Памяти Бориса Тененбаума. Круглый стол

Памяти Бориса Тененбаума

Круглый стол

 

 

Евгений Беркович

СЛОВО РЕДАКТОРА

В самом начале октября в редакцию пришла печальная весть — в пятницу 29 сентября 2023 года после тяжелой и продолжительной болезни скончался наш постоянный автор Борис Маркович Тененбаум. Это известие, хоть и не было совсем неожиданным – в последнее время Борис тяжело болел – всё равно потрясло меня. Тогда же я написал такие слова:

Борис Тененбаум почти двадцать лет сотрудничал с нашими журналами, сначала с «Заметками» — с 2005 года, потом со «Стариной» — с 2006-го, а после создания «Семи искусств» и «Мастерской» — и с этими изданиями. При этом Борис был не только автором, но и активным членом редколлегии, его рецензии и оценки получило огромное число опубликованных и неопубликованных статей. Он был настоящим другом Портала, не бросал его в трудную минуту, не хлопал демонстративно дверью, не устраивал дешевых демонстраций. Он всегда вел себя как мужчина, не изменял своим убеждениям, не предавал друзей.

Я предложил друзьям и близким Бориса собраться за виртуальным «Круглым столом» и поделиться воспоминаниями, выразить свою скорбь из-за его ухода и благодарность за годы дружбы. Я благодарен откликнувшимся сыну Бориса Мише Тененбауму, другу Бориса Леопольду Эпштейну, читателям и почитателям творчества Бориса Семену Давидовичу и Александру Бархавину. Их тексты и составили настоящий Круглый стол, который мы посвящаем светлой памяти Бориса Марковича Тененбаума.

 

[Дебют] Слово Миши Тененбаума об отце Борисе Марковиче

Перевод с английского Бориса Дынина

Последние несколько дней я слушал замечательные воспоминания друзей и родственников о моем отце. Но только после разговора с дядей Владом в воскресенье вечером, я понял, что скажу сегодня. Влад, возможно, у тебя не было точных слов, но ты знал, что нужно сказать. Спасибо!

 Любимая книга моего отца «Иосиф и его братья» Томаса Манна представляет собой художественный пересказ книги Бытия. Папа подарил мне этот том, 1600 страниц, когда я поступил в университет. На чтение у меня ушёл год. А маме он подарил эту книгу сразу после свадьбы. Он принес ее и моему дяде, когда тот лежал в больнице, и Мише Шейнеру на работе как знак дружбы в 1978 году. Я уверен, он подарил ее и кому-то еще среди вас. Сегодня я перескажу эту историю так, как, я думаю, мой отец оценил бы.
Части книги Манна называются: «Истории Иакова», «Юный Иосиф», «Иосиф в Египте», «Иосиф-кормилец». В моем пересказе они будут называться: «Истории Марка Нахимовича», «Юный Борис», «Борис в Америке» и «Борис-Кормилец».

