Ко Дню независимости Израиля
Звезда Давида
Израиль — через призму поэзии
Галина Феликсон
Звезда Давида
Баллада
Постой, старик-еврей, не умирай!
Последний листик жизни обрывая,
Рука Судьбы захлопнет календарь:
Ты немощен, ты болен, очень стар.
Так ослабевшей памятью поймай
В короткий миг, что тихим вздохом тает,
Прожитых лет бессмысленный пожар.
Местечко. Осень. Вечер. При свечах
В молитве, как трава под ветром в поле,
Качаются евреи. В их глазах.
Как в зеркалах, отчаянье и боли,
Бесчисленных дорог колючий прах.
Но птицею, мечтающей о воле,
Молитва тает в тёмных небесах.
А ты избрал удел совсем иной.
Ты их стыдишься. Кто они такие?
Их люто ненавидит вся Россия,
Которой ты отныне не чужой.
Пускай исчезнут из российских мест
Все их ученья, шляпы, пейсы, песни.
Сегодня на груди твоей еврейской
Сияет гордо православный крест.
Как истово ты крестишься теперь –
Размашисто, отчаянно и лихо.
Но в Божий храм, приоткрывая дверь,
Ступаешь неуверенно и тихо.
Душа, конечно, новой веры дщерь.
Однако тело бренное страдает
И неприметно в уголке стоит
За спинами российского народа.
Воистину, коварная Природа
Дала тебе такой еврейский вид,
Что даже крест от злобы не спасает –
Ты для толпы, как был — «пархатый жид».
Испугана душа. Рассудок спит.
Бездарны дни, пропитанные потом.
И лгут уста, склонясь перед киотом
Чужого Бога, бормоча молитв
Невнятные затверженные фразы.
Что натворил ленивый глупый разум
В пылу своих понятий и обид!
А тут и революции обвал.
Пылают синагоги, церкви, хаты.
Матросы, мародёры и солдаты
Хрипя, орут «Интернационал».
И ты летишь сквозь пулемётный шквал
По новой жизни — вольный и крылатый.
Великое свершенье светлых дней –
Гремящий марш, собранья и дебаты.
Твой разум прост, как буквы на плакате.
И Бога больше нет в душе твоей –
Обрублены, оборваны канаты.
Переступив возможностей порог,
Ты сам себе хозяин, царь и Бог.
Ты превращаешь в хижины палаты,
И, кажется, весь мир лежит у ног.
Ты, словно конь, подстёгнутый кнутом,
Бежишь вперёд, дорог не выбирая,
Забыв Завет, семью, убогий дом,
Спешишь на свет из вечной темноты
К дверям коммунистического рая,
Где все равны, свободны и чисты.
Бои, разрухи, войны, гром побед,
Под красным флагом митингов безумье.
Бьёт кулаком оратор по трибуне,
Зовёт на стройки, на борьбу с врагами.
Взамен икон висит вождя портрет
На каждой стенке в золочёной раме.
Снуют ночами чёрные машины.
Газетный гвалт. Расстрелы. Лагеря.
Развенчаны вчерашние герои.
Но ты в восторге мчишься правды мимо.
Твои глаза надеждою горят:
Мы наш, мы новый мир себе построим!
Построили — ни равенства, ни братства.
Свободы нет. Дорога никуда
Не привела. Былых времён богатство
Растрачено. Зато над башней Спасской
Горит пятиконечная звезда.
Не удались «Большие перемены».
Всё тот же голод, та же нищета.
Советских коммуналок теснота.
Страна в грязи увязла по колено.
Парадам и собраньям нет числа.
Всё также процветает словоблудье.
От города до малого села
Властями замороченные люди
Глотают пережаренное блюдо
Передовиц, заученных речей
И всей страной космополитов судят.
Конечно, «впереди планеты всей»
Ты, словно на лихом коне, влетаешь,
Грозишь, клеймишь, позоришь, обличаешь,
В который раз забыв, что ты — еврей.
