Юрий Колкер: Почему мы не с вами

Loading

В начале 1990-х, после крушения большевизма, весь мир смотрел на Россию с надеждой, все страны распахнули ей объятия. Мы тоже радовались и надеялись! А что вышло? Что с годами обнаружилось на месте России с её пресловутой всемирной отзывчивостью? Всемирная ненависть, злоба и страх, имперский миф и жажда крови.

Почему мы не с вами

(Письмо к Н. К-вой)

Юрий Колкер

Юрий Колкер

… Твоё письмо заставило меня задуматься, дорогая.

Ты пишешь:

«… вы с Таней негативно относитесь к России и почти ко всем, кто там живет…»

Это правда. Мы плохо относимся к тем 85% населения вашей страны, которые одобрили захват Крыма. Страна — это люди; камням и деревьям мы не поклоняемся. Процент людей бессовестных — у вас слишком высок. В нацистской Германии никогда не было такого процента людей, одобрявших Гитлера. Мы помним о героях и праведниках Германии времён нацизма, но страну судим в целом. То же и с теперешней Россией.

Мы с Таней твёрдо верим (твоё «почти» совершенно справедливо это подчёркивает), что в вашей стране живут и люди замечательные, выдающиеся умом и нравственностью. Но их слишком мало. При взгляде со стороны в глаза бросаются не они. Впечатление такое, что у вас катастрофически недостаёт людей обычных, но при этом честных и совестливых. И никого не упрекнёшь за то, что к такой стране человек относится без симпатии.

Заметь, пожалуйста, что мои слова «ваша страна» не означают высокомерия. В теперешней России мы не жили. Полжизни назад мы уехали из Совдепии, которая, согласись, была другой страной.

Ты пишешь:

«… У нас есть телевизионный канал Дождь. Он подписной, потому, что ему не дают вещать и даже рекламу показывать не давали. Но это самый настоящий канал для людей думающих и неравнодушных. Мне очень хотелось бы, чтобы вы хотя бы немного его посмотрели…»

Не сомневаюсь, Наташенька, что этот канал ведут умные и достойные люди. Но ты сама признаёшь: он существует по милости кремлёвской хунты. Тем самым он уже несвободен. Вам, живущим в атмосфере лжи, он может облегчать жизнь, — нам, живущем в свободном мире десятилетия, полуправда не нужна. Мы отвыкли от дозированной правды. Но это не всё.

Мы не смотрим московского телевидения больше сорока лет, его никогда не было в нашем эмигрантском доме. Мы отвыкли от русского языка с экрана — и не верим ему. Не верим фактам и людям, потому что не верим их языку, низкому и уродливому.

Вот взятый наугад пример: нелепое словечко озвучить вытеснило нормальное слово огласить. Задумаемся на минуту о смысле этой подмены. Человек издаёт звуки только двумя органами своего тела. Кем нужно быть, чтобы для выражения своих мыслей и чувств предпочесть голосовым связкам задний проход? А ведь именно это получается в вашем новоязе. Миллионы людей произносят — и не понимают, что они произносят.

Теперь вообразим, что мы с Таней смотрим и слушаем этот ваш Дождь, и с экрана говорит с нами умный и достойный человек, праведник, герой, говорит смелую правду, говорит — вообразим и такое — что-то новое для нас, новое и интересное, но при этом он уже вымарался в вашей бочке дёгтя и вместо огласить произносит озвучить или вместо успешливый человек говорит успешный человек. Как ты думаешь, что мы сделаем? Верно, мы выключим телевизор, уйдём от экрана с гадливым чувством. Наше твёрдое впечатление, что России больше нет, что ваша страна — не Россия, получит ещё одно веское подтверждение, совершенно нам не нужное, мы ведь и без того сыты этими подтверждениями.