Часть 1: Истории Марка Нахимовича

 Отец Бориса, Марк, был его героем. Марк поднялся из пепла войны, добился успеха в жизни и сумел обеспечить свою семью всем необходимым. Мой папа очень любил его. В отличие от многих молодых людей он не сопротивлялся авторитету отца. Если Марк говорил: «Это надо сделать», Борис делал. Папа чувствовал себя в безопасности под крылом моего деда, и почему бы нет? В конце концов, признание авторитета замечательного человека приносит хорошие плоды.
В детстве папа давал волю своему воображению и наслаждался простыми удовольствиями: лепил глиняных солдатиков со своим младшим братом, расшифровывал слова двухлетней двоюродной сестры Юли Рогачевской, и, спасибо маме Тане, хорошо кушал. Это не значит, что детство еврейского мальчика в России 1950-х годов было легким. В его классе был только еще один ученик еврей. Борис был грузным мальчиком, книголюбом-очкариком. Ребята дразнили его. Однажды кто-то из них пристал к нему с антисемитскими оскорблениями. Борис разбил стул на голове обидчика и был исключен из школы. Марк Нахимович вмешался и, как обычно, добился своего. В результате дирекция школы извинилась и разрешила папе вернуться. Однако Марк решил, что Борису лучше перейти в другую школу с меньшими проблемами.
Мой отец терпеть не мог глупостей. Ложь и ее оправдание приводили его в ярость. Я испытал это не раз, когда пытался соврать. Его веки и лоб начинали дрожать, Он пыхтел и пыхтел. А коммунистическая Россия всегда лгала ему, особенно о том, что происходило в обществе. Доступ к информации был ограничен. Папа научился читать по-итальянски и покупал коммунистическую газету Corriera Della Sera, чтобы узнать правду. Вероятно, он был единственный человек в Москве, кто читал эту газету. Она тоже лгала, но теперь у Бориса была возможность сравнить две информации и сделать выводы. Он вырезал статьи и сравнивал их с российскими газетами. Марка беспокоило интеллектуальное увлечение сына. Быть пойманным на критике государственной пропаганды означало риск для семьи. Марк попросил Бориса сохранять выводы при себе, и папа сжигал вырезанные статьи

Для Марка Нахимовича иудаизм не был чем-то, во что вы просто верите. Это был фундамент того, кто вы есть — Еврей. В результате трагического опыта своей жизни Марк избегал выставлять публично свою религиозность, и папа тихо отмечал еврейские праздники. Он прошел бар-мицву, но столь секретно, что я узнал об этом только сейчас.

Часть 2: Юный Борис

Мой отец учился в Московском авиационном институте. Там, вероятно, в первый раз он испытал удовольствие от социального общения. Борис был и интеллектуалом и эмоциональным человеком. Он любил театр, и даже какое-то время писал пьесы. Любил поэзию, особенно сонеты Шекспира. Я бережно храню множество песен и стихов, которые он написал для семьи и друзей. Он обожал произведения великих писателей, таких как Михаил Булгаков, Антон Чехов и Александр Пушкин.

Папа любил истории. Друзья приглашали его к себе и говорили: «Боба, расскажи нам что-нибудь интересное». Его друзья, Каценельсоны, Корики и Тамарчинко, собирались вместе, чтобы слушать. Наташа Корик назвала это «быстрым и недорогим образованием».

А еще папа мог быть забавным. В институте Борис вступил в КВН, студенческий клуб веселых и находчивых, и сочинял анекдоты для друзей, выступавших там. Они называли его Серым Кардиналом, то есть человеком, который шептал совет на ухо.

Всю свою жизнь папа рассказывал истории. Многим из вас посчастливилось посидеть за кухонным столом и послушать его рассказы о римлянах, Моше Даяне, Наполеоне, Второй мировой войне, Шестидневной войне, операции «Мясной фарш». Я мог бы курировать музей, если бы помнил хотя бы часть того, что он мне рассказал. Однажды он пошутил, что новости не интересны, если им меньше 600 лет. Я очень скучаю по его историям.

Военная служба в России была обязательной. Борис был мобилизован на один ужасный год. В 1970 г. ему было 22 года. Он ненавидел армию. Папа любил поспать и поесть. В армии он был лишен того и другого. Дежурный сержант будил его рано и громко приказывал быть в строю через 45 секунд. Солдаты спали в униформах. Служба в армии было пустой тратой его времени и талантов. Но армия имела один положительный результат. Папа впервые за свою жизнь похудел, и демобилизовавшись, надел узкие белые брюки моего дяди. Пришло время искать невесту. Друзья семьи, Инна и Аркадий Агрон, познакомили моих родителей. Это не была любовь с первого взгляда, хотя Борису всегда нравились рыжие волосы Наташи. Моя мама уже оканчивала институт, и коммунистическая партия решила, что она сможет лучше всего послужить партии, работая у монгольской границы. Но у ее отца, которого тоже звали Борис (мы называли его Маленький Борис), были другие планы.

