Так о чем это я? Ах да, судебная реформа, Кнессет, правительство… В сотый раз задают провокативный вопрос: нужна ли судебная реформа? Тоже мне, бином Ньютона: конечно, нужна; в мире вообще всё не идеально, так что реформа нужна всегда, всё дело в том, что и как реформировать и в какой очередности. В нашем случае речь идет о составе комиссии по назначению членов Верховного Суда. Срочно ли это? Нет, конечно. Но есть нюанс: премьер-министр уже несколько лет находится под уголовным преследованием, и ему грозит суд…

Ву нэмт мен…?

Эфраим Гуревич

Есть на идише такая песенка с грустным юморком — «Варничкес». Каждый куплет начинается со слов «ву нэмт мен?» — где бы взять муки, чтобы сделать варнички? где бы взять соли и перчика, чтобы сделать варнички? где бы взять маслица, чтобы сделать варнички? и где бы взять парня, который бы ел эти варнички?

 Так о чем это я? Ах да, судебная реформа, Кнессет, правительство… В сотый раз задают провокативный вопрос: нужна ли судебная реформа? Тоже мне, бином Ньютона: конечно, нужна; в мире вообще всё не идеально, так что реформа нужна всегда, всё дело в том, что и как реформировать и в какой очередности. В нашем случае речь идет о составе комиссии по назначению членов Верховного Суда. Срочно ли это? Нет, конечно. Но есть нюанс: премьер-министр уже несколько лет находится под уголовным преследованием, и ему грозит суд… Но позвольте, как же это — премьер под судом? Так не бывает, были же вон министры подсудимыми, так перед этим они уходили в отставку, таков закон. Э-э, батенька, так то ж министры, а это целый премьер-министр, по закону ему можно. Вот такой смешной закон, перед которым все равны, но премьер-министр равнее всех других. Да и другие министры то садились, то выходили, то попадались, то проходили между каплями. Бог помогал.

 Конечно, юридическую систему надо менять, причем радикально, что и задумало наше начальство. Но менять оно начало нечто другое, не забывая кивать на электорат: избиратель дал нам мандат на перемены. Во исполнение этого мандата слуги народа резко (к счастью, слишком резко!) сменили пластинку и вместо того, чтобы закрыть некоторым дорогу во власть, стали строить систему, в которой эти некоторые могли бы встроиться во власть и с комфортом в ней устроиться. При этом все говорят исключительно о юридической системе, отвлекая внимание от еще двух ветвей власти — законодательной и исполнительной (у нас вроде бы демократическое устройство или уже нет?). Главным организующим началом при создании государства является все-таки не суд, а конституция. У нас ее по разным причинам пока нет, но наработки по этой теме, я надеюсь, какие-то есть. Первый ее вариант не должен, да и не может быть всеобъемлющим, это наверняка будет некий скелет, который будет наращиваться мышцами и нервами постепенно. К сожалению, при нынешнем Кнессете эта работа не может быть начата, но подготовка к ней должна вестись.

 А между тем, устройство нашего главного выборного органа поражает. Народ идет на выборы членов своего законодательного органа власти — Кнессета. Выборы прошли, голоса подсчитаны, можно перевести дух — не тут-то было: у нас коалиционная система, так что начинается главная интрига: формирование коалиции. Допустим, что всё обошлось и ее сформировали (нет, я говорю, допустим, что обошлось, но мы-то знаем, что это большая удача, если повезло это сделать). Тут, однако, начинаются странности: выясняется, что наиболее «авторитетные» (кавычки нужны) депутаты в гробу видели свое депутатство, оно интересовало их только как трамплин к должности министра. Они эту должность получают из рук премьера в обмен на лояльность; премьер хитрый и думает, что их купил, но на всякого хитреца есть хитрец с винтом, и оказывается, что премьера самого купили (цену этой покупки он поймет чуть позже). А пока вместо выбывших из Кнессета 30-35 новоминистров туда добавляются до 120 новые депутаты из нижних номеров списка (как говорят в народе, «ты никто и звать тебя никак»), и именно вот этому кастрированному органу власти поручается формировать законы жизнедеятельности государства. Понятно, что приниматься будут те законы, которые предложат более опытные старшие товарищи из правительства. Дальнейшие действия понятны: остается принять закон, запрещающий отменять постановления правительства, — это то, что мы и наблюдаем уже почти полгода. По поводу полной безграмотности депутатов в содержании их прав и, вы будете смеяться, обязанностей, совершенно необходимы для них хотя бы несколько кратких бесед, есть же говоруны в министерстве юстиции. Очень возможно, что такие «курсы молодого бойца» действительно проводятся, но тогда непонятно, почему одни депутаты визжат на заседаниях, другие грозят переломать ноги членам оппозиции, третьи… ну, вы поняли.

Кстати, о коалиционной системе. Для чего она вообще нужна? Как я понимаю, есть две причины, и обе апеллируют к работоспособности выборного органа. Первая причина состоит в том, что абсолютного большинства нет ни у одной из партий, так что законы будут приниматься большинством в 15-20 процентов — какая уж тут легитимность. Поэтому, чтобы гарантировать приличное большинство, надо предварительно скооперироваться. Это, однако, иллюзорный выход из положения, скорее — вход в новое положение: все дрязги при голосовании никуда не исчезли, их просто перенесли на более ранний этап. Теперь, если всё обойдется, голоса придется покупать ценой коалиционных соглашений. Что ж, ты этого хотел, Жорж Данден. Вторая причина: когда коалиция составлена, премьеру легче управлять, ведь надо иметь дело не с толпой из 119 человек, а только с руководителями партий. Остальные поднимают руки, как куклы: партийная дисциплина, понимаешь. Дело не в том, что я такой уж суровый критик коалиционной системы, просто она противоречит второй аксиоме Эрроу, и с этой точки зрения коалиция — это пришей кобыле хвост. В отсутствие второй аксиомы голосование может зависать, не давая никакого результата, и приходится назначать новые выборы, что мы и видели уже не раз. Но среди многих систем голосования используется и коалиционная, раз народу нравится — пущай. Те, кого заинтересует связь между коалицией, второй аксиомой и кобыльим хвостом, могут посмотреть мою статью о Чапаеве за март 2020 г., там всё подробно расписано.

