Каково же было моё удивление, когда, проходя по кладбищу, я вдруг обнаружил памятник с большим православным крестом, памятник, на котором было написано: «доктор Игорь Берковский 1965 — 2015».
Вот такая невыдуманная история, начавшаяся с поступления киевского еврея не в свой Киевский институт. История, закончившаяся не так благополучно, как в рассказе Александра Левковского «ЕВБАЗ, 1952»
Еврейская судьба
/Рассказ, отличающийся от были только фамилиями героев/
Виктор Зайдентрегер
Самые частые замечания мамы в мой адрес в детстве это:
— не шаркай ногами и
— закрой рот, дыши носом.
С какого-то возраста я перестал действовать маме на нервы, перестал «шаркать» (хотя, не исключено, что скоро снова начну шаркать). А вот проблемы с дыханием у меня не решены до сих пор. Последнюю попытку решить проблему я предпринял уже в Германии.
Лет пятнадцать назад в ныне покойной берлинской ЕВРЕЙСКОЙ ГАЗЕТЕ регулярно печаталась реклама доктора Берковского. По-русски и по-немецки. Не вчитываясь, я решил, что речь идёт об одном и том же докторе. Но их оказалось двое. Я поехал по поводу своего носа по «русскому» адресу. Не обнаружив у доктора на лбу круглого зеркала с отверстием, я понял, что оказался не у того доктора, который мне был нужен. Но нет худа без добра.
Узнав, что я родом из Оренбурга, не тот доктор, молодой человек лет сорока с небольшим, оживился и сообщил мне: моя мама тоже родом из Оренбурга, она со мной работает. Её зовут Ирина Щеглова. Что-то у меня ёкнуло, с медицинскими фамилиями на родине я был знаком, поскольку врачом была и моя мама, но такую фамилию я не вспомнил. Спросил у своей сестры.
— А-а-а, — сообщила она, — это Иришка Щеглова. Мы с мамой бывали у них на даче. Её мама вела хирургическую практику студентов-медиков в больнице, где наша мама работала главврачом.
Теперь вспомнил и я. В 1954 году Щеглова-мама удаляла мне аппендикс. В «маминой» больнице было хирургическое отделение, было несколько докторов-мужчин, которых я знал, но моя матушка доверила своего сына именно хирургу Щегловой. Аппендикс в те времена удаляли под местным наркозом, я хорошо рассмотрел «своего» хирурга.
Вспомнить-то я вспомнил, но моё очное знакомство с землячкой Ирой Щегловой так и не состоялось. Не имел продолжения по части здоровья и мой визит к её сыну — доктору Игорю Берковскому, так как он не был отоларингологом.
Пару лет спустя, во время турпоездки по северным странам с нами в группе оказался уже непрактикующий доктор, но тоже Берковский. Ему тогда было за девяносто, но он от нас нигде не отставал. Я спросил его, знает ли он тех Берковских. Да, он их знал, это его родственники. И рассказал, как его родственники, в том числе отец Игоря, стали врачами. Отец Игоря закончил школу в Киеве. Когда ему пришло время выбирать вуз, он не стал тратить время на поступление в Киевский медвуз, где абитуриентов с такой фамилией или не принимали, или приём был сильно ограничен. А направился поступать в Оренбург, зная по опыту своих знакомых, что там поступить можно. (В скобках замечу, что медицинский институт появился в городе в 1943 году на базе эвакуированного сюда Харьковского, то есть украинского мединститута. После освобождения Харькова часть персонала вернулась домой, другая часть и оборудование остались в Оренбурге, что и стало основой нового мединститута, действующего и по настоящее время. Так что принимать абитуриентов из Украины было в какой-то мере возвращением долга этой республике.)
И отец Игоря в мединститут поступил. Во время учёбы он познакомился с Ирой, знакомство закончилось созданием семьи, в которой и родился Игорь. В рассказе старшего Берковского, правда, Берковские на каком-то курсе перевелись в Московский мед, наверное, это коснулось и семьи Ирины.
Так или иначе, отец Игоря из-за своего еврейства эмигрировал из Киева в Оренбург, а затем его сын с мамой эмигрировал в Германию и успешно, надеюсь, работал врачом в Берлине.
Прошло несколько лет, по какому-то оренбургскому вопросу я попытался поговорить с землячкой Щегловой. Позвонил в праксис доктора Берковского и был ошеломлён известием, что доктор умер. Что и как, мне не сообщили, да и я не счёл возможным расспрашивать. В любом случае, произошло это ещё до пандемии. И на этот раз встречи с землячкой не произошло.
Весной 2022-го года Русский дом в Берлине отмечал 165-ю годовщину со дня смерти композитора Михаила Глинки. Глинка, приехавший на постановку своей оперы, скончался в Берлине от простуды. Был поначалу здесь похоронен, но потом перезахоронен в Петербурге. В центре Берлина есть оставшаяся с ГДРовских времён улица им. Глинки. А на Русском православном кладбище, что находится в районе Тегель, стоит кенотаф — надгробный памятник композитору с места первоначального захоронения на лютеранском кладбище. Здесь и состоялась поминальная молитва и возложение венков. Я тоже был участником этого события.
Каково же было моё удивление, когда, проходя по кладбищу, я вдруг обнаружил памятник с большим православным крестом, памятник, на котором было написано: «доктор Игорь Берковский 1965 — 2015».