Выйдя замуж, Наташа могла остаться в Москве, и без ее ведома Маленький Борис предложил заплатить любому мужчине, пожелавшему жениться на ней. Папе было жаль Наташу, и он не возражал против денег. Поэтому быстро приступил к делу. Они встретились в августе 1975 года и поженились в октябре 1975 года. Папа сделал предложение после четвертой встречи. Это чудо, что они не расстались в те ранние годы. Сблизившись как Ромео и Джульетта вопреки враждующим семьям, они слились воедино, когда родилась моя сестра Ольга. На следующей неделе будет 48 лет со дня их свадьбы.

Часть 3: Борис в Америке

«В тридцать лет мы выходим из пустыни и мрака подготовительного периода в деятельную жизнь; это время, когда выявляются задатки, время свершения». (Томас Манн).

Мой отец приехал в США в возрасте 32 лет. Катализатором, как всегда, стал Марк Нахимович. Марк сказал, что семья должна ехать, и папа согласился. Ольга, конечно, тоже была согласна. Наташа сомневалась. Борис, Влад, Наташа, Марк, Таня и Ольга присоединились к исходу евреев, покидавших Россию в 1980-е годы.

Решение покинуть родину означало тогда распрощаться с ней навсегда и оказаться в социальной изоляции. Правительство лишило Бориса и его семью гражданства и имущества. Последовал болезненный разрыв связей с родственниками и друзьями. Когда Борис сообщил на работе, что собирается уехать, он был уволен. Лучший друг моего отца, Миша Шейнер, сопровождал шестерых членов семьи в аэропорт. Борис и Миша были уверены, что это была последняя возможность видеть друг друга. Время их встреч подошло к концу, и три года спустя, когда я родился, мне дали его имя.

Встреча с Америкой, можно сказать, вызвала шок у Бориса. Он часто описывал мне эти дни как «высадку на Луну». Он не говорил по-английски, не понимал обычаев и никогда не слышал о необходимости писать резюме. К тому же, у него была трехлетняя дочь, нуждавшаяся в постоянных заботах. Хуже всего было то, что его сердце болело за стареющего отца, кто внезапно перестал быть заметной в обществе фигурой, способной решить любую проблему взмахом руки.

Папа был полон решимости добиться успеха. Впервые его отец зависел от него. Он поклялся, что все его умственные способности и усилия будут направлены на помощь отцу, и поэтому, получив первую работу, он заявил моей матери, что отдаст всю свою годовую зарплату в 20 000 долларов Марку Нахимовичу. Мама разрыдалась.

Борис бросился на Америку так, как он знал лучше всего — силой интеллекта. Он выучил английский язык, читая книгу «Взлет и падение Римской империи» и обсуждая ее с Ричардом Габриэлем и Моникой Тамборини. Мало-помалу он освоился в новой жизни и нашел постоянную работу. Часто папа повторял: «Когда идет снег, а вы сидите на одном месте достаточно долго, то в итоге вы окажетесь на сухой земле.»

Мне нравится думать, что покупка дома в Свомпскотте дала моему отцу возможность почувствовать самостоятельность и уверенность, необходимые ему для признания, что он достоин быть сыном Марка Нахимовича. Он сам построил новую жизнь. Он сумел поддержать семью. Папа рассказал мне о моменте, когда он стоял на крыльце своего нового дома. Были слышны волны Атлантического океана. «Боже мой, — подумал он, — Атлантический океан. Здесь меня никто не побеспокоит. Нет лучшего места для жизни, чем Свомпскотт, штат Массачусетс».

Часть 4: Борис-кормилец

Быть лидером, каким был Марк, для моего отца не было важным. В результате сложившихся обстоятельств моя мать взяла на себя роль главы семьи. Папа предпочитал работу Серого Кардинала. Будучи советником мамы, которая в конечном итоге делала все, что хотела, Борис гордился тем, что на протяжении многих лет был главной финансовой опорой нашей семьи.