У каждого начала есть конец.
Свергая революции основы,
Из воющей толпы бритоголовой
Вопит чернорубашечный юнец:
— Вонючий жид!
Удар. Плевок в лицо.
Замкнула Жизнь твоей Судьбы кольцо.
Еврейство — суть твоя и естество,
Твоё предназначенье, образ мыслей
Над головой твоей издревле виснет,
И никуда не скрыться от него.
Талит воспоминаний натяни
На голову, на сгорбленные плечи.
Вкус халы. Соль. Кидуш. Субботний вечер.
Все памятью отторгнутые дни
Воскреснут и зажгутся, словно свечи
Меж чёрствых крошек ускользнувших лет.
Даст разуму покой и очищенье
Молитвы древней позабытый свет.
И ты поймёшь в минуту озаренья,
Что атеизма пламенные стяги,
И медный крест, и белая чалма –
Изыски беспокойного ума.
Всё в мире растворится молчаливо,
Рассыплется сгоревшею бумагой,
Как исчезает берег в час прилива.
Жизнь завершила бег. Какая странность.
Что дальше? Суд? Прощенье? Пустота?
Души бессмертной радость? Маята?
Десяток фраз, колеблющих пространство.
Скорбящего молчанья суета.
Закончилась минут прощальных данность.
Осталась лишь Давидова звезда –
Шестиугольный щит на сером камне.
Химеры
НЕШАМА ШЕЛИ
Над Израилем жаркая ночь
Чуть качает листву во сне.
Двое в комнате — крошка-дочь
И портрет отца на стене.
Понапрасну старый сверчок
Колыбельную песню поёт.
Смотрит девочка в потолок:
Так печальны думы её.
Почему тебя с нами нет?
Слышишь, мама плачет опять.
Разве ты не придёшь ко мне,
Если я буду очень ждать?
Говорят мне: «Отец — герой.
Он погиб, чтобы ты жила».
Папа, ты мне нужен живой,
Чтоб с тобою гулять могла.
Чтоб опять ты играл со мной.
Что, скажи, я сделать должна,
Чтоб над маленькой нашей страной
Не плевалась огнём война?
Примостилась ночь на крыльце.
Над домами скользит луна.
Прядь волос на мокром лице –
Плачет женщина у окна.
Посмотри! Я устала звать!
Видишь, в сердце лишь боль и крик.
Возвращается время вспять
В день последний, в последний миг.
Дождь шуршит. Оплывает свеча.
Где-то взрывы рвут тишину.
Словно чёрная тень палача
Придушила война Страну.
Тихий стук. Солдаты в дверях.
В волосах дождинки дрожат.
Обрывают мой робкий страх
Их слова, как удар ножа.
Лает бешеный пулемёт.
Мне б на крыльях лететь к тебе.
Но машина едва ползёт
По пустыне, как по судьбе.
Опоздала! И больше нет
Для тебя дороги домой.
Опоздала! Угас мой свет –
Мой любимый, единственный мой!
Словно сломанный колосок
Я живу во вчерашнем дне.
Только дочкин звенит голосок
Да висит портрет на стене.
Ночь уснула и видит сны.
Я на вас гляжу со стены.
Уплывают дней корабли.
Нешама! Нешама шели!
Успокойтесь. Довольно слёз.
Вместе с ночью пусть боль уйдёт.
Посмотрите — в букете роз
Моё сердце для вас живёт.
Возвращаюсь я в мир цветной
Спелым яблоком в детских руках.
По травинкам сверкну росой
И прольюсь дождём на песках.
И покуда стоит Стена,
И покуда жива Страна,
И доколе есть наш Народ,
Ваш отец и муж не умрёт.
С вами я вблизи и вдали,
Нешама, нешама шели!
Темнота убегает прочь.
По окошкам течёт рассвет.
Трое в доме не спят всю ночь –
Дочка, женщина и портрет.