Ты пишешь: этот канал — «для людей думающих и неравнодушных». Соглашаюсь не глядя: так оно и есть. Но всё-таки он не для Тани и не для меня. Думающим человека делают всегда его невзгоды, чаще всего — теснящая его общественная несправедливость. Мы в Совдепии нахлебались этой несправедливости с детства и, решаюсь допустить, думающими людьми были, притом с ранних лет, когда ваши нынешние истые богомольцы все сплошь ещё были истыми комсомольцами. Может быть, мы с Таней и сейчас думающие люди, но это уже совершенно неважно, потому что мы состарились. По той же причине к судьбе вашей страны мы именно равнодушны. У нас нет с нею даже общего языка.

Позволь мне на минуту удариться в воспоминания. В молодости мы с Таней не были равнодушны, мы были страстными патриотами, верили в Россию Пушкина и Толстого, в небесную Россию будущего, мечтали служить ей, да и служили по мере наших сил и разумения в советском полуподпольи, в самиздате, трудились ради возрождения России, шли на жертвы, едва не угодили в большевистские пыточные застенки и лагеря (а иные из наших друзей угодили). Мы, смею думать, были нормальными людьми, следовали завету Пушкина:

Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!

В начале 1990-х, после крушения большевизма, общий язык с вашей страной у нас ещё был, и мы мечтали, что она может стать нашей страной. Ты помнишь: весь мир смотрел тогда на Россию с надеждой, все страны распахнули ей объятия. Мы тоже радовались и надеялись! А что вышло? Что с годами обнаружилось на месте России с её пресловутой всемирной отзывчивостью? Всемирная ненависть, злоба и страх, имперский миф и жажда крови.

Ну, и состарились мы, как уже сказано; не горим больше свободой; хотим покоя и воли… У нас была отчизна, а теперь её нет, — вот что принесли с собою годы, не говоря уже о людях, нас оттолкнувших. Пушкин прав: свободою горят в молодости. Честь тоже дело молодое. Свобода, честь и отчизна стоят в одном смысловом ряду, они — понятия общественные, предполагающие близость с окружающими людьми, важную общность с ними. Молодость вообще чудесно сближает людей очень разных.

Но какая отчизна, какая честь возможна среди чужих? Разве мне нужна честь в Замбии, свобода в Гваделупе? Свобода есть защищённость единомыслием, закреплённым в законе; совесть, воплощённая в законе. Где нет закона, нет и свободы. Свободу мы с Таней обрели в 1984 году, вырвавшись (после десяти лет борьбы за выездные визы) из общества беззакония, из общества чужих. С тех пор большевизм рухнул, но разве отношение к закону в вашей стране изменилось? Разве суд у вас независим?

Конечно, и в нормальной стране годы сделали бы с нами своё дело; «кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей», — но чужих в вашей стране было бы для нас разительно меньше, и родина не превратилась бы в чужбину.

И ещё одно я хочу сказать в связи с твоим Дождём и с нашей старостью: умные и достойные люди этого Дождя — в большинстве своём люди поколения нашей дочери или ещё моложе. Пусть они все говорят на правильном русском языке; пусть они совершенно свободны; пусть они говорят вещи для нас новые и интересные, — даже и в этом случае (что всё-таки мне вообразить трудно) мы вряд ли смогли бы смотреть этот канал. У каждого поколения (как у каждого народа) — своя правда, неисповедимая для другого поколения (другого народа), в своей полноте не передающаяся другим. Истина поколения, создавшего Дождь, — не наша истина.

Ты скажешь, что там выступают и люди нашего поколения: уж они-то для нас свои, родные. Возражу и тут. Эти люди остались в стране, в которой мы жить не смогли, они прожили там те десятилетия, которые мы прожили на свободе. Уже одно это отдаляет нас. Мы, милостью тогдашних большевиков, уезжали безвозвратно, без всякой надежды увидеть друзей, родные места и родные могилы. Это значит, что ради выживания в новом для нас мире мы должны были полностью отвернуться от предавшей нас родины, не вспоминать о ней, не жить её интересами (оттого-то и пошловатой эмигрантской ностальгии мы ни на минуту не знали). А эти оставшиеся люди, во-первых, смогли остаться, значит, страдали в Совдепии меньше нас, во-вторых, они десятилетиями жили интересами страны, для нас чужой.