Конечно, у него были амбиции помимо программирования. Он хотел преподавать историю или стать журналистом. При этом писательство казалось несбыточной мечтой. Он удовлетворял свое интеллектуальное любопытство вместе с друзьями. Арон Футтер и Лео Эпштейн приходили к нему в гости и бесконечно обсуждали политику, поэзию, соревновались в том, кто процитирует больше малоизвестных русских авторов. Его друг Патрик Марш раскрывал друзьям американскую точку зрения, особенно когда дело касалось войны и революции.

Хроническое заболевание почек вынудило Бориса досрочно уйти на пенсию. Ему нужна была трансплантация, и он стал полностью зависимым от жены. В его любимой книге братья бросают Иосифа в колодец, оставляя того умирать связанным, обнаженным, избитым и истекающим кровью. Проходили дни. Иосиф думал: «Яма глубока, и о том, чтобы вернуться из нее назад в жизнь, предшествовавшую падению в эти глубины, нечего и думать». Но прошло время, и у него появилась надежда: «Эта надежда не предполагала возврата из ямы к прошлому, и все-таки в ней была победа над ямой». Путешественник спасает Иосифа из колодца и продает его египетскому фараону. Оттуда Иосиф поднимается к вершине власти.

Дядя Влад объяснил мне в прошлое воскресенье, что у папы было подобное перерождение. Чудом, почка моей мамы подошла, и ее донорство дало отцу еще пятнадцать лет жизни. За это время он написал бесчисленное количество эссе и самостоятельно опубликовал пять книг: «Холм весны», «Израильские войны», «Конец прекрасной эпохи», «Касабланка» и «Дипломаты». Он нашел издателя и написал еще восемь широко изданных книг о Черчилле, Макиавелли, Линкольне, Гитлер, Тюдорах и Бисмарке.

В 2014 году Бориса пригласили выступить перед аудиторией с рассказом о своей книге «Великий Черчилль» в большой публичной библиотеке в центре Москвы. Он не думал о возвращении в Россию в течение 33 лет. Внезапно этому еврею, изгнанному и ненужному, вручили награду за «просвещение великого русского народа». Его жизнь совершила полный круг. В конце книги Иосиф прощает своих братьев: «Можно преспокойно находиться в истории, не понимая ее», — говорит он. Я не уверен, что папа понял свою историю. Он не считал себя таким же великим человеком, как Марк Нахимович, но он им был, по крайней мере, для меня.

Папа, трое твоих внуков, Lizzy and Rusty Lawson, и Майя Тененбаум, очень любят тебя. Я скучаю по тебе, я люблю тебя.

Oct. 3, 2023 at Stanetsky Memorial Chapel, Brookline, Massachusetts

P.S. Борис Дынин
Я очень ценю предоставленную мне возможность перевести прощальное слово Миши Тененбаума об отце. Я надеюсь, Борис Маркович сказал бы мне спасибо, как я говорил ему много раз спасибо за его тексты, книги, отклики, за его поддержку. После Миши мне трудно сказать что-либо еще, вот только хочу отметить одну характерную деталь в общении с Борисом Марковичем. На Портале, где он был очень популярен, коллеги обычно обращаются друг к другу просто по имени. Но при всем многолетнем общении с ним, мне было естественно обращаться к нему по имени и отчеству: Борис Маркович. И не только мне. Думаю, в этом сказывалось ощущение уникальности личности Бориса Марковича и его творчества. Он будет жить в памяти его семьи, друзей, коллег реальных и виртуальных, в его книгах. Утешение грустное, но все-таки утешение.

