Стихи

Георгий Панкратов

Я был в атласах звездных пород не силен.
Я жил, как только мог, как хватало сил.
И мне все говорил один — приземлен,
А другой — в облаках паришь — голосил.
Но я не был любителем слушать ни тех, ни других:
Людская молва — мне претит сочетанье слов,
Только выбор сторон неизбежен — «друзья–враги»,
И его ты обязан сделать, готов — не готов.
К ослам или свиньям, волкам или муравьям —
Ну а что человек? Собирательный образ зверей. —
И однажды решив для себя, остаешься там
Навсегда, где, казалось, счастлив станешь скорей.
Кто-то в сладкую плоть вгрызется — кровь сосать.
Кто-то в гнезда чужие вселится — сладко жить.
Кто-то должен об этом потом — рассказать.
Кто-то должен рассказанное — доложить.
Кто-то хочет стать гончим псом — загонять.
Кто-то может котом у ног — из блюдца пить.
Кто-то должен быть и свиньей — лежать и ждать.
Кто-то должен быть и змеей — шипеть и злить.
Кто-то будет о стекла домов биться бабочкой.
Кто-то будет бежать от волков с шеей порванной.
Кто-то должен над этим лететь ласточкой,
Кто-то должен об этом кричать вороном.
И одна тебе будет лисой путать след,
А другая лебедью белой навстречу плыть.
Но одна тебе скажет да, а другая — нет,
Ну а третья будет молчать и просто быть.
И мне атласы звездных пород ни к чему,
Сколько я ни живу — наблюдаю животный мир.
Только время бежит, а я все никак не пойму,
Почему в нем нельзя быть собой — самим.

Не будем прощаться

Я
Прощаться не буду, ты помнишь тоски
Зеленые дали в огромных глазах.
По рельсам в ней мчался состав, и виски
Взрывались как бомбы над ним. Тормоза
Давно отказали, и взорванный мост
Кончался над бездной бурлящей реки —
Реки, утомленной дождем твоих слез,
Что были как горе твое велики.
Ты
Прощаться не станешь, ты помнишь мое
Бескрайнее небо кричащего рта,
С которого падал объятый огнем
Большой дельтаплан, и под ним пустота
Уже открывала объятья свои.
Голодные, жадные ждали леса,
Когда обреченный коснется земли,
И заревом вспыхнет предсмертья краса.
Но мы
Проститься не сможем, мы не разомкнем
Сцепившихся рук в страхе перед бедой.
Они над рекою сойдутся мостом
И небо сведут горизонтом с землей.
И снова взлетит выше всех облаков
Небесную ширь покорять дельтаплан,
И поезд помчится сквозь дали веков
К волшебным столицам сказочных стран.

Грешные земли

Товарищ поехал на грешные земли
Лечиться от боли в душе.
Он взял с собой карту звездного неба
И карту секретных траншей.
Он видел такое, что видел не каждый
На самом далеком пути,
Но он собирался хотя бы однажды
До грешных земель дойти.
Ему говорили, что это занятье
Опасностью полнит мир,
Но он все смеялся: вернусь, и вам, суки,
Еще привезу сувенир.
Его провожали тайком от народа,
Тайком от всевидящих глаз.
Пугливо шептали: вернись только с Богом
И не отвернись от нас.
Товарищ уехал на грешные земли —
Такого не скажешь друзьям.
И робко молчали, когда вспоминали
Товарища по вечерам.
Пыталась родиться истина в споре —
Мол, грешных земель и нет.
Должно быть, товарищ уехал на море
И скоро пришлет привет.
Но дни проходили, и годы летели,
И праведный мир процветал.
Вот только товарища не было рядом,
Товарищ совсем пропал.
И в парках фонтаны взмывались до неба
И благоухали цветы,
И вроде любили, и в гости ходили,
И не разводились мосты.
Но люди кругом собирали пожитки
И скромный свой провиант.
— Куда же ты едешь? — На грешные земли, —
Любой был ответить рад.
На грешные земли одни за другими
Пошли экспедиции в путь.
И перестали шептать на прощанье:
Вернуться домой не забудь.
Фонтаны закрылись, цветы иссыхали,
Оставленные позади,
Но мало кто думал о брошенном счастье
На этом великом пути.
Брели караваны, и крейсеры плыли,
И тысячи просто шли:
Мечтали открыть эти грешные земли,
Мерцающие вдали.
И тех было много, что уходили
Оставив свои города.
А тот, кто остался, тот выжить пытался,
Но понимал — беда.
И вот уходили уже те, кто раньше
Совсем не желал уходить.
Искали, где выжить, хоть где-нибудь выжить,
Хоть как-нибудь да прожить.
Но кто вышел позже, отстал безнадежно,
Пока шел до цели своей,
А грешные земли ворота закрыли
И не пропускали гостей.
Пришедшие раньше построили крепость
И правили грешный бал,
А первый из тех, кто стоял перед нею,
Мертвый в песок упал.
И падали замертво перед стеною
Без сил на обратный путь
Те, кто не хотел видеть грешные земли,
Но смог до них дотянуть.
Давно та легенда живет, обрастая
Новою сорной травой,
Совсем как те земли, что бросили люди
В погоне за грешной землей.
И чей был товарищ — покрыто легендой
Под пылью седых веков.
Уехал товарищ на грешные земли,
Уехал — и был таков.

