мной так хорошо разговаривали, что мне казалось — это сон. Музейные работники Русского музея затевали со мной интереснейшие разговоры. В супермаркетах — полно всяких вкусностей, которые мне — увы, нельзя. Много новых памятников литературным даже героям, и даже гоголевскому \»Носу\»,улицы переименованы иной раз с \»переусердием\». Например, улица Гоголя с 1903 года названа именем писателя, который жил в доме 13. Но нет: назвали совсем=совсем по-старому-изначальному Малой Морской. Невский — праздничный, нарядный, весь в кафе и ресторанах — кажется беззаботным даже. И не только у меня, но и многоих моих знакомых, посещение Петербурга оставило ощущение праздника. Я даже призадумалась: праздник ли это на самом деле , или же нежелание думать о тревожном времени, \»распаде связи времён\» во всём мире? Что до Украины, то знаю о ней от днепропетровских евреек из Берлина, которые страстно любят Коломойского и почему-то всё время с ужасом твердят о некоем фантомном Советском союзе. Когда я спрашиваю (осторожно, ибо дамы-нервные), о каком Союзе идёт речь, то выясняется, что они в послеперестроечной России ( и доперестроечной тоже!) никода не бывали! Я перекрыла все возможные связи ( телефон, интернет и пр,) для разговоров такого рода.

  5. Спасибо, Виктор, за интересный и честный рассказ. Подтверждаю: все — правда.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.