Но пусть бы даже эти люди нашего поколения, оставшиеся в Совдепии, страдали не меньше нас, пусть они по своей природе лучше нас, патриотичнее: остались, чтобы служить России, — десятилетия, прожитые врозь, развели нас. Мы с ними могли быть родными в незапамятные времена, но теперь — между нами пропасть. По времени, по числу прожитых лет, в нашу эмиграцию укладывается целая человеческая жизнь… жизнь Пушкина, например, уж не говорю: Дельвига… Мы не знаем по именам ни ваших политиков, ни ваших культурных воротил. Мы не смотрим и не слушаем про вашу жизнь больше сорока лет. Опять выходит, что ваш Дождь нам ни к чему.

Ты продолжаешь:

«… На этом канале любой может рассказать о себе. Это, конечно, мои фантазии, но ты ведь рассказывал лондонской аудитории о том, как было раньше. Значит, это тебя волнует? А мне бы хотелось, чтобы это узнала наша большая аудитория…»

Да, мне случалось в последние годы выступать в лондонском Пушкинском клубе с рассказами о прошлом, о полуподпольной ленинградской поэзии 1970-х годов. Тема, сама видишь, маргинальная. Слушала меня горстка людей. Меня попросили выступить, и я согласился, хотя сторонюсь общественной жизни. Но представить себе, что мой рассказ окажется интересен и нужен многим зрителям вашей страны, на это моего воображения не хватает. Я — устарел, да-да. Хороший или плохой, я принадлежу прошлому, а нормальные люди живут настоящим и будущим.

… Ясно помню, как в юности, читая Герцена, я пережил потрясение от мысли, что дети русских эмигрантов его эпохи часто переставали быть русскими, не возвращались в Россию, порывали с нею, с её языком и культурой. Ясно помню горечь, которую я при этом испытывал — горечь за них, за Россию, за себя. Горечь и ужас. Я спрашивал себя: разве такое возможно?! Ведь это значит душой своею поступиться! Ведь здесь всё родное, а там? … В юности — я горел пушкинской свободой, сердце было живо для чести, души́ прекрасные порывы были посвящены отчизне. Как отчизна ответила мне, уже сказано. А жизнь вот как повернула: я счастлив, что мои внуки не говорят по-русски.

Ты видишь, что в юности я считал себя русским вполне, до конца (и, разумеется, был русским). Не вовсе я перестал им быть и теперь: моё священное писание — четырёхстопный ямб Пушкина, Боратынского и Ходасевича. Но моё тогдашнее потрясение при чтении Герцена, моя горечь и мой ужас — косвенное свидетельство сущностной неправды русской жизни: противоестественного изоляционизма России. Англичанин, всю жизнь живущий во Франции или Швейцарии (возьми хоть Грэма Грина), не вызовет горечи и потрясения в душе английского молодого читателя. Европа для англичанина — та же родина. Так должно было быть и в России, ведь Россия — страна европейская. К этому, пусть негладко, дело и шло в XIX веке, лучшем веке России. Не кто-нибудь, а Достоевский сказал это почти моими словами:

«Русскому Европа так же драгоценна, как Россия: каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же была отечеством нашим, как и Россия. О, более! Нельзя более любить Россию, чем люблю ее я, но я никогда не упрекал себя за то, что Венеция, Рим, Париж, сокровища их наук и искусств, вся история их — мне милей, чем Россия…»

Это Достоевский! А ведь были и прямые западники.

Старость сделала своё дело в моей душе, довершила дело твоих добрых соотечественников. Старческое равнодушие, старческая чёрствость и замкнутость — вещи неизбежные. «Слегка седеющий мой волос люблю за право на покой», говорит Боратынский. Пушкинские покой и воля — о том же: о старении. Старик хочет и имеет право замкнуться, доживать своё в своём мире. Накапливается критическая масса нетерпимости, делающая для него мир молодых и деятельных людей чужим, не нужным, даже отвратительным. Мне, например, стало тягостно общество религиозных людей. В молодости я тянулся к ним, страстно искал Бога, себя считал стихийно верующим, — сейчас верующие кажутся мне лицемерами. Мне невыносима современная политическая корректность, давно ставшая своим прямым отрицанием. Людей с татуировками я держу за прямых недоумков, а их миллионы. Всё это неправильно с моей стороны. Религиозность не исключает порядочности и великодушия, в политической корректности даже сегодня не всё ложь, человек с татуировкой может оказаться неглупым, — зато всё это правильно со стороны природы, готовящей человека к смерти: с миром, который тебе отвратителен, легче расстаться. У меня в близкой перспективе главное событие человеческой жизни: смерть. Что мне за дело до жизни вашей далёкой и чужой страны? Что у меня общего с прекрасной молодёжью из телевизионного канала Дождь?

