Описывать Петербург — все равно, что пытаться обхватить одной рукой глобус: какая бы ни была ладонь, все равно мало. Говорить о великом наспех, скороговоркой — не интересно. Говорить подробно, но ведь, сколько нужно тогда всполошить чувств и воспоминаний?!
ЗДРАВСТВУЙ, НЕВСКИЙ!
Отрывки из петербургского дневника
В последнее время в России всё чаще вспоминают Девяностые. Время величайших надежд и таких же величайших разочарований. Я уехал из страны в марте 1991-го и поэтому вовлеченным в события того периода не был. Но я часто приезжал в родной город, записывал свои впечатления, вел своеобразный петербургский дневник. С ним и хочу познакомить читателя.
***
В сквере, возле памятника Екатерине сидел человек с тусклым лицом хронического алкоголика, на шее у него висела табличка: «Врач-хиромант». Я подумал, неужели кто-то решиться узнать у него свою судьбу?!
Я снова попал в родной город. Иду через его площади, мосты, смотрю на темно-бурую воду. Лента жизненного кино не прокручивается назад: и я уже не тот, и город другой.
Фасады домов (модерн-классицизм) одеты в рекламные щиты: «Пиво Бочкарев», «Мобильная связь онлайн», «Мировая премьера супер-фильма». В кинотеатрах дают пластиковые ведерки с воздушной кукурузой и колу. Люди ходят по улицам с этими ведерками. Новая традиция.
Нет уж, пропали, вытеснены коммерческими обстоятельствами знаковые для меня места: букинистические магазины, модные когда-то кафе.
Останавливаю маршрутку. Она увешана шутливыми надписями: «Водитель не осьминог — всем сразу сдачи дать не может». Или вот еще: «Семечки, орешки и бананы съедать вместе с кожурой». Если быть стилистически строгим, то кожура в ряду перечисленного только у бананов, а у семечек — шелуха, у орешков — скорлупа, но на эти тонкости никто уже не обращает внимание. В этом компактном, изрядно потрепанном на дорогах уазике все вокруг меня переговаривались по мобильной связи. Кто-то отчитывал малолетнего сына, почему тот не сделал уроки, молодая женщина сообщала своему знакомому, что она уже подъезжает, чтобы он ее встречал, юноша лет семнадцати задавал вопросы по поводу инсталляции компьютерной программы. Мне никто не звонил, и я смотрел в окно на пробегающие вывески: «Ресторан «Звезда шерифа» — в витрине фуражка американского полицейского. «Парикмахерский салон «Ангел» — это напоминало Ильфа и Петрова. Встречались и целые послания на заборах: «Военком нам не указ, мы повестку в унитаз!» Надписи от задушевных: «мы стесняемся своих низких цен» до интимно-агрессивных: «Darling! Возьми меня прямо сейчас. Твой рекламный щит».
Город чиновный (до революции), военно-морской и промышленный (при Советской власти), он стал мелко-рознично-торговым. Вспоминаю электричку, курортное направление. Поезд еще не тронулся с места, а уже потянулись люди в куртках с надписями «Торговля на транспорте».
— Пиво «Балтика», щупальца кальмара, соленые орешки, мороженое «Крутышка», глазированное в шоколаде, из «живого молока»,— громко произносит продавец, похожий на кандидата технических наук, оказавшегося на овощебазе: кепка, куртка, на подобии стройотрядовской, очки.
Не успел он отойти, его сменил другой, волоча за собой сумку:
— Зажигалки для плиток, каминов, свечей и печей, средство «Биомоль» от четырех видов моли, одна упаковка на один шкаф.
