Ни патриотизм, ни эстетическое совершенство, ни материальное благополучие, ни простая радость жизни не противоречат заповеди «да не будет у тебя…» — ровно до тех пор, пока не превращаются в самоцель, исключающую служение Всевышнему.

Недельный раздел Итро

Михаил Ривкин

ДА НЕ БУДЕТ У ТЕБЯ ИНЫХ БОГОВ, КРОМЕ МЕНЯ
(Шемот 20:3, перевод Сончино)

Запрет идолопоклонства занимает почётное первое место среди запрещающих заповедей во всех кодексах заповедей, начиная с самых ранних. Вот как формулирует эту заповедь «Большая книга заповедей»:

Первая заповель: чтобы не допускать в мыслях, что есть какое-то божество, кроме Г-спода, как сказано: да не будет у тебя иных богов, кроме Меня.

При такой формулировке акцент делается именно на вероисповедальный аспект, а не на ритуальный. Очевидно, что для автора «Большой книги заповедей» именно вера или отсутствие веры в других богов составляют главное содержание первой запрещающей заповеди. Логика такого подхода вполне понятна: если человек не верит в других богов, то ему и не придёт в голову им молиться, а если, напротив, верит, то нет такой силы, которая могла бы его от такой молитвы удержать. Надо сказать, что такая постановка вопроса возвращает нас к сложной психологической проблеме: насколько, в принципе, заповеди могут регламентировать внутренний мир человека, предписывать или запрещать ему религиозную веру.

Однако не все кодификаторы толкуют первую запрещающую заповедь именно как запрет верить во что-то, как устрожающую регламентацию нашего духовного мира. «Акедат Ицхак», напротив, видит в этой заповеди решающий шаг от внутреннего рабства к внутренней свободе:

«В отношении смысла этого, Второго, речения: при том, что его простой смысл это предупреждение и запрет признавать какое-то другое божество, в главном оно содержит добрую весть и великое освобождение, поскольку раз есть Б-г, и он близок нам, как сказано в Первом речении, то зачем же нам поклонятся и служить другим богам, любым сущностям горним или дольним, в то время как Он Б-г живой (т. е. Зачем нам служить творениям, если есть Творец), как сказали Мудрецы, Благословенной памяти: «да не будет у тебя иных богов, кроме Меня» — до тех пор, пока Я существую. Как сказано: «высечено на скрижалях», не читай «высечено», но читай: «свобода» [на иврите слова «высечено» и «свобода» отличаются в гаписании одной буквой], свобода от ангела смерти, свобода от властей предержащих, свобода от страданий» (Акедат Ицхак, Шемот 20:3)

В этом великий парадокс Второго речения: тот, кто приниает на себя заключённый в нём, по видимости, зарет, тот освобождается от порабощения всем внешним силам. Разумеется, и последовательный монотеист, не верящий ни в каких других богов, болеет и умирает, и ему тоже надлежит считаться с государственной властью, да и вообще с сильными мира сего. Но в каждый момент он отдаёт себе отчёт, что все эти законы природы и силы человеческого общества являются не более чем прекциями и отражениями Единого Творца в нашем земном мире. В поэтической форме эту мысль замечательно выразил Йехуда а-Леви:

Рабы времени — это рабы рабов
И только раб Б-жий свободен
И когда просила всякая плоть свой удел
Удел у Г-спода я себе испросил

Выделяя особо именно этот, положительный, аспект запрещающей заповеди, автор «Акедат Ицхак» продолжает и развивает традицию, которая видела в этом запрете не ритуальное, и именно вероисповедальное содержание. Однако в этой книге, написанной на пороге Нового Времени, впервые сделана смелая попытка расширить это содержание, показать, что «свобода от других божеств» — это не только свобода от веры в духов и привидений и что идолопоклонство это не только поклонение идолам из дерева и камня: объём понятия существенно расширен!