Ты пишешь:

«… У журналистов Дождя есть программа: «Как это было». Там не только политика. У них не так много возможностей, как у крупных каналов, но они стараются делать как можно больше…»

Они стараются, добрые молодые люди! Тоже сеют разумное-доброе-вечное, как и мы некогда сеяли. Но, боюсь, «спасибо сердечное» от «русского народа» они получат такое же, как мы получили. Русский народ-богоносец на поверку оказался выдумкой русской литературы XIX века. Его «спасибо сердечное» — Лубянка и Гулаг… Счастье, что человек не знает своего будущего!

Ты пишешь:

«… И я решила подарить тебе подписку на Дождь на 3 месяца. Если ты принципиально ничего не хочешь смотреть, я не обижусь. Тогда отдай это тому, кто смотрит у вас. Даже если у них есть подписка, это продлит ее. Я прежде всего помогаю этому каналу… В общем, я тебе посылаю подарочный сертификат. Там все написано, что нужно делать…»

Как ты догадываешься, я препроводил твой подарок Тане, она в этой части покрепче меня будет, а во всём главном мы с нею согласны. Таня заглянула — и смотреть не смогла. Что там ей не понравилось, я не спрашиваю; обсуди с нею сама, если хочешь. Так что: ещё раз спасибо, но, сама видишь, всё сказанное до опыта — подтвердилось.

Ты пишешь:

«… Да, мне бы хотелось, чтобы больше людей знало о прошлом. И твои стихи тоже. Мне вспоминается тот момент, когда я ехала в автобусе и читала книгу твоих стихов, и девочка-соседка, заглянув в мою книгу, начала читать, не могла оторваться и спросила, чьи это стихи?..»

Ты, по обыкновению, слишком добра ко мне. Кому нужны стихи, тем более стихи старика? Зима вступила в свои права: я сочиняю мало и плохо, сам это вижу. Пушкин говорил (кажется, барону Розену; был такой поэт), что поэтом можно быть только до тридцати пяти, а драмы (тот ещё драмы сочинял) можно писать хоть до семидесяти, — но Пушкин не сказал, что хоть что-нибудь следует писать после семидесяти лет… Я засиделся на этом свете, живу чужой век… Ну, и — enough is enough is enough, как произнёс один террорист с трибуны ООН. Террорист, разумеется, солгал, убивать не прекратил; может, и я лукавлю перед тобою и самим собою. Как ты знаешь, с прошлого года я опять начала посылать мои сочинения в журналы — после десятилетия воздержания, после публикации моей итоговой биографии. Все мы непоследовательны. Но уж не в вашу страну посылаю я написанное, но только в эмигрантские журналы.

«… А еще, даже если вы просто будете иногда что-то смотреть, там очень большой архив. Есть лекции Дмитрия Быкова, который вспоминает разные исторические литературные моменты. Может быть, ты с чем-то даже будешь не согласен…»

Кажется, о Быкове мы с тобою уже говорили. Судьба сводила меня с ним, я помню его начинающим. Его ранние стихи были очень хороши. Но теперешний Быков мне не друг. Знаешь ли, что такое посредственность? Посредственность — то, что нравится многим. Это — определение посредственности, тут нет исключений. Фаддей Булгарин при жизни нравился ровно в десять раз больше, чем Пушкин (тиражи Булгарина в десять раз превосходили тиражи Пушкина), он был любимым автором, купался в славе… потому-то, между прочим, и не обижался на рой эпиграмм из кружка Пушкина. Боюсь, что и Быков — обывательская золотая середина. Очень, очень способный человек, спору нет; и деятельность его внушительна, и слава его заслужена … но, во-первых, «способный человек бывает часто глуп» (Вяземский), а во-вторых, слава и посредственность идут рука об руку. Уж не говорю, что слава, как всякая лесть, уродует человеческую душу.