Это было похоже на театр: один продавец сменял другого и так без конца. Мужчины и женщины, разного возраста с артистическими способностями и без, жестикулируя или монотонно бубня, предлагали еду и питье, лейкопластырь, авторучки, даже книгу по истории России, «годную как для чтения, так и для подготовки в вузы». Некоторые выкидывали пальцы, называя цену — 100 рублей один палец, 200 — два. Я подумал, что среди продавцов могли бы быть и мои одноклассники, не сумевшие устроиться в новой жизни или даже потерявшие былой статус. И я не уверен, что я бы узнал их, жестикулирующих в вагоне, в куртках «Торговля на транспорте».
Описывать Петербург — все равно, что пытаться обхватить одной рукой глобус: какая бы ни была ладонь, все равно мало. Говорить о великом наспех, скороговоркой — не интересно. Говорить подробно, но ведь, сколько нужно тогда всполошить чувств и воспоминаний?!
В 2000-м году мы с женой привезли сына и дочь, чтобы показать им Петербург. Первым делом повели их на Невский. У детей хоть и есть выданные ЗАГСом медали «Рождены в Ленинграде» (синенькие такие, в коробочке), но города они, конечно, не помнили.
«Глядите, — говорил я, — какое чудо! Какая лепка зданий, форма окон. Отбросьте вычурную помпезность новых ресторанов, модных лавок, и вы увидите город моего детства и юности. Посмотрите, как отражается в Фонтанке вздыбленный конь и кудрявый атлет возле него. Вдохните ветер с Невы, пахнущий свежим огурцом. Обратите внимание на армянскую церковь небесной красоты, спрятавшуюся в проеме, на античную строгость Гостиного Двора и этот благородный полукруг Казанского собора».
Я вспомнил, как приехал в свой город в конце ноября 1993 года после двухлетнего расставания — первый раз с иностранным паспортом. В аэропорту «Пулково-2» телефоны-автоматы не подавали жизни. Водители-частники, предлагавшие отвезти в город, называли устрашающие цифры со многими нулями, и сами были при слабом освещении фонарей вида устрашающего.
Мои друзья — муж и жена, у которых я остановился, всю провизию закупали на Калининском рынке, в каких-то пронумерованных амбарах из досок. Возле рынка сбивались в стаи разномастные собаки — дворняги: большие, маленькие, похожие на болонок, ризен-шнауцеров, кавказских овчарок. Они ходили за вожаком в поисках пищи. Тут же на импровизированной барахолке несколько пенсионерок торговали болгарскими сигаретами «Родопи», разложив свой товар на ковриках деревенской вязки, мужчина с бледно-синим лицом и в полевой армейской фуражке предлагал почти даром старую мясорубку, набор сверл, портфель, потрепанный по краям. Продавали вообще много всего: плюшевые знамена победителей соцсоревнования, армейскую униформу, полные собрания сочинений Ленина и Сталина, старые значки. А в газетном киоске невдалеке, на самом видном месте висело что-то откровенно плотское, телесно-розовое. Было полное ощущение Заката Империи. Как будто это и не Петербург — Петроград-Ленинград, а Рим времен последних цезарей.
Знакомая художница, книжный график, случайно встреченная на Невском, рассказала, что всерьез подумывает о курсах вагоновожатых. Мы зашли с ней в «Книжную лавку писателей». Боковым зрением я увидел, как за нами в магазин вбежали два парня; один стал спешно передавать другому доллары (грины, лавэ) и, видно, недодал сколько-то, за это другой стал его бить ногами, а продавцы и немногие покупатели застыли от ужаса у витрин, и казалось, вот-вот начнется пальба.
В двухтысячном на Невском уже было вполне чинно. Я рассказал детям про любимое ленинградскими старшеклассниками и студентами кафе-мороженое, напротив Казанского собора. В кафе были стены отделаны зеленым плексигласом, и за это его прозвали «Лягушатник». Там подавалось замечательное мороженое со вкусом черной смородины, крем-брюле, ванили и орехов, шоколадное. Мороженое выкладывалось аккуратными матовыми шариками в металлические вазочки, все это поливалось сиропом, и смешливые официантки брали за все про все — копеек шестьдесят за порцию. Стены и в тот раз остались темно-малахитовыми, но больше уже ничего не напоминало старого кафе. Кафе того времени, когда…
…на Фонтанке, у самого Аничкова моста, была лодочная станция. Оттуда можно было совершить увлекательное ночное путешествие на веслах. Ночь белая, жемчужная. Город уснувший. Уключины скрипят. Смотреть на город снизу, с воды — удивление. Новый ракурс: балкончики, кариатиды, гипсовые маски.