***

Леопольд Эпштейн
Боре Тененбауму

Позавчера, во время твоих похорон, я вспоминал,
Как азартно, с каким запалом, Кутузова ты ругал.
«Ни одного письменного приказа! Хитрый лжец!
Царедворец. Двуличный. Услужливый. Одним словом: подлец».

И где теперь твой запал?
Всё пропало, и он пропал.
Перед гробом они поставили твой портрет.
Улыбчивый, добродушный, ещё из здоровых лет.
Я ему подмигнул. И он подмигнул в ответ.
Нет, я не выдумываю. Нет, не бред.

В последние годы ты почти потерял интерес
К новостям. Наверное, было уже в обрез
Воздуха. В ста шагах от бескрайнего океана
Ты беспокойно кутался в шагренево одеяло,
Которого не хватало на твой избыточный вес.

Я это время забуду. Буду помнить те времена,
Когда твой голос перекричать не могла атлантическая волна,
Особенно если ты рассказывал о своём любимце –
Герцоге Марлборо. Ещё тебе нравились ловкие проходимцы,
Делавшие историю, кроившие из сукна,
Но — только те, кто — весело и без кровавой злобы.
При этом ты безусловно был верным сыном Европы,
Которую, кажется, мог увидать из своего окна.

Таким и останься в памяти. Последние несколько лет
Я безжалостно вырежу. Применю стилет.
Запомню вкус молока до того, как скисло.
Как только ты умер, годы мучений лишились смысла.
Как тело твоё износившееся. Как скелет.

Доброе утро, друг мой. Ты дивно помолодел!
Смерть любому страданью кладёт предел.
Не печалься: ты — на коне и со шпагою, как хотел.

***

Сёма Давидович

Памяти Бориса Тененбаума ז״ל

Юлий Герцман, Мирон Амусья, теперь — Борис Тененбаум…

Уходят лучшие, уходят самые талантливые, самые известные. Наверное, никто из авторов сайта не опубликовал столько своих работ, как отпечатанных в типографии книгах, так и книг виртуальных, сколько опубликовал Борис Тененбаум после того, как программист стал литератором.

Если на сайте flibusta начать искать книги про Великого британца Уинстона Черчилля, то там можно будет найти и книгу Бориса Тененбаума: Великий Черчилль

А на сайте litres можно найти серию его книг:

Великий Черчилль

Великие Борджиа. Гении зла

Великий Наполеон

Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?

Тюдоры. «Золотой век»

Там же отзыв:

«Один из лучших отечественных авторов на историческую тему. Его книги легки в прочтении и интересны, в отличии от многих других весьма нудных авторов.»

И действительно, его работы, написанные прекрасным языком, читать было легко и интересно.

И добавлю — познавательно.

В своих статьях не раз давал на них ссылки.

По своему стилю, по принципу подачи материала Бориса Тененбаума вполне можно назвать последователем таких Великих, писавших на темы Истории, как Евгений Тарле, Марк Алданов, Стефан Цвейг.

А какие прекрасные сонеты время от времени, как бы между прочим, публиковал Борис в Гостевой!

Если ввести в поисковую строку GOOGLE Борис Тененбаум, то результат будет 38,200.

Уверен, что это число будет расти и расти.

!זכרונו לברכה, בוריס טנבאום

***

Александр Бархавин

СЛОВО О БОРИСЕ

Многие авторы Портала знали Бориса Тененбаума лучше, ближе и дольше, чем я, но я надеюсь, что мои короткие воспоминания будут интересны и добавят какие-то штрихи к его светлому образу.

Я встречался с Борисом Марковичем считанное количество раз (по-моему, трижды), на презентациях его книг. Одна из презентаций состоялась на Бостонских чтениях, у нас дома — вот краткий отчет о ней, с фотографиями:

http://bostonlit.wordpress.com/2015/12/13/

Когда мы возобновили Бостонские чтения в онлайн-режиме в 2020 году, я предложил Борису Марковичу опять выступить у нас, но состояние здоровья уже не позволило ему это сделать даже онлайн.