Если ты счастлив, владея толпой,
Значит, толпа овладела тобой

— это слова одного христианского отшельника. Можно и байроновского Манфреда вспомнить в переводе Бунина:

… кто хочет
Повелевать, тот должен быть рабом;
Кто хочет, чтоб ничтожество признало
Его своим властителем, тот должен
Уметь перед ничтожеством смиряться,
Повсюду проникать и поспевать
И быть ходячей ложью.

Так в политике, так и в эстетике. Быков, насколько я вижу, — советский человек и приспособленец. Это ещё один Маяковский, хоть он и талантливее Маяковского (что совсем не похвала): он, по большому счёту и в первую очередь, всё-таки затейник, конферансье. Он обращается к тем, для кого литература — развлекательное чтение, а не дело совести.

Вот, Наташенька, всё, что я хотел тебе сказать в качестве приложения к моей благодарности за твой подарок… Нет, ещё скажу два слова. Старости приписывают мудрость, но у молодости есть своя мудрость и своя несомненная правота, возвышающая её над старостью. Мир принадлежит молодым и деятельным, борющимся и неравнодушным, так что — ты права, а я не прав, но, уж не сердись, я поневоле остаюсь в моей заскорузлой неправоте.

Обнимаю тебя.

Print Friendly, PDF & Email

15 комментариев для “Юрий Колкер: Почему мы не с вами

  1. Очень хлёстко сказано о звуке. Только второпях. » Задумаемся на минуту о смысле этой подмены. Человек издает звуки только двумя органами своего тела.» Но на второй минуте автор, может быть, вспомнил бы ещё о двух возможностях. Одна из них — аплодисменты!, звук которых издаётся руками. Если бы вспомнил, не было бы последующего грубого, оскорбительного вопроса. Жаль.

  2. » … с экрана говорит с нами умный и достойный человек, праведник, герой, говорит смелую правду, говорит — вообразим и такое — что-то новое для нас, новое и интересное, но при этом он уже вымарался в вашей бочке дёгтя и вместо огласить произносит озвучить или вместо успешливый человек говорит успешный человек».
    _______________________________
    И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их.
    Екклесиаст 9:11 – Еккл 9:11: https://bible.by/verse/21/9/11/

    1. А еще, мерзавец этакий, говорит буханка вместо булка, бордюр вместо поребрика и подъезд вместо парадной…

  3. Ежу понятно, что Soplemennik за колхозы; а Юрий К. — против, со стадом смешиваться не хочет:
    Манфред — «Все прошло,
    И все это был сон…
    Я обуздать себя не мог; кто хочет
    Повелевать, тот должен быть рабом;
    Кто хочет, чтоб ничтожество признало
    Его своим властителем, тот должен
    Уметь перед ничтожеством смиряться,
    Повсюду проникать и поспевать
    И быть ходячей ложью. Я со стадом
    Мешаться не хотел…»
    http://bunin-lit.ru/bunin/perevod/bajron-manfred/akt-tretij.htm
    P.S. Не ссылайтесь на поэта Бродского. Он был против Е.Е.
    Это — суть его «против». Ю.К. к этому отношения не имеет,
    считая Е.Е. небесталанным. Не вредно почитать прозу Ю.К. о Братской ГЭС.

  4. Дмитрий Быков — невероятно талантливый человек. Терпеть не могу, когда вытирают ноги о талант. Бессовестных дюдей везде вдоволь. Пафос статьи ложный.