Но и лодочной станции уж нет. Ходят катера, возят туристов и голос экскурсовода докатывается до Невского проспекта каким-то механическим рыданием: «Дорогие петербуржцы и гости нашего города! Посмотрите налево…»
А что туда смотреть, если знаешь: пройдя особняк Белосельских — Белозерских (темно-вишневый фасад), поклонившись старому «Сайгону», где подавали лучший в Питере кофе, взглянув мельком на кинотеатр «Художественный» с «Военторгом» внизу, можно свернуть на улицу Марата, где в доме стиля «модерн» — парадная с тяжелой дверью и каменная лестница, а в окне одно и то же: трамваи и аптека. Или просто аптека, когда уходили трамваи. Булочная была на Свечном, молочный магазин на Разъезжей. Тень Достоевского навечно пала на эти места, и в девушке из кондитерского отдела, на углу Марата, в гастрономе, — угадывались черты Сони Мармеладовой — нравственный абсолют.
— Глядите, — обращаюсь к сыну и дочери, — какой он прямой — Невский проспект! От Московского вокзала видно Адмиралтейство, а пешком туда полчаса идти. Посмотрите, вот там была фирменная «Сосисочная». А чуть впереди подвальчик «Советское шампанское», а еще дальше магазин «Север» со знаменитыми на весь Советский Союз эклерами и буше.
В тот год многие пили пиво прямо на ходу или на трамвайных остановках. Встречались влюбленные парочки с пивными бутылками в руках. Эстетика города от этого ничуть не страдала: ну и что из того, если по улице Зодчего Росси идет юная леди в вечернем платье, на высоких каблуках, и с открытой бутылкой «Балтики?!». Петербург ничто не может опошлить и унизить. Этот город вне мельтешения времени.
По поводу моего старого петербургского дневника разгорелся спор. Внесу некоторую ясность. Записи велись в 1993-м, в 1998, в 2000-м, в 2007-м годах. В первую очередь, материал этот о Петербурге, о любви к нему, о том, что этот город вне времени и ничто не может его опошлить: ни банальный попкорн в ведерке, ни открытая бутылка «Балтики» в руках у девушки в вечернем платье.
Читатель, вступая в полемику, добавил этот ряд уже современными городскими пошлостями (барбершопы, калористы, маркетологи, клининг-менеджеры, копирайтеры и пр.). Нет, все это полезные специальности, спору нет, если есть и другое. Ну, хотя бы УВАЖЕНИЕ К ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА. Или ЕВРОПЕЙСКИЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ НОРМЫ. А получается так, что вся радость жизни в «бабле», в его количестве. Где больше в миску нальют, там и хорошо!
Уточню некоторые собственные детали биографии, на которые почему-то обратил внимание
г-н Носоновский. Израильская газета, в которой я работал около года, называлась не «Криминальная хроника», а «Полицейское досье». Это было приложение к газете «Наша страна», которое знакомило новых репатриантов с законами Израиля. После этого приложения уже в качестве редактора делал другое приложение – историческое — «Былые годы». Оно было тоже не академическим, а, скорее, развлекательным.
«Некоторые выкидывали пальцы, называя цену — 100 рублей один палец, 200 — два. Я подумал, что среди продавцов могли бы быть и мои одноклассники, не сумевшие устроиться в новой жизни или даже потерявшие былой статус. И я не уверен, что я бы узнал их, жестикулирующих в вагоне…»
————————————————
Думаю, что здесь Вы, г-н журналист, не «врубились», извините за жаргон. Думаю, что это были глухие или глухонемые продавцы. Хотя, могу ошибаться.