 В последние годы стали много говорить и писать об антилукашенковских протестах в Белоруссии. Сначала это была просто информация, но очень быстро она превратилась в сочувственную и сразу же — в восторженную: вот как надо протестовать, с флагами и лозунгами, без битья стекол, без смрада горящей резины, без порчи автомобилей. Особенно всколыхнуло одичавшую российскую общественность то, что девушки, прежде чем вскочить на скамейку и прокричать свой лозунг, снимали туфли. Нет, вы понимаете? Они не могли влезть на скамейку в туфлях! Вот где настоящая Европа!

 Дальнейший ход событий показал, что лучше было бы туфли не снимать. Ну, сами посудите: вас избивают, сажают в тюрьму, ломают жизнь вам и вашим семьям, президент ваш бегает с автоматом наперевес, угрожая вам карами, а вы в ответ снимаете туфли. Тут я вполне солидарен с дедушкой Крыловым: я протестанту бы иному велел на стенке зарубить: там слов не тратить по-пустому, где нужно силу применить. Ходить с плакатами, говорить и требовать надо при повышении цен на 1 процент (и то не всегда помогает, вспомним «коттеджные» протесты), а когда на кону стоят жизнь и смерть твоя и твоей страны — запах паленой резины не самое страшное.

 Понятно, почему тут возникла белорусская тема: те же флаги и плакаты, те же митинги и речи и… и ничего, Нетаниягу даже выразил признательность протестующим за интеллигентное поведение. Лозунги надо было менять: не Левина в отставку, а самого, страшно сказать, Нетаниягу. Если десять раз произвести эксперимент при некоторых условиях, а потом при этих же условиях произвести его в одиннадцатый раз, то вряд ли мы получим что-то новое. Нетаниягу, похоже, решил уже завязать с реформой (Байден-то потяжелее Левина будет), а переговорщики все еще работают. Любой начальник знает, что лучший способ похоронить дело — создать комиссию. Некоторые на это ведутся.

 Очень интересно знать, что говорят законы ведущих мировых держав о праве народа на восстание (именно на восстание, а не просто на протест). Поскольку я никоим образом не государствовед, пришлось обратиться к Вики. Обнаружилась неожиданная для меня вещь. Единственной страной, конституция которой прямо указывает на это право, оказалась Германия: «Всякому, кто попытается устранить демократический строй, все немцы имеют право оказывать сопротивление, если не могут быть использованы иные средства». Более того, немецкие солдаты и офицеры приносят присягу 20 июля, в годовщину покушения на Гитлера, что является толстым намеком на обязанность бундесвера свергнуть руководителя немецкого государства, если он попытается стать новым диктатором.

 Следует упомянуть еще о двух источниках (далее станет ясно, почему именно о двух). Первый — текст из преамбулы Декларации независимости США (1776): «Если какой-либо государственный строй нарушает эти права, то народ вправе изменить его или упразднить и установить новый строй, основанный на таких принципах и организующий управление в таких формах, которые должны наилучшим образом обеспечить безопасность и благоденствие народа. Когда длинный ряд злоупотреблений и насилий обнаруживает стремление подчинить народ абсолютному деспотизму, то право и долг народа свергнуть такое правительство и создать новые гарантии обеспечения своей будущей безопасности». И второй текст, тоже из преамбулы, но французской Декларации прав и свобод (1789): «Каждый, кто присвоит себе принадлежащий народу суверенитет, да будет немедленно предан смерти свободными гражданами. Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть его священнейшее право и неотложнейшая обязанность». Чувствуете якобинский левый стиль? Напор и бескомпромиссность! Крайне левые Сен-Жюст или Бен— как его там?

 Оказалось, что этими тремя примерами исчерпывается список стран, уважающих право народа на восстание. Более того (вернее даже, менее того), в немецком варианте присутствует довольно скользкое слово «если», а у американцев и французов соответствующий текст находится в преамбуле документа, а среди собственно статей Конституции его нет: не буди лихо, пока оно тихо, кто его знает, этот народ. Конечно, Википедия и Конституция — вещи разные, так что более квалифицированные читатели знают всё это лучше меня. Но чтобы полностью оценить смелость отцов-основателей США, напомним, что институт рабства в Америке еще действовал; Авраам Линкольн отменил его своим указом в 1862 году, но многие штаты еще долго сопротивлялись, так что последний из них, Миссисипи, ратифицировал его в 2013 году (то есть по существу позавчера).

 Таким образом, не следует особо уповать на то, что закон всегда на стороне справедливости, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Раз сильные мира сего так пекутся о себе, мы тоже не обязаны снимать туфли. Вон, в ихней Латинской Америке, хорошо им там, прямо разгул демократии. Начинаются у премьер-президента позывы к диктаторству — хунта тут как тут: входят в премьерский кабинет три генерала: «Господин премьер-президент, будьте столь любезны выступить по телевизору с обращением к народу и зачитать этот текст об отставке. Нет-нет, не надо машины, операторы с телекамерами ожидают в приемной». Генералы почему-то обладают большой силой убеждения, поэтому премьер быстро соглашается. И вот вопрос на чистом идише: ву нэмт мен драй генералн?