ШАБАТ ШАЛОМ
Шабат шалом! Неторопливый вечер
Угомонил дневную толчею.
Помедлив чуть у будней на краю,
Я зажигаю праздничные свечи.
Пусть греют душу мне своим теплом.
Шабат шалом!
Дрожит вино в серебряном бокале,
Мерцает в зыбких сполохах огня.
Старинные традиции храня,
В соль обмакну кусочек свежей халы.
Шепну благословенье над вином.
Шабат шалом!
Молитвы вечной древними словами
Наполню мир, как влагою живой
Омоет землю дождик проливной,
Промчавшись над поникшими садами,
Где каждый листик тёплым каплям рад.
Шалом! Шабат!
Шабат шалом! Усталых мыслей стаи
Вдруг воспарят — разумны и легки.
Прищурят свечи жёлтые зрачки,
Последние заботы отгоняя.
Покой и радость постучатся в дом.
Шабат шалом!
ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ
Живя нетерпеливо и небрежно,
Сыны Адама на Святой Земле
Утратили любовь, презрели нежность
И о Всевышнем думая всё реже,
Алтарь наживы строят на золе.
Отринув все каноны и законы
За повседневной мелкой суетой,
Снуёт по жизни люд неугомонный.
На пьедестал из душ опустошённых
Опять телец вознёсся золотой.
Толпа жуёт, ликует и смеётся,
Открыв умы привычным сквознякам,
Поёт хвалу блестящему уродцу,
Покорно пьёт из затхлого колодца
Чужие слёзы с грязью пополам.
НОСТАЛЬГИЯ
Издалека всё кажется иным.
Предав забвенью прежние надежды,
Евреи плачут по просторам снежным,
По горечи покинутых рябин.
Копаясь в ностальгической золе,
Вчерашний жид стал ярым патриотом.
Тяжёлый дух советских подворотен
Во всю бушует на Святой Земле.
Здесь перегаром водочным дыша
(Проклятые хамсины виноваты),
На языке классического мата
Кричит в евреях русская душа.
Воистину нет худа без добра!
Забыв отъезда спешного причины,
Еврей бубнит, жуя кусок свинины:
«Как упоительны в России вечера»…
Блуждая в прошлом разумом больным,
Еврей рыдает о былых «Пенатах»
И носит крест над майкою измятой.
Издалека всё кажется иным…
* * *
Слагаю день из непришедших снов.
Слагаю ночь из слова и бессонниц.
Склонилось лампы маленькое солнце
Над гладью перечёркнутых листов.
Наполненные зноем и дождём,
Парят стихи над Адом и над Раем,
Кружатся, сонных душ не задевая –
Ведь я пишу на языке чужом.
На возвращённой Господом Земле
Храня Заветов жёсткую основу,
Наедине с невысказанным Словом
При ярком дне живу в кромешной мгле.
Но если слабый свет моей свечи
Зажжёт в сердцах Любовь взамен обиды,
Пусть русский стих под звёздами Давида
Еврейскою молитвой зазвучит.
* * *
На текучих солёных песках, на камнях раскалённых
Сам Всевышний помог сотворить нашим дедам Страну.
Только странные люди меж нас защищают чужие законы
И с врагом заодно всё, что сделали Деды, клянут.
Примирения ради мы Землю свою разоряем,
Лицемерим и лжём, и опять убегаем, предав
Нам завещанный край — лоскуток возвращённого Рая,
Что без нас умирает, укрывшись песком вместо трав.
Мы хотим быть, как все, мы желаем в толпе раствориться.
Но бессмысленны наши улыбки, старанья и лесть.
Мы — изгои везде. И течёт наша кровь, как водица.
Презирая свой род, всё равно мы лишь те, кто мы есть.
Под чужою звездой станем петь нашим внукам о братстве
Всех народов Земли. Но душа позовёт их назад –
В тот иссушенный край, что Эдемом для них мог остаться,
Если б мы не ушли… Разве внуки нам это простят?
