Всё бросить и полететь в Нью-Йорк, чтоб уговорить Бобби? Вот так вот, предстать посмешищем? Представляю, что напишут в Волкскранте. Да бог с ними, пусть пишут, что хотят. Но времени нет. Я же сам пообещал всем, что всё, в любом случае, если не будет ответа до 1 апреля… Столько сил, столько времени отдано, столько одалживался, просил, уговаривал, предлагал разные форматы… Всё без толку. Он боится. Он не играл три года, и просто боится. Ему готовы дать как минимум два миллиона призовых, ему пошли навстречу во всём, а он придумал себе объяснение для отказа и уцепился за него… Эйве в сердцах ругнулся, поднял трубку и попросил — пожалуйста, соедините меня с Москвой.
Шахматные этюды Эмиля Сутовского. 48 ЛЕТ СПУСТЯ
Эмиль Сутовский
Утро 3 апреля 1975-го началось рано. Президент ФИДЕ Макс Эйве проснулся еще затемно, и долго ворочался, поглядывая на часы каждые 10-15 минут. В 8:59 он позвонил в штаб-квартиру всемирной шахматной федерации. Ничего. Никаких новостей. Экс-чемпиону мира предстояло принять одно из сложнейших решений в жизни. Чёрт, подумал сдержанный голландец, Алехина было проще обыграть, чем иметь дело с этим Фишером.
Эпопея, длившаяся девять месяцев, подходила к концу, все сроки истекли, и надо было принимать решение. Еще недавно казалось, что матч удастся спасти. И после всех протестов, условий, ультиматумов Фишера и русских, голосований и переголосований, забрезжила наконец надежда. Еще в марте соперники выбирали место проведения матча и спорили о кандидатурах арбитров. По обоим вопросам президент ФИДЕ пошёл навстречу американцу, сразу же получив гневный протест из Москвы. Еще две недели назад Эйве, казалось бы, заручился согласием большинства делегатов, чтоб уже на третьем витке голосования поддержать все требования Фишера, какими бы абсурдными они ни казались. И первая, самая главная, правка прошла — хоть и со скрипом, но формат игры до 10 побед был утверждён. Но, боже, надо же было Бобби уцепиться за это дурацкое требование счёта 9:9 в свою пользу. Эйве вновь вспомнил все звонки в Нью-Йорк, прерванные Фишером разговоры, нотки надежды, которые сменялись капризным тоном. Нет мотивации, я уже всем всё доказал… Мальчишка. Испорченный мальчишка. Не был бы он таким гением…
Эйве раз за разом припоминал детали матча-1972. Тогда уже никто не верил, но удалось же, удалось спасти его. Но сейчас всё сложней. И Советы тоже давят. Требуют. Угрожают. Угрозы их не столь уж страшны, и чёрт бы с ними — но ведь они правы. Правы. А с другой стороны, чёрт с этой правотой, если мы сейчас потеряем такого гениального шахматиста. Эйве поправил очки. Надо уговорить Бобби. Достучаться. Это уже не шутка. Анатолий не Борис. Еще одного шанса не будет. Но Фишер не отвечал. В американской федерации тоже уже похоже устали бороться, и Эйве понял, что придется принимать решение самому. Он ходил по комнате, пытаясь найти хоть какой-то шанс. Всё бросить и полететь в Нью-Йорк, чтоб уговорить Бобби? Вот так вот, предстать посмешищем? Представляю, что напишут в Волкскранте. Да бог с ними, пусть пишут, что хотят. Но времени нет. Я же сам пообещал всем, что всё, в любом случае, если не будет ответа до 1 апреля… Столько сил, столько времени отдано, столько одалживался, просил, уговаривал, предлагал разные форматы… Всё без толку. Он боится. Он не играл три года, и просто боится. Ему готовы дать как минимум два миллиона призовых, ему пошли навстречу во всём, а он придумал себе объяснение для отказа и уцепился за него… Эйве в сердцах ругнулся, поднял трубку и попросил — пожалуйста, соедините меня с Москвой.
Доброе утро, уважаемые собеседники! Талантливый шахматист и шахматный функционер Макс Эйве сам по себе заслужил право на этюд Эмиля Сутовского.
Два замечания:
1. Что значит загадочная фраза «Анатолий не Борис». Кто такой Анатолий, и при чём тут он? Борис, надо полагать, Спасский, с которым должен был играть Фишер, но автор почему-то не говорит об этом прямо.
2. Но главное не в этом. Главное в том, что этот короткий этюд ничего не даёт читателям — как тем, кто плохо знаком с шахматами, так и тем, кто хорошо разбирается в них. Гигантская эпопея Фишер-Спасский настолько изумительна, сложна, запутана, полна таких драматических поворотов, что это просто преступление — пытаться уложить её в коротенький, бессвязный, неинтересный этюд, ничего не дающий читателю. Автору надо бы выступить с подробным изложением этого потрясающего матча (а ещё лучше — предварить это изложение рассказом о том, как Фишер безжалостно уложил на обе лопатки Тайманова, Ласкера и Петросяна перед встречей со Спасским).
Жду от автора такого рассказа.
Уважаемый Господин Левковский,
Вы все перепутали! Этот этюд совсем не о матче Фишера со Спасским 1972 года, а о несостоявшемся матче Фишера с Карповым 1975 года. И Карпов — он и есть тот загадочный для Вас Анатолий.
Постарайтесь быть внимательным (название этюда — 48 лет спустя, первые слова — Утро 3 апреля 1975-го) и конечно же не стоит говорить от имени всех читателей («этот короткий этюд ничего не даёт читателям»?!).
Прошу прощения за ошибку!
И всё же мне хочется попросить г-на Сутовского написать подробный рассказ/этюд о драматическом матче Фишер-Спассий. Буду благодарен.
Написано:
«Фишер безжалостно уложил на обе лопатки Тайманова, Ласкера и Петросяна перед встречей со Спасским).»
———————————————-
Тут какая-то опечатка? Разве Фишер иог играть с Ласкером? Ласкер умер в 1941 году, а Фишер родился в 1943г.!
Опять моя ошибка: я имел в виду Ларсенa, а не Ласкерa. Прошу прощения!
В.Ф.
Тут какая-то опечатка? Разве Фишер ИОГ играть с Ласкером?
—————————————————————————————————
Уважаемый В.Ф.,
Фишер не мог играть с Ласкером, но мог (и играл) с Ларсеном.
Так что подозреваю, что у АЛ «Ласкер» это написанный с опечатками «Ларсен».
Это скорее короткий рассказ, чем этюд, но так не хуже.