Наше общение в основном происходило здесь, на Портале, где он в каком-то смысле был моим «крестным отцом» (вместе с Игорем Юдовичем). Когда вышла моя первая статья, на весьма спорную тему, Борис Маркович первым поместил на нее комментарий, очень доброжелательный и теплый — и это задало тон дискуссии. Для меня, дебютанта, его обращение ко мне «Уважаемый коллега» было очень ценным признанием уровня моей работы одним из самых авторитетных историков Портала.

Борис Маркович обладал замечательной нечасто встречающейся способностью — воспринимать доводы, идущие вразрез его взглядам, и менять свой устоявшийся взгляд, если эти доводы достаточно весомы. Зная его убеждение, что тарифы были основной причиной Гражданской войны в США, я с некоторой тревогой ждал его реакции на мою статью, доказывающую ложность этого мнения. Тревога оказалась напрасной, реакция была следующей:

«Вам это удалось целиком и полностью — и спорить-то было невозможно, настолько очевидно было, что вы правы. Вообще-то, книжку о Линкольне — или о Гражданской войне, потому что другой биографии у него не было — серьезное издательство должно было бы заказывать у вас, а не у меня».

На мой ответ:

«И писал бы я ее — с моим подходом — не три месяца, как вы, а лет пять; какое издательство это выдержит?»

Борис Маркович заметил:

«Саша,

Книжка пишется в три месяца — и плюс всю предыдущую жизнь. Уверяю вас :)».

Ушел светлый и мудрый человек, но он оставил нам свои жизни — по каждой на свою книгу, больше, чем жизней у кошки. Спасибо ему за это.

Да будет земля ему пухом, а память — светлой и долгой.

 

Евгений Брейдо

О Боре Тененбауме

Вот уж не думал, что придется когда-нибудь писать Боре надгробное слово. Он жил историей, в истории и потому должен был жить вечно. Ведь в истории нет смерти, там все давно умерли. Грузный ширококостный человек, говоривший тихим и очень спокойным голосом. Он мог сердито сопеть, кряхтеть, но голос повышать не умел как домашняя кошка не умеет рычать. Познакомились мы в Partners Healthcare, где Борис работал в Developmente, а я в R&D (Research and Development).

Почти сразу обменялись визитными карточками – он послал мне по электронной почте несколько исторических эссе, а я пару рассказов. Оба начали писать поздно и к тому моменту ни строчки еще не напечатали. С тех пор пошли бесконечные обсуждения, совместные ланчи, телефонные разговоры. Борины исторические познания были обширны и безукоризненно точны. Вместе с тем во мнениях сходились редко: я любил строить концепции и старался быстро понять суть дела, а он знал цену фактам и цифрам. Взгляды на политическое мироустройство у нас тоже были разными – Борис был твердый республиканец, а я демократ. Сходились только, когда речь шла об Израиле – еврейство было нашим общим достоянием, своего рода братством. Но ни разу не поссорились, поскольку Боря ссориться не умел. После короткого и не всегда благостного обсуждения расходились по рабочим местам, а на следующий день встречались с прежней нежностью.

Бориным любимым писателем был Томас Манн, а главной книгой – «Иосиф и его братья». Людей он делил на четыре категории: тех, кто прочел эту книгу и понял, прочел и ничего не понял, еще не читал, и тех, кто никогда не прочтет. После его первой книжки про Наполеона говорили долго, несколько дней подряд, и разошлись каждый при своем мнении. Но когда с некоторой дрожью открыл присланное мне следующее издание, бегло пробежав, увидел, что концепция изменилась. Кто знает, может, повлияли и наши беседы.

К уходу человека нельзя быть готовым, даже если знаешь, что дни его сочтены. И вместе с друзьями уходит немалая часть тебя самого. Жаль, что в последние месяцы почти не разговаривали. Земля тебе пухом, дорогой Боря! Светлая вечная память!