Отвечая Михаилу Носоновскому. Довольно привлекательную картину нарисовали вы: куда ни плюнь нынче в Петербурге, попадешь в маркетолога или в калориста. Ну, в худшем случае, в дизайнера. Мужчины, в основном, озабочены архитектурой бороды (барбершопы), девушки вкусом тыквенного латте и круассанами. И деньги у людей есть, и все вокруг вкусно и бонтонно. А хочешь добровольно мобилизоваться, так ты вообще, богач и десятикратный профессор. Не понятно тогда, почему в первом полугодии 2022 года из России выехало почти 420 тысяч человек.
Российская эмиграция по численности занимает третье место в мире (10,65 млн. человек), это больше, чем население таких государств, как Греция, Португалия, Швеция, Венгрия, Австрия. Опережают Россию по эмиграции только Индия (17,79 млн.) и Мексика (11,07 млн.).
А вы до конца дочитали, прежде чем отвечать? Написано же «Правда, с 2022 многое изменилось.» А почему уехать хотели (и до 2022) тоже только вам непонятно, вероятно, в силу врожденной непонятливости. Зарплата в Питере — одна тысяча долларов в мес, зарплата в Америке — 10 тыс долл. А в те времена, о которых пишет г-н Неплох, зарплата в Питере была 100 в мес.
Неплох с Цукерманом издавали в начале 1990х в Питере еврейскую газету «Ами», люди всем известные в еврейской общине здесь. Потом Неплох репатриировался в Израиль и издавал там «Криминальную хронику» (сменил направление), а Цукерман продолжил, но умер лет 10 назад.
Михаил Носоновский: «… только вам непонятно, вероятно, в силу врожденной непонятливости».
*****************************************
Лихо. Впечатляюще. В высшей степени интеллигентно. Вы и свои научные дискуссии ведете подобным образом, уважаемый Ассистент Профессора?
Да, пренеприятнейшим образом фраппировал кое-кого профессор Висконсинского университета своей привлекательной картиной современного СПБ. А эта странная фраза в обсуждении соседней статьи: «Но в целом я не сторонник обсуждения политики. Есть много интересных и глубоких тем, связанных с историей, филологией, культурологией, лингвистикой, философией науки. О политике говорят только те, кто не имеет достаточного интеллекта или эрудиции говорить о более сложных темах».
Это что вообще за вольнодумство?! Где сенатор Джозеф Рэймонд Маккарти в конце концов? Пока не поздно, надо убрать из организма политическую близорукость и мягкотелость, поднять свой праведный накал, немедленно покаяться и вскрыть все пороки северной столицы агрессора.
Срезал! Проник в невысказанный мотив, в мои сокровенные мысли и, прямо по Шукшину —срезал! Вы, уважаемый господин Быстрицкий, меня еще и в антисемитизме обвините — тоже хороший прием в дискуссии.
Don Kapada
— 2024-06-15 14:54:48(791)
Михаил Носоновский: «… только вам непонятно, вероятно, в силу врожденной непонятливости».
*****************************************
Лихо. Впечатляюще. В высшей степени интеллигентно. Вы и свои научные дискуссии ведете подобным образом, уважаемый Ассистент Профессора?
///////////////////////////////////////////////////////////////
Nosonovsky, pioneer in the science of triboinformatics, promoted to professor at UWM
June 19, 2023
https://uwm.edu/engineering/nosonovsky-pioneer-in-the-science-of-triboinformatics-promoted-to-professor-at-uwm/
Виктор (Бруклайн): 15.06.2024 в 15:11:
Don Kapada
— 2024-06-15 14:54:48(791)
Михаил Носоновский: «… только вам непонятно, вероятно, в силу врожденной непонятливости».
