Соломон Воложин: Подробно об одном несогласии с Дмитрием Быковым по книге «Календарь-2»

Loading

Соломон Воложин

Подробно об одном несогласии с Дмитрием Быковым по книге «Календарь-2»

Книга 2012 года издания.

Начну с Пушкина.

Стр. 88:

«Долгожданной радости от завершения книги [«Евгений Онегин»] Пушкин не испытал <…> привёл героя в такую яму, да и сам к тридцати одному году пережил столь острый кризис, что ожидаемой радости испытать никак не мог: прежде оправданием жизни — «дара напрасного, дара случайного» — служила хоть эта работа, а теперь что? Бегством от этого кризиса и попыткой перевязать узлы собственной судьбы в терминологии Юрия Арбатова, была женитьба, жажда остепениться, умеренная лояльность, и всё это закончилось шесть лет спустя такой трагедией, по сравнению с которой отчаяние 1830 года, породившее небывалый взлёт, было счастьем».

Ну подумайте сами: как может отчаяние породить взлёт?

Я так думаю. Трагедия для творца — перестать творить.

Ослабление творческого напора я у него засёк около 1820-го года (см. тут). Да что я? Многие засекли. А я так вообще: «…если посмотреть по строкам, так в первые три месяца 1819 года написано под 600 строк, а в оставшиеся девять месяцев — лишь чуть больше 60-ти». Этак подходить, конечно, нельзя, но всё-таки.

Я тогда крах исчислил с отвергнутости его в марте 19-го, — по отвергаемому всеми Губеру, — Наташею Кочубей, девушкой особой, исключительной. И вот нынче вижу по «Летописи жизни и творчества», что если и случилась беда с его гармоническим мироотношением в марте, то не сразу она перекинулась на творчество и политические воззрения (он написал ядовитый политический памфлет «На Струдзу» — 1819, апрель, 2 (?) . . . июнь; 5-ю песнь «Руслана и Людмилы» — 1819, июль, 13—Август, 11; «Деревню» — 1819, июль, 15 (?) . . .31, горячо интересовался деспотическими военными поселениями — 1819 — октябрь, 27). Но — за неимением более точной даты создания — в конце 1819 года в «Летопись…» уже вписано «Напрасно, милый друг, я мыслил утаить».

Напрасно, милый друг, я мыслил утаить
Обманутой души холодное волненье.
Ты поняла меня — проходит упоенье,
Перестаю тебя любить…
Исчезли навсегда часы очарованья,
Пора прекрасная прошла,
Погасли юные желанья,
Надежда в сердце умерла.

Ничего скрытого тут нет, чистая лирика. Но стержень из человека вынут.

Как факт: чуть позже (1819 (?).) вписана в «Летопись» совсем скабрёзность — «Недавно тихим вечерком», с матом. Зато и с именем Наташа.

Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе вдруг подкравшись, я
Поцеловал два раза смело,
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий поцелуй,
Она проснуться не желала,
Тогда я ей засунул … —
И тут уже затрепетала.

Пушкин много матерился в письмах и стихах. Но письма были не для публики, а стихи — не для издания. И — по разным поводам это было. Но здесь — не только от душевной, но и волевой опустошённости, можно предположить. Потому что следующее, упомянутое в «Летописи» стихотворение — «Дориде» (Январь, 1…5. 1820) — уже высокохудожественно, а выражает… что «Нет у автора идеала» (см. тут).

Лишь после этого и без даты вписано в «Летопись»:

«Пушкин «последним» узнает от Катенина о слухе, позорящем его (Пушкина) и пущенном гр. Ф. И. Толстым (чего Пушкин не знает), будто бы он был отвезен в тайную канцелярию и высечен. Пушкин дерется по этому поводу с кем-то неизвестным на дуэли, у него появляются мысли о самоубийстве…»

Нет, и после этого он на каком-то автомате ещё «дописывает 6-ю» («Летопись») песнь «Руслана и Людмилы».

А его до срыва голоса дошедшее республиканство, по-моему, схоже с матом про Наташу, в реальности недосягаемую.

«Апрель, 4 . . . 1 0 (?) . Пушкин в театре, расхаживая по рядам кресел, показывает литографированный портрет Лувеля со своей надписью: «Урок царям»» («Летопись»).

О чём речь? — Вот о чём:

«В феврале 1820 года ремесленник Лувель, седельщик по профессии, ударил ножом герцога Беррийского (сына графа д’Артуа) при входе его в оперу. Смерть наступила через несколько часов. Лувель рассчитывал, что, убив герцога Беррийского, он пресечет род Бурбонов, так как старший сын графа д’Артуа, герцог Ангулемский, был бездетен».

Что себе Пушкин думает? — А он думает: «Вы слышали, что я вольнодумец, что в ходе обыска Милорадович высек меня? Так смотрите, может ли это быть, раз я вот что себе позволяю».

Но даже и в самой оде «Вольность» он не был за убийство царей.

К кровавой плахе Вероломства.
Молчит Закон — народ молчит,
Падет преступная секира…
И се — злодейская порфира
На галлах скованных лежит.

Почему галлы скованы? Потому что молчали. И не зря они — Вероломство по отношению к Закону.

Самовластительный Злодей! — [Наполеон.]
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу. — [В смысле: предвижу.]

Ибо ничему не научились величества. О сыне Наполеона. Хоть «Договор, заключенный в 1817 году [когда и написана ода] между союзниками, лишил его наследственных прав на Парму; за это австрийский император вознаградил его богемским герцогством Рейхштадт, с титулом «Светлости»». Но. Было ясно. Если что — его опять сделают императором. И он потом опять будет казнён народом. И радость лирического «я» — в смысле наоборот.