    1. Петр Чаадаев Философические письма (сборник)
      https://www.litmir.me/br/?b=113930&p=1
      К Чаадаеву
      Любви, надежды, тихой славы
      Недолго нежил нас обман,
      Исчезли юные забавы,
      Как сон, как утренний туман;
      Но в нас горит еще желанье,
      Под гнетом власти роковой
      Нетерпеливою душой
      Отчизны внемлем призыванье…
      А.С.Пушкин
      «Это – старая истина, я знаю; но мне думается, что в нашем отечестве она еще очень часто имеет всю ценность новизны. Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах и даже среди народов, во многом далеко отставших от нас. Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода…«

    2. Об очень талантливого литератора Дмитрия Быкова вытирать ноги нельзя,
      а о талантливейшего Поэта Юрия Колкера, можно ЛИ?-
      Сегодня Д.Быков, талантливый писатель-публицист-поэт, пишет:
      «Дилетант», №10, октябрь 2020 — https://ru-bykov.livejournal.com/4555829.html
      « Алесь Адамович
      Беларусь сегодня в центре внимания Европы, да и мира, пожалуй. Нельзя не отдать должное проницательности Нобелевского комитета, чьи решения связаны обычно (и в этом нет ничего дурного) не только с литературным качеством, но и с политическими векторами. Светлана Алексиевич, награждённая ещё в 2015 году, — прямая ученица и в некотором смысле наследница Адамовича, то есть олицетворение той самой Беларуси, которая сегодня после четвертьвековой летаргии заявила о себе. Адамович же, словно предчувствуя эту летаргию и видя и в Москве, и в Минске стремительную сдачу всего, что было ему дорого, — умер 26 сентября 1994 года от второго инфаркта.
      Опыт, пережитый Адамовичем во время войны, не только стал его главной литературной темой, но определил всё его мировоззрение: этот опыт выходил из него медленно, как глубоко сидящий осколок…«
      — — А совсем недавно он же, яркий продукт своего времени и своего века, пишет “Увещевание” — БЕЛОРУСАМ:
      “Мёртвое дело. Не стоит и пробовать.
      Врос, полагаю, за тридцать-то лет.
      Вам же придется всё это расхлебывать,
      А привлекательных выходов нет: Либо в объятия нашего кремлина, Что, окончательно ороговев, Примет — но это для вас неприемлемо, — Либо на Запад, в жерло МВФ…”…- — Нет выхода, не тратьте, кумэ, силы, спускайтесь на дно… Где же он — настоящий, вчера? — сегодня? — завтра?
      ___________________
      А вот Юрий Колкер:
      * * *
      Харита строгая нашептывает мне
      О стройности былой – и хмурится некстати:
      – Не слушай никого, живи по старине
      И помни об утрате…

      Дорожка млечная бежит от маяка
      К ногам ее босым, дрожит ее рука,
      Весь облик милой хрупок, астеничен.
      Харита нежная осунулась слегка.
      Ей здешний климат непривычен.

      Харита строгая – и речь ее странна:
      – Не наши пажити, не наши времена!
      На встречных не гляди. Твой век расчеловечен,
      Боязнью высоты и подлостью отмечен.
      Сестренка наглая – хозяйкой на пиру.
      Там перси пышные, там любят мишуру,
      У этой кумушки – семь пятниц на неделе.
      Так неразборчива! А завтра я умру,
      Останешься один, без ласки, без свирели.
      Прощай, люби мою сестру.
      Приноровиться не смогла я…
      * * *
      Мы возводили Вавилон. Среди его стропил
      Один красив, другой умён,
      А третий счастлив был…
      * * *
      Возьми в моём люблю не фабулу, не слово,
      Не Эльдорадо ласк, а вечный капитал.
      Я верю всей душой: блаженства столь живого
      Никто и никогда ни с кем не обретал.
      За вечностью, в садах, где Мойры шерсть овечью
      Сучат на звёздный плед и птичий алфавит,
      Меня окликнешь ты, и я тебе отвечу,
      И мой ответный зов пространство искривит.
      * * *
      Anno Domini
      Что этот год?! Пройдут и миллионы…
      Геологический возникнет слой,
      Машины в нём растают и колонны,
      Пророчества отложатся золой.
      Шепни, Тейяр, какими племенами
      Сверкнёт вселенная в последний раз,
      Какие существа пройдут над нами
      И к динозаврам приравняют нас?
      Наш труд и стыд, влюблённость и беспечность
      Суглинку станут крепью меловой,
      Державинскую плюшевую вечность
      Похоронив у нас над головой.
      * * *
      — Кто годы страшные со мною не делил
      На шаткой палубе, на улице Шпалерной,
      Те для меня никто, — угрюмо я твердил
      В гордыне суетной, в неправде суеверной.
      Но век так явственно свернул себе хребет,
      Мы так разительно переменились оба,
      Что ни возмездья мне, ни оправданья нет —
      И тех, кого любил, не разлюблю до гроба.
      P.S. Литературные дневники / Стихи.ру | Юрий Колкер. Падучая звезда..https://www.stihi.ru/diary/boreaus/2010-05-14
      в Петербурге вышел том избранных стихов Колкера «Сосредоточимся на несомненном» и книга очерков «Усама Велимирович»…. https://www.stihi.ru/diary/boreaus/2010-05-14 Олег Анатольевич Борисов: литературный дневник
      http://www.vestnik.com/issues/1999/0622/koi/kolker.htm
      Юрий КОЛКЕР (Англия)… Юрий Колкер | Новая карта русской литературы
      http://www.litkarta.ru/projects/ulysses/texts/content/kolker/
      «Пусть новый безумец помянет меня…»