«И есть великое идолопоклонство, которое сегодня связано с новой и сильной реальностью: оно заключается в том, что все мысли и дела свои люди направляют на собирание денег и имущественное преуспеяние, которые превращаются для них в великих божеств, к которым они прибегают, и на веру в которых они полагаются, и ради них они отрицают Б-га Истинного, и оставляют его Тору., и покидают её, брошенную и вдовую, в дальнем углу. И в этом суть и смысл идолопоклонства» (Акедат Ицхак, там же)

Как следует понимать слова про то, что «собирание денег и имущественное преуспеяние» это идлопоклонство? Нам хорошо известно, что Тора отнюдь не противится материальному благосостоянию. Авраам и Ицхак обладали «множеством стад», в некоторых случаях галаха допускает существенные послабления, когда соблюдение той или иной заповеди связано с большими материальными потерями. Автор точно указывает, в чём суть проблемы: мы направляем на материальное благосостояние все наши мысли и дела. То, что должно стать одним из аспектов, одним из элементов служения Всевышнему, превращается в конечную цель, а то, что должно стать конечной целью, заброшено в дальний угол. Ещё мудрецы Талмуда справедливо указывали, что страсть к идолопоклонству в узком смысле слова, т. е. поклонение идолам из дерева и камня изчезла в Израиле после разрушения Первого Храма. На место её пришли не менее жгучие страсти обожествления и идеализации различных аспектов нашей земной жизни. И не случайно, что именно на пороге Нового Времени стяжательство было впервые опознано и обличено как одна из форм идолопоклонства.

К сожалению, с течением времени эта проблема только обострялась. Один из ярчайших еврейских мыслителей ХХ века, Франц Розенцвейг справедливо указывает, что поклонение этим новым идолам прочно вошло в нашу жизнь, В своём комментарии к стихотворению Йехуды а-Леви, в котором рефреном повторяется строка «Он Б-г богов и Владыка владык» (Деварим 10:17), Ф. Розенцвейг с иронией отзывается о тех «просвещённых» современниках, которые видят в идолопоклонстве атрибут седой древности и считают, что оно раз и навсегда исчезло из нашей жизни с изобретением парового двигателя и телеграфа, что сегодня отсутствие всяческих богов и духов это нечто само собой разумеющееся для всякого образованного человека. Ничего подобного! Современный человек проникнут могучим, всепроникающим и всепобеждающим стремлением поклоняться всевозможным идолам:

«Имена меняются, множественность никуда не девается. Культура и цивилизация, народ и государство, нация и раса, искусство и наука, экономический слой и класс — вот краткий и неполный список идолов современного пантеона, и кто будет отрицать существование этих идолов?!

И ни один идолопоклонник не поклонялся своим идолам с такой самоотверженностью, с такой верой, как наш современник поклоняется своим идолам. И битва в сердце человеческом между служением Единому и служению многим не угасает и сегодня, и результат её никогда не известен заранее»

Ф. Розенцвейг продолжает и углубляет мысль «Акедат Ицхак»: не только погоня за материальными ценностями, но и служение ценностям духовхным (не случайно мы используем то же слово!), ценностям наиболее возвышенным и прекрасным, ценностям истины и красоты, тем ценностям, ради которых лучшие из нас готовы пожертвовать — и жертвуют — своей жизнью, такое служение может, при определённых обстоятельствах, превратиться в идолопоклонство. Эта опасность возникает в тот момент, когда мы теряем правильную ценностную иерархию, и то, что должно, сохраняя свою особую важность и значимость, быть, в конечном счёте, некоей ступенью, неким средством и инструментом в служении Б-гу, превращается ждя нас в самоцель, а вся религиозная реторика становится, в свою очередь, неким инструментом и средством в служении этой цели.

Ни патриотизм, ни эстетическое совершенство, ни материальное благополучие, ни простая радость жизни не противоречат заповеди «да не будет у тебя…» — ровно до тех пор, пока не превращаются в самоцель, исключающую служение Всевышнему. И потому пессимизм Ф. Розенцвейга, пожалуй, не вполне оправдан. «Результат борьбы неизвестен» до тех пор, пока идёт «игра с нулевой суммой», т. е. до тех пор, пока служение Единому оборачивается чистым проигрышем в служении многим, и наоборот. Но в тот момент, когда правильная иерархия ценностей найдена, эта борьба завершается гармоническим синтезом — служение Единому находит своё конкретное воплощение и провление в служении общественным, нравственным и эстетическим ценностям. Детальную и убедительную программу такого синтеза разработал рав Мордехай Каплан в своей книге «Ценности иудаизма в их обновлении».

К сожалению, даже самая убедительная и возвышенная религиозно-нравственная философия обращена всё к тому же «расшеплённому человеку в расщеплённом мире», в душе которого «служение многим» не желает сдавать своих позиций, освобождая место «служению Единому». В лучшем случае, происходит лишь некоторое обновление и смена этих «многих»…

Наверное, каждому из нас эта расщеплённость, в той или иной форме» знакома. И каждому из нас следовало бы себя иногда спрашивать: а каким же идолам поклоняюсь я сегодня?