*****************************************
Лихо. Впечатляюще. В высшей степени интеллигентно. Вы и свои научные дискуссии ведете подобным образом, уважаемый Ассистент Профессора?
///////////////////////////////////////////////////////////////
Nosonovsky, pioneer in the science of triboinformatics, promoted to professor at UWM
June 19, 2023
https://uwm.edu/engineering/nosonovsky-pioneer-in-the-science-of-triboinformatics-promoted-to-professor-at-uwm/
***************************************
Ах, ну конечно же, если не Ассистент Профессора, как указано в авторской справке на этом Портале, а Профессор, тогда естественно аргументировать «врожденной непонятливостью» других вполне допустимо!
Это, похоже, записи 25-летней давности. Я как человек, находящийся сейчас в Петербурге, могу сказать, что за прошедшие 25 лет многое изменилось. И количественно эти изменения можно охарактеризовать так: тогда средняя зарплата была сто долларов в месяц, а сейчас- тысяча. У кого-то поменьше, у кого-то больше.
У людей (не у всех, но у многих) появились «лишние» деньги. Они стали тратить деньги на развлечения, на психологов, на то, чтобы покупать не «на Калининском рынке, в каких-то пронумерованных амбарах из досок», а в более дорогих европейского вида магазинах. Вместе с хипстерами появились каршеринги, коворкинги, опен-эйры и еще бог знает что. Появилось на каждом шагу много диковенных профессий: маркетологи, калористы. Бонусные программы. Телефоны и куар коды даже у пенсионеров. Парикмахерские превратились в барбершопы, парихмахеры-узбеки стали стилистами, а уборщицы — клининг-мэнеджерами. По улицам ездят каршеринговые электросамакаты, которыми без телефонов и куаркодов просто невозможно пользоваться. С кем ни поговоришь из молодежи, учатся или на маркетологов, или на психологов, или на дизаинеров.
В том числе и реклама изменилась. С таким количеством дипломированных дизайнеров, маркетологов и психологов, вооруженных смартфонами и новейшими переводными идеями гарвардской бизнес-школы. Явно теперь рекламу придумывают люди, которые если не учились четыре года на маркетологов и копирайтеров, то по крайней мере прочитали одну-другую книжку о теории этого дела. Рекламщики грубых ошибок («Darling! Возьми меня прямо сейчас. Твой рекламный щит») теперь избегают.
Во всех магазинах, ресторанах и кофейнях, карты с накопительными баллами, системы скидок. Все учтено и продумано. В кафе сидят в основном стайки девиц студенческого возраста (не знаю, почему мужики не ходят в кафе), стильно одетых, попивают часами тыквенное латте с чизкейками и круассонами, пялятся в свои телефоны либо над чем-то сосредоточенно работают в лэптопах через вайфай.
Вольницы 1990х, когда каждый продавец был кто во что горазд, теперь нет. Мне говорили, что в сети общепита (вроде фастфуда «Теремок», где основное блюдо — блины) продавцов дрючат, заставляя в точности заучивать фразы, которые они могут говорить покупателям. Никакой отсебятины, еще и проверяют тайные ревизоры. Так что аляповатостей стало меньше.
Правда, с 2022 многое изменилось. Но это не значит, что вернулось в 1990е. Денег все еще много, но они распределяются иначе. Огромные деньги тратятся на рекламу СВО, биллбоарды и рекламные щиты обновляются чуть ли ни каждый месец, чтобыосвоить средствА. Год назад записывающимся в армию по контракту предлагали единовременный подарок 695 т.р. (это примерно как десять зарплат профессора), три месяца назад уже 1,100,000. Сейчас уже 1,300,000. Об этом все знают из красочных билбоардов на каждом перекрестке, в каждом автобусе и тролейбусе, в каждом вагоне метро, из озвучиваемых объявлений.