  5. П.Я. Чаадаев :»“Мы с изумительной быстротой достигли известного уровня цивилизации, которому справедливо удивляется Европа. Наше могущество держит в трепете мир, наша держава занимает пятую часть земного шара, но всем этим, надо сознаться, мы обязаны только энергичной воле наших государей, которой содействовали физические условия страны, обитаемой нами.
    Обделанные, отлитые, созданные нашими властителями и нашим климатом, только в силу покорности стали мы великим народом. Просмотрите от начала до конца наши летописи, – вы найдете в них на каждой странице глубокое воздействие власти, непрестанное влияние почвы, и почти никогда не встретите проявлений общественной воли.”

    Excerpt From: Петр Яковлевич Чаадаев. “Философические письма (сборник).” Эксмо, 2006.

  6. Ю.К.: «…enough is enough, как произнёс один террорист с трибуны ООН. Террорист, разумеется, солгал, убивать не прекратил; может, и я лукавлю перед тобою и самим собою. Как ты знаешь, с прошлого года я опять начала посылать мои сочинения в журналы — после десятилетия воздержания, после публикации моей итоговой биографии. Все мы непоследовательны. Но уж не в вашу страну посылаю я написанное, на только в эмигрантские журналы…
    ..о Быкове мы с тобою уже говорили…Быков, насколько я вижу, — советский человек и приспособленец.. он, по большому счёту и в первую очередь,
    всё-таки затейник, конферансье. Он обращается к тем, для кого литература — развлекательное чтение, а не дело совести…Мир принадлежит молодым и деятельным, борющимся и неравнодушным, так что — ты права, а я не прав, но, уж не сердись, я поневоле остаюсь в моей заскорузлой неправоте…»
    :::::::::::::::::::::::::::::
    Всё очень интересно и (почти всё) справедливо. Хочется верить, что блестящий, оставшийся в тени Поэт, не останется один «в заскорузлой неправоте»
    и пришлёт, пусть — в эмигрантские журналы, — свои стихи и статьи. И не так важно, как их встретит старый читатель, вскормленный на отходах пятилеток. Важно, чтобы их прочёл новый молодой читатель. Будущее — за ним. Автору — поклон и наилучшие пожелания.

  7. 2020.09.30 («Уж небо осенью дышало…»)
    Дорогой Юрий,
    Вы правы на 137%. (Но я всё-таки радуюсь, что мои внуки – почти все – охотно говорят по-русски. Русский язык и русская культура не принадлежит нынешней России: это – всеобщее достояние. Да и общение с внуками, т. е. передача важной информации, облегчается.) Нам – таким людям, как Вы и я – не повезло со страной рождения; и я думаю, что мы уже точно не доживём до её превращения во что-то нормальное – а вот внуки, может, и доживут!
    Мне очень жаль Вашу корреспондентку: она в тюрьме, откуда ей не выбраться (а если бы могла и хотела, то выбралась бы). И ей психологически невозможно признать, что она доживает свой век на нарах в камере рядом с парашей… А если у неё есть и дети?
    Как говорила Берберова, «мы не в изгнанье, мы – в посланье». Наша обязанность – передавать западной молодёжи наше понимание тоталитаризма и то светлое человеческое начало, которое было в русской культуре. А тем, кого мы покинули там, мы можем помочь только лично. Россию сегодня не спасти.
    Спасибо за Ваш текст; я получил от него настоящее удовольствие.
    Ваш И. Мельчук (Монреаль)