***

Все девушки уходят в осень.
Мы видим в этом что-то печальное,
Дорогое и очень дальнее.
Разбор полетов — случайно ли
Все девушки уходят в осень?
Быть непохожей на всех? Теперь это писк моды.
Мусорные корзины полнятся словами ее любви.
Но лишь одиночество — способ найти свободу.
Она понимает: свобода уже в крови.
Все девушки уходят в осень — как жаль, но
Морщинами их лица она будто листы красит.
Когда в зеркала они смотрят, улыбаясь печально:
«Да нет же, все лишь начинается»— напрасно…
Мне не нравится, что все девушки уходят в осень.
Мне нравятся красивые картины и мыльные пузыри.
Мне нравится запах трав, шелест колосьев
И скрип закрываемой мной двери.

***

К хранителям прошлых погод,
В обитель бывших богов
Ушел — и бывал таков—
Вчера еще новый год.
Заснул по дороге снег
И замер на уровне крыши.
Идет домой человек.
Идет человек и дышит.
Своей дорогой несет
Недорогой подарок
За то, что грустит и ждет.
За то, что его пара.
Хранителям прошлых богов
В обители бывших погод
Нет дела до этих шагов,
Нет дела до этих невзгод.
И снег, что на уровне крыш,
Не ведает этих забот.
Идет человек — и тишь.
Как будто никто не идет.

***

Кошка сдохла к утру в агонии:
Было больно — её не поняли,
На балконе хлестали водяру
И орали: «Уйди, котяра!»
Он ревет: Я и так работаю!
За**али твои предъявы, на.
— Да все нервы уже измотаны!
Сукин сын, негодяй отъявленный!
И дитя под лампою плачет
На холодном полу туалета:
Под кровать закатился мячик,
А игрушек больше и нету.
Орет школьница в коридоре им:
— Да к херам все ваши принципы!
Вы живете как инфузории,
Ну а мне — прекрасного принца бы.
Непреклонного возраста батя ей
Отвечает: — Ты ноешь сутками.
Лучше сваливай к чертовой матери
Или жрать готовь, проститутка, бл*.
Она слушает «Мумий Тролля»,
Пока брат в зале качается.
Их живет в одной комнате трое —
Еще бабушка. Скоро скончается.
И сейчас старушке не спится,
Они с зятем живут врагами:
— Всю свою жизнь прос**л, тупица,
Так и наши ведь испоганил!
Телевизор взрывается резко
Диким хохотом «Камеди Клаба».
И в руке его — вдруг — стамеска,
И орет — вдруг: Достали, бабы!
Да к херам! — Ну а дальше визги.
Переглядываются соседи.
И внезапные алые брызги
На вчера еще стираном пледе.
За окном суетятся люди,
Все с пакетами из «Карусели».
Новый год… Что же в нем будет?
Через час начнется веселье.

