Местонахождение Портала, через который мне надлежало проникнуть в Ад, строго засекречено, и разглашать его я не могу. Скажу лишь, что оно находится в цоколе одного из весьма впечатляющих московских памятников…
ЭКСКУРСИЯ
Чтобы развеять домыслы, сразу же скажу одну важную вещь. Я не участвую в литературных конкурсах не по причине повышенной скромности, а также не из-за излишнего самомнения. И то и другое у меня среднестатистических размеров. А дело вот в чем. Заметил я странный и необъяснимый феномен. Именно на моем фоне остальные участники конкурсов почему-то начинают выглядеть особенно привлекательно, талантливо и многообещающе. Отчего так происходит — ума не приложу.
В результате решил я, что не буду за здорово живешь помогать остальным бумагомарателям устраивать свои делишки. Пусть как-нибудь обходятся без меня.
Но все-таки один раз не удержался я и прислал свой опус на недавно открывшийся конкурс пасквилей.
И, представьте себе, получил Первую премию. Отчасти (но только отчасти!) это объясняется тем обстоятельством, что я оказался единственным конкурсантом. Немалую роль сыграло — как я убежден — и высокое качество представленного мною текста. Впрочем, не все были со мной согласны по этому поводу.
— Пасквиль ваш настолько плох, — сказал мне Председатель Конкурсного Жюри, — что будь у нас хотя бы еще один конкурсант, не видать бы вам Первой премии как своих ушей. Вымученный вами образ абсолютно непохож на свой реальный прототип, человека повышенной отзывчивости и неисчерпаемой доброты, к тому же — всеми почитаемого и (по многим свидетельствам) влюбленного в жизнь…
— Спасибо на добром слове, — ответил я со всей присущей мне учтивостью. — Но позвольте узнать, в чем будет выражаться причитающаяся мне Первая премия?
— Вам предлагается на выбор — либо миллион долларов, неотличимых от настоящих в дневное время. В темноте, правда, они фосфоресцируют приятным зеленым светом…
— Сразу отказываюсь от ненадежной фосфоресцирующей валюты, — заявил я решительно. — Особенно с учетом международного положения и личной склонности к ночным прогулкам. Хорошенькое дело — карманы моего пиджака могут тоже начать светиться, что меня категорически не устраивает. Есть ли какой-то другой более приемлемый вариант для моего награждения?
— Есть, — ответил Председатель с кислой миной, огорченный, видимо, тем, что ему не удалось меня надуть. — Двухнедельная экскурсия в Ад с трехразовым питанием и гарантированным возвращением вас устроит?
— Устроит, — сказал я со всей присущей мне приветливостью. — Но мне не хотелось бы, во избежание недоразумений, столкнуться там с героем моего сочинения.
— Можете не волноваться, — сказал Председатель. — По нашим сведениям, он в Раю.
На этом мы с Председателем дружески попрощались, и я начал готовиться к обещанному мне двухнедельному путешествию.
Местонахождение Портала, через который мне надлежало проникнуть в Ад, строго засекречено, и разглашать его я не могу. Скажу лишь, что оно находится в цоколе одного из весьма впечатляющих московских памятников…
* * *
Две недели, проведенные в Аду, поистине изменили мои взгляды на жизнь. Условия здесь, надо сказать, вполне сносные. Отопление работает нормально, продукты поставляются свежие и без химических добавок. В общем, жить можно. Встреченные мной здешние обитатели, в основном, удовлетворены своей посмертной жизнью, но смело высказывают и претензии к здешнему руководству. За время, проведенное в Аду, видел я даже парочку несанкционированных демонстраций, которые никто не собирался разгонять. Дежурные дьяволы матерились, но никого не трогали.
Довольно скоро я пришел к неутешительному выводу, что Ад деградировал и не справляется со своими функциями.
— Но где же, собственно, наказание для грешников? — спросит меня удивленный и разочарованный читатель.
Признаюсь, меня самого тоже мучил этот вопрос, пока я лицезрел местную довольную своим существованием публику.
Как я уже отмечал выше, условия здесь не райские, но приемлемые. А что еще нужно простому грешнику, не претендующему на какой-то особый комфорт. И все же, где наказания и мучения, предназначенные бывшим злодеям и негодяям?