  8. Автор, конечно, в чём-то преувеличивает, но большинство рАссеян таки хвастливые, лживые, вороватые и агрессивные бездельники. Отсюда все проблемы.
    Что делать?
    Не знаю… Т.е. знаю, конечно, но сделать это никто не сможет и, главное, даже не захочет. 🙁
    Кстати, я рАссейские федеральные и «независимые» каналы смотрю регулярно…

  9. Да, Советская Россия была закрытым сосудом Пандоры. С распадом Советов из сосуда выплеснулось его гадкое содержание. Но, на дне сосуда Пандоры, всё-таки, оставалась надежда. В Российском сосуде её не оказалось. Осталась чистая правда Чернобыльского Дождя. Но у меня зонтик – Израильское небо. Могу поделиться с Вашей корреспонденткой.
    Ваше письмо – открытый сосуд кислородной культуры, а, значит, — духовной свободы. Я подышал, и на том большое спасибо.
    Иосиф

  10. С огромным уважанием к автору вижу явный перебор в нескольких местах.
    Например:
    «… Мы не знаем по именам ни ваших политиков, ни ваших культурных воротил…»
    Это неправда.
    И про Д.Быкова неправда.
    Короче, к месту процитируем: » если он против колхозов, то я — за колхозы!»

  11. За 500 лет ничего не изменилось в России…
    «Первое послание Курбского:

    «Зачем, царь, сильных во Израиле истребил и воевод, дарованных тебе богом для борьбы с врагами, различным казням предал, и святую кровь их победоносную в церквах божьих пролил, и кровью мученическою обагрил церковные пороги, и на доброхотов твоих, душу свою за тебя положивших, неслыханные от начала мира муки, и смерти, и притеснения измыслил, обвиняя невинных православных в изменах, и чародействе, и в ином непотребстве и с усердием тщась свет во тьму обратить и сладкое назвать горьким? В чем же провинились перед тобой и чем прогневали тебя христиане — соратники твои? Не они ли разгромили прегордые царства и обратили их в покорные тебе во всем, а у них же прежде в рабстве были предки наши? Не сдались ли тебе крепости немецкие, по мудрости их, им от бога дарованной?».

    «И еще, царь, говорю тебе при этом: уже не увидишь, думаю, лица моего до дня Страшного суда. И не надейся, что буду я молчать обо всем: до последнего дня жизни моей буду беспрестанно со слезами обличать тебя перед безначальной Троицей, в которую я верую, и призываю на помощь херувимского владыки мать, надежду мою и заступницу, владычицу богородицу, и всех святых, избранников божьих, и государя моего князя Федора Ростиславича».
    Третье послание Курбского:

    «А мог бы ты и о том вспомнить, как во времена благочестивой жизни твоей все дела у тебя шли хорошо по молитвам святых и по наставлениям Избранной рады, достойнейших советников твоих, и как потом, когда прельстили тебя жестокие и лукавые льстецы, губители и твои и отечества своего, как и что случилось: и какие язвы были богом посланы — говорю я о голоде и стрелах, летящих по ветру, а напоследок и о мече варварском, отомстителе за поругание закона божьего, и внезапное сожжение славного града Москвы, и опустошение всей земли Русской, и, что всего горше и позорнее, царской души падение, и позорное бегство войск царских, прежде бывших храбрыми; как некие здесь нам говорят — будто бы тогда, хоронясь от татар по лесам, с кромешниками своими, едва и ты от голода не погиб!»https://diletant.media/articles/30550482/

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.