Вот такая невыдуманная история, начавшаяся с поступления киевского еврея не в свой Киевский институт. История, закончившаяся не так благополучно, как в рассказе Александра Левковского «ЕВБАЗ, 1952»
?אז מה
Не догадался написать в тексте, допишу сейчас:
Моё бесконечное сочувствие — маме Игоря Б.
Пишут, что будто, выезжая из России, при пересечении границы Глинка вышел из кареты и плюнул в сторону России.
Документально подтвержено: не плюнул, а «помочился в сторону России: дул сильный западный ветер».
Глинка не только плюнул…
27 апреля 1856 года Михаил Иванович Глинка уезжая из России в Германию, разделся на границе догола, бросил на землю платье, чтоб и духу русского с собой случайно не прихватить, плюнул на русскую землю и крикнул: «Дай Бог мне никогда больше не видеть этой мерзской страны и ее людей» — и шагнул под шлагбаум.
Из воспоминаний Л.И. Шестаковой, Русская старина, 1870 г.
Угу, так и было. А рядом стояли Дворжак, Сметана и Лист, они жадно вглядывались в российскую даль и сглатывали слюну от зависти, думая про себя: «Ну и дурак. Написал же «Жизнь за царя?», Так что же бежать от гонорара?»
Анекдот этот гуляет и почкуется в истинно русском изобилии.
Из воспоминаний сестры композитора Л.И. Шестаковой («Русская старина»:
Ежемесячное историческое издание. 1870 г. Том II. Санкт-Петербург, 1870)
Конечно, анекдот… Надо было Глинке сестрицу перед отъездом из Рассеюшки взять — да удавить 🙂
Точно такой же анекдот я узнал еще лет 40 назад о Карле Брюлло, который уже за одно искажение фамилии ненавидел Россию. Сообщалось, что он, уезжая в Италию, разделся догола на границе и перешел ее нагим.
Т.е. Глинка — жалкий подражатель? Или наоборот — Брюллов «подразил» Глинке? 🙂
Вот формальные факты: 27 апреля 1849 года по настоянию врачей Брюллов покинул Россию и через Польшу, Пруссию, Бельгию, Англию и Португалию направился лечиться на остров Мадейра.
В 1856 году Глинка уехал в Берлин, где занялся изучением творчества Дж. П. Палестрины и И. С. Баха.
Остальное требует дополнительных изысканий. Если есть нужда.
И оба 27 (!) апреля(!), и оба голышом, но википедия как раз об этом молчит 🙂
Виктор Зайдентрегер
— 2023-01-09 19:42:21(80)
Спасибо!
Почему-то в памяти засело: нужно сходить к ЛОРу (а не ЛАРу).
—————————
Верно. ЛОР — это сокращение от Ларинго (горло), Ото (ухо) и Р (не помню латинского обозначения носа, но это на букву Р).
Ну вот нашел, РИНО так звучит по-латыни Нос. Итак,
Ларинго -Ото — Рино, ЛОР, то есть, Горло, Ухо, Нос.
Написано:
«…так как он не был отолорингологом.»
————————————
ОтолАрингологом, господин доктор.
АпАздали 🙂
https://club.berkovich-zametki.com/?p=75316&cpage=1#comment-151818
Спасибо!
Почему-то в памяти засело: нужно сходить к ЛОРу (а не ЛАРу).
Здесь, в иностранном государстве этого иностранного слова вообще не произносят. А когда я проявляю свои познания, то лишь улыбаются — понимают, о чём я говорю.
В Израиле наши стенты в синус после операции ставит только один врач — проф. Янив. А в США уже туева куча докторов.
https://ststent.com/
Это не самореклама и даже не реклама. Просто, возможно, кому-то поможет — особенно тем, кому обычный FESS не помог.
http://ststent.com/case_study_taxonomy/archsinus-implantation/
Если модератор посчитает, что это реклама — пусть стирает.
А что в США так все плохо с носами? И у нас началось? Неплохо и одного для начала.
С носами плохо… везде, кроме Африки но «прежде думай «в Америку», а потом «в Израиль»» 🙂
Интересная, хотя и типичная личная история. Вспомнилось своё. Мы жили в Оренбурге на Советской 1, в неплюевском дворце. Окна нашей комнаты выходили во двор штаба летного училища. По дороге в школу я каждый день сразу у дома переходил на другую сторону Советской, чтобы пройти вдоль фасада мединститута. Там можно было разглядывать бюсты великим Пирогову, Боткину, Павлову (не дому, а собаке) четвертого забыл… Были ли среди них отоларингологи я до сих пор не знаю. Когда я заканчивал школу, мама уговаривала: — Иди в летное, всегда будешь одет и сыт. После мертвого отказа: — Иди в медицинский, не надо никуда ходить, будешь обедать дома.
Спасибо, земляки, за память! Лет 12 назад была у меня идея проекта «Эвакуация», чтобы закрепить в общественной памяти не только благодарность за спасенные судьбы, но и то, что получили принявшие их отсталые регионы. Мой знакомый по перестроечным митингам, ставший президентом Башкирии, как-то эту идею не принял к действию.
Вы же знаете, Иосиф, «хочешь сделать хорошо — делай сам».
Я был готов, но в проекте были основные пункты, непосильные личности, требующие официального разрешения и массового соучастия.
«Главное — это величие замысла» © И. Бродский
ГлобЗа — глобальный замах 🙂