Уже тут, несмотря, что воспринималась ода как революционная, — уже тут заложен протест против беззаконного насилия.

Как факт — следующая запись в «Летописи»:

«Апрель(?), 5 (?) . . . 17 (?) . «Мне бой знаком — люблю я звук мечей». Стихотворение написано под впечатлением революционного восстания в Испании».

Стоило революции таки где-то грянуть — он оказался против и — отсутствие идеалов он выражает в этом стихотворении (см. тут).

А теперь скажите, явление, «породившее… взлёт» художественности в стихотворениях об отсутствии идеала: «Дориде» и «Мне бой знаком», — есть это самое отсутствие идеала?

Да. Только исключительный тут случай, если признать, что художественный взлёт бывает от вдохновения, а то — от буйства в душе невыраженного ещё идеала. А не исключением является писание по инерции и на автомате (как 5-6 песни «Руслана и Людмилы»), срыв в выражение чего-то «в лоб» (как «На Струдзу» или мат) или почти «в лоб», образно (как «Напрасно, милый друг, я мыслил утаить»). Или, наконец, молчание.

Теперь перейдём к кризису, которого коснулся Быков. К кризису 28-го года с его «Дар напрасный…» К разочарованию в новом царе, Николае Первом. К разочарованию в реализме. Сотрудничество с царём невозможно. Но. Творческий ли то был кризис?

«Апрель, 5. Четверг. Начало работы над поэмой Полтава. Оставив чистую страницу после «Альбома Онегина», Пушкин поставил на л. 12 дату: «5 Апр<еля>» и в два столбца на л. 12—13 записал историческое вступление к поэме» (Летопись).

Это был некий бунт, да, против реализма, как бы романтический реализм (см. тут). Так ничего себе творческий кризис: писал, как горел. Да даже и «Дар напрасный…» (26 мая)… В нём такая энергия отрицания никчемности (см. тут), что это тоже не есть творческий кризис. Это — предопределение неизбежного обретения нового идеала: Дома и Семьи (так его, с большой буквы, называют те, кто, не в пример Быкову, любой идеал считают равным любым остальным идеалам). Новый идеал совершенно естественно вырос из бесплодности и реализма, и бунта — романтического реализма (в прошлом был успешное преодоление действительности сверхчеловеком Петром Первым). Ибо ТЕПЕРЬ-то — как? В чём оптимизм?

«Май, 1…до 9 (?) . Среди черновиков поэмы «Полтава» Пушкин чертит анаграммы: «Eli Eninelo», «ettenna eninelo», «eninelo ettenna», «Olenina», «Annette», a выше этого имени — свою фамилию «Pouchkine»» (Летопись).

Выход в женитьбе!

Он даже забросил «Полтаву». Ненадолго. На два месяца.

Неудачные, одно за другим, сватовства не привели к творческому кризису. А наоборот: он стал идеал частной жизни художественно выражать.

«Август, после 20… Сентябрь, сер. (?). Шотландская песня («Ворон к ворону летит»)» (Летопись).

Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
Ворон! где б нам отобедать?
Как бы нам о том проведать?

Ворон ворону в ответ:
Знаю, будет нам обед;
В чистом поле под ракитой
Богатырь лежит убитый.

Кем убит и отчего,
Знает сокол лишь его,
Да кобылка вороная,
Да хозяйка молодая.

Сокол в рощу улетел,
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждет милого
Не убитого, живого.

Сталкиваются две точки зрения на одно, вроде, и то же «знаю — знает»: во`рона (предвестия беды) и изменницы (основы беды). И тот, и та — довольны. Значит, автор не доволен. Он — за супружескую верность.

А как счастливо удалось мне в таком же духе понять “Делибаш”, “Монастырь на Казбеке” и “Обвал” 1829 года (см. тут).

Какой может быть кризис при таких удачах?!. Откуда «отчаяние 1830 года»?

Не отчаяние, а очень плавное перерождение идеала Дома и Семьи — из-за того, что (самоцитата) «личное счастье требует счастья общественного» («Тазит»). И началось это перерождение в «Кавказе» (см. тут), написанном даже раньше, чем упомянутые “Делибаш”, “Монастырь на Казбеке” и “Обвал”.

То есть имеет место очень плавное изменение идеала в немного другой. В данном случае — в тот, каким вдохновлён был «небывалый взлёт» Болдинской осени 1830 года: консенсус в сословном обществе (см. тут).

Вот что имеет место, а не быковское «отчаяние 1830 года, породившее небывалый взлёт». Никого отчаяния, а — творчески полнокровная постепенность изменения.

Кстати, заявление, что «радости от завершения книги [«Евгений Онегин»] Пушкин не испытал» просто не стыкуется со словами про «небывалый взлёт» (надо думать, Болдинской осени, ибо действительно тогда был взлёт). Потому что именно в эту-то осень «Евгений Онегин» и был завершён.

«1830. Декабрь, 9. Вторник. Письмо Плетневу в Петербург; Пушкин сообщает, что он в Москве, что теща злится, и просит: «Пришли мне денег сколько можно… я на мели»; спешит поделиться: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю совсем готовые в печать…» (Летопись).

Сама подробность прослеживания мною эволюции Пушкина как бы вопиёт против кавалерийского наскока Быкова.

Его беда в том, что он — эссеист. А это — ругательное слово у литературоведов.

Он ориентирован больше на речевой блеск своей мысли, чем на истину.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Соломон Воложин: Подробно об одном несогласии с Дмитрием Быковым по книге «Календарь-2»

Обсуждение закрыто.