***

В шапке и в тулупе,
Взмыленный и глупый,
В сапогах навырост
через слякоть, сырость;
В брюках с полосами,
С красными глазами
Встречая первомаи,
На камеры снимая;
Упрямо и угрюмо
Отгоняя думы,
В разорванной тельняшке
Лая на дворняжку;
Падая, икая
И опять вставая;
Пивом заливаясь,
Мило улыбаясь,
По дороге к дому
Повстречать знакомых:
Поболтать — и легче,
Выпить что покрепче,
По***деть о силе,
Бабах и России,
Тачках и о том,
Что за тем углом;
Поискать ключи и
Интернет включить;
Выпить чаю с медом,
Ощутить свободу,
Ругнуться матерком
Перед крепким сном…
Перед крепким чаем,
поутру вставая;
Перед бритвой, пеной,
Мысля постепенно,
Перед шарфом, шапкой
И набитой папкой,
Перед остановкой,
Переездом, пробкой,
Перед расстояньем,
Чтоб прийти в сознанье,
Перед «Всем привет!»
И «Угу» в ответ,
Перед монитором,
Вялым разговором,
Перед новым факсом,
Пониженьем бакса,
Перед косяками,
Записями с камер,
Перед шаурмой,
Следующей зимой,
Новым годом — клево,
Високосный снова! —
Цветами, шоколадкой,
Бурной ночью сладкой,
Перед свадьбой — Горько!—
Рождением ребенка,
Перед новой тачкой,
На друзей заначкой,
Перед юбилеем —
«Да мы и не стареем!»,
Перед шуткой — мол,
Я здоров как вол!—
Перед болью резкой
В сердце, занавески
Хватая перед тем,
Как упасть совсем.

Маргарита

В её доме нет света,
А на кухне — посуды.
Она ищет в газетах
Объявления чуда.
Её сердце открыто,
Стоит лишь постучаться.
Её звать Маргарита
И ей только 16.

В её спальне нет места
Для просторных иллюзий.
Её жизнь — знак протеста
Опозоренной музе.
Её сердце открыто,
В нем надежда жива.
Ее звать Маргарита
Ей теперь 22.

Её пепел повсюду,
Она курит и пьет.
Её Бог — как Иуда.
Её жизнь — анекдот.
Её сердце открыто —
Там любовь неглиже.
Ее звать Маргарита,
И ей 30 уже.

Её кошка нас**ла
Прям на письменный стол.
Её жизнь — одеяло,
Три таблетки, укол.
Её сердце открыто,
Как пустой холодильник.
Её звать Маргарита,
И ей стукнул полтинник.

В её комнате сыро,
В её вене игла,
От мечты до сортира
Её жизнь пролегла.
Её сердце открыто —
Что теперь закрывать?
Её звать Маргарита,
И ей 75.

Её жизнь — в руках скорой.
В её спальне — мороз.
И газета, в которой
На неделю прогноз.
Её сердце открыто
Она ждет — проходи.
Её звать Маргарита,
Ей всего
101.

***

Лодочки, лодочки!
Мне бы рюмку водочки,
Да на вас бы, лодочки,
Уплыть бы далеко!
Вот моя кручина —
Коктейль из вин из сплина.
Он может стать и «Молотовым»,
Если с коньяком.
Плывите себе, лодочки,
А я посередочке.
Пиво и селедочки…
А утром — молоко.
Знал бы перед первым
Вдохом своим нервным —
Сказал бы: Подождите,
Я не хочу туда!
Но что теперь печалиться!
Лодочки качаются,
И над ними лампочкой
Горит моя звезда.
Мы еще поплаваем,
Левая и правая,
И я посередочке,
И вокруг вода.

***

Читая «Русскую жизнь», я изрядно нажрался.
Во дворе было холодно, и в парадняк ближайший подался.
Там я вдохнул пару раз из одной интересной штукенции
И стал размышлять о российской интеллигенции.
Я как народ себя заверить позволил,
Что и она меня вспомнит на своих застольях.
Так друг о друге и будем думать часами,
Но так и не встретимся, все не узнаем сами.
Я временами думаю: что ж я не с ними?
Они все жалеют о том, что свое упустили…
Так и сидят по конспиративным квартирам
И выбирают картины, чтоб в стенах закрыть дыры.
А мои дыры такие, что даже мной хрен закроешь.
Они мыслят над вопросом «Чего ты стоишь?»
Я думаю проще: сколько стоит вот это
На дне пакета мое вечернее лето?
Ну и читаю «Русскую жизнь», конечно, изрядно нажираюсь —
Ведь я, в принципе, стать как они собираюсь.
Я формирую в себе хороший вкус,
Я стать как они совсем тороплюсь.
А вот и они — слышу скрип этажом выше.
— Вам что, Иннокентий Палыч, коньяк, винище?
— А давай русской водки! Да, и возьми к чаю повидло.
Только давай быстрей, и не иди по лестнице!
— ?
— Там быдло.

Ниши Нижнего

Как дуло передо мной он — страшно ли
За доли секунд пред вылетом?
Во все цвета ночи раскрашенный,
Закатною бронзой вылитый.
Кем он написан? пытались — он не напишется.
Неуловимый: был — его нет, тут же
За поворотом с Ильинки
Скрывшийся,
На волