Пророк верил и надеялся, что настанет такой день, когда все прежние споры и раздоры между Иудеей и Эфраимом будут забыты, когда раскол между ними раз и навсегда исчезнет.
Афтара второго дня Рош а-Шана
(Йирмейау 31:1-19)
Михаил Ривкин
Пророк Йирмейау на протяжении всей жизни испытывал глубокую тоску по своим братьям из Северного царства. Собирание рассеянных было его главной мечтой, эта тема проходит красной нитью через все его пророчества. Пророк настойчиво повторяет, что именно полное единение и собирание всех 12 колен станет первым, необходимым шагом на пути к Великому Избавлению Израиля. Особенной любовью, особенной милостью в глазах пророка обладало колено Эфраима: слова «сын дорогой Мне Эфраим» точнее всего выражают отношение пророка к этому колену.
«ибо стал Я отцом Йисраэйлю, и Эфрайим — первенец Мой» (Йирмейау 31:8)
«Такие слова немыслимо было открыто провозглашать на горах Иудеи и на площадях Иерусалима. В своём пророчестве Йирмейау провозглашает, что в споре за наследство между Иудой и Йосефом, и его сыном Эфраимом, именно Эфраим — избранный первенец»[i]
«Слушайте слово Г-сподне, народы, и возвестите дальним островам, и скажите: «Тот, кто рассеял Исраэйля, Тот и соберет его, и будет охранять его, как пастырь стадо свое»» (там 31:10)
«Так сказал Г-сподь: слышится голос в Раме, вопль (и) горькое рыдание: Рахэйль оплакивает сыновей своих; не хочет она утешиться из-за детей своих, ибо не стало их.Так сказал Г-сподь: удержи голос твой от рыданья и глаза твои от слез, ибо есть воздаянье за труд твой, — сказал Г-сподь, — возвратятся они из вражьей страны. И есть надежда будущности твоей, — сказал Г-сподь, — возвратятся сыны в пределы свои» (там 31:14-16)
«Пророчества утешения Иермияху проникнуты любовью и нежностью к своему народу. Некоторые образы этих пророчеств, например, праматерь Рахель, оплакивающая своих потерянных детей, и обещание Г-спода вернуть их на родину (31:15-16) стали в народе символами надежды на будущее»[ii]
Пророк верил и надеялся, что настанет такой день, когда все прежние споры и раздоры между Иудеей и Эфраимом будут забыты, когда раскол между ними раз и навсегда исчезнет.
«Так сказал Г-сподь: в пустыне нашел милость народ, уцелевший от меча. Шел (Я) к успокоению Йисраэйла (в стране обетованной). Издалека (издавна) Г-сподь являлся мне (и сказал): любовью вечною возлюбил Я тебя и потому привлек Я тебя милостью. Еще Я восстановлю тебя, и ты будешь восстановлена, дева Йисраэйлева, и ты еще украсишься тимпанами своими и выйдешь в хоровод веселящихся. Еще будешь ты сажать виноградники на горах Шомерона; сажающие, что посадят (их), они же будут пользоваться (плодами). Ибо будет день, когда стражи с гор Эфрайимовых возгласят: «вставайте и взойдем на Цийон, к Г-споду, Б-гу нашему!»» (там 31:1-5)
Эта возвышенная песнь Избавления помогает нам лучше понять сердцевину мировоззрения Йирмейау. Настанет такой день, когда все колена вновь объединятся. И центром этого объединения станет Сион, град Всевышнего. И туда устремятся «стражи» (главы общин) Эфраима и главы общин всех остальных колен Израиля.
«Это праздничный призыв, возвещающий возобновление приязни между Иудеей и Шомроном, и признание Шомроном того, что Шехина (земное присутствие Всевышнего) пребывает в Ционе (а не в Шомроне). Эти строфы, часть отрывка, целиком посвящённого Шомрону, обращены и к людям Иерусалима. В то время как людям Шомрона он возвещает экономическую стабильность и надёжность, «еще будешь ты сажать виноградники», людям Иерусалима обещано геополитическое превосходство, Иерусалим — это место пребывания Всевышнего: «взойдем на Цийон»[iii]
Но особенно важно не то, что в этих словах есть, а то, чего нет. Нет ни единого упоминания о Храме. Пророк последовательно отвергал служение Всевышнему жертвоприношениями, хлебными дарами и возлияниями. Иерусалим занимает важнейшее место в мировоззрении пророка, это — престол Всевышнего, именно туда соберутся не только все рассеянные, но и все народы мира. Но это некий новый, неведомый пока Иерусалим, о котором можно только мечтать.
«Йирмеяху одним из первых заговорил о том, что в истинном, достойном человека и живущем по Б-жьим законам мире, не будет надобности во внешних атрибутах веры, даже таких, как Храм и Ковчег. Никто из пророков до этого не смел «посягать» на народные святыни»[iv]
Но никто из пророков (письменных) не заплатил за свою последовательность и готовность идти со своей правдой до конца такую страшную цену, как Йирмейау…
Примечания:
[i] 49 בנימין לאו ירמיהו גורלו של החוזה ידיעות ספרים 2010 עמ’
[ii] Г.В. Синило Древние литературы Ближнего Востока и мир ТАНАХа Минск 1998 стр. 289
[iii] 48 בנימין לאו ירמיהו גורלו של החוזה ידיעות ספרים 2010 עמ’
[iv] Г.В. Синило там стр. 287