К моему удивлению, оказалось, что каждый здешний обитатель выбирает для себя наказание сам. Большинство вообще отказывается от каких-либо мучений и живет сносной, приличной жизнью…
Кстати, во время прогулок по Аду меня поначалу сопровождали трое унылых профессоров, ведших, до своего попадания сюда, праведный образ жизни. Профессора наперебой рассказывали мне о том, от скольких удовольствий отказались и каких немыслимых искушений избежали.
— Но в чем же тогда дело, почему вы здесь, а не в Раю? — спросил у них я.
И вот, что выяснилось, к моему удивлению.
— Конечно, мы давно уже могли бы блаженствовать в Раю, — сказали профессора, — если бы не совершили одной глупейшей ошибки. А именно — не опубликовали бы своих умозаключений об отсутствии у человека свободы воли…
В ответ на это я объяснил профессорам, что им не за что себя корить, ведь согласно их же собственным воззрениям, они не могли поступить иначе.
Услышав это, профессора заметно развеселились и исчезли в неизвестном направлении. Больше я их не встречал.
Вот, однако, что меня особенно поразило за день до отбытия домой. Некий человек, чей облик показался мне странно знакомым, прекрасно одетый, в цилиндре и с тростью, пытался биться головой о гранитный парапет у самого берега протекающей здесь речушки. Он аккуратно снимал с себя цилиндр, клал его на землю вместе с тростью, а потом разбегался и со всей силы ударялся головой о береговой гранит. Затем одевал цилиндр, подбирал свою трость и некоторое время приходил в себя, после чего ситуация повторялась…
Преисполнившись жалостью к этому, вроде бы, знакомому мне человеку, я окликнул его по имени-отчеству (не будучи, впрочем, уверен, что я не обознался).
— Зачем вы себя так мучаете? — спросил я, дождавшись минуты, когда бедняга снова нахлобучит свой цилиндр.
— Видишь ли, Саня, — ответил он, грустно улыбнувшись, — я делаю это по приговору, который вынес себе сам. Я заслужил это!
(Тут я, конечно, удивился, откуда он знает мое имя, но не стал отвлекаться на пустяки.)
— Но чем? — изумился я. — Мы все, прямо-таки все, вас очень любим и ценим… Вы слишком строги к себе. Конечно, и у вас бывали ошибки… Неудачно высказались насчет прав человека, например. Но все это давно забыто!
— Забыто?! — вскричал он внезапно. — А ведь это лучшее из всего, что я написал… Какой кошмар, какое безумное разочарование в своем Предназначении!
На время он отвлекся от своего ужасающего занятия и заплакал.
— Сударь, — попытался я утешить его, — возможно, ваше негативное мнение о правах человека снова станет актуальным. Не теряйте надежды! Не стоит из-за временной потери интереса к вашей позиции так убиваться…
— Ты не понимаешь, — грубо ответил он срывающимся голосом, — я наказываю себя не за это, а за то, что оклеветал человека!
— Которого? — пожелал уточнить я со всей возможной вежливостью.
Признаюсь, мне было нелегко удерживать сочувственный тон, поскольку клеветники вызывают у меня отвращение.
Он назвал фамилию.
— Могу вас поздравить, — сказал я сухо, — у вас появился весьма талантливый продолжатель, столь же неразборчивый в средствах.
— О, Боже! — воскликнул он, разбежался и ударился головой о парапет с удвоенной силой.
* * *
Из других впечатлений, поразивших меня в Аду (уже в ночь отбытия), — неожиданная встреча с героем моего пасквиля, представленного на конкурс. Луна ярко сияла своим волшебным светом, озаряя бескрайние просторы Ада. Как такое могло быть — ведь Ад находится глубоко под поверхностью Земли — уразуметь я не в состоянии. В воздухе носились кровососущие летучие мыши, от дуновения ветра тихо шелестели ядовитые растения, источая пряный аромат… А тот, кого я меньше всего хотел здесь повстречать, стоял на четвереньках, сверкая громадным лысым черепом и выл на Луну.
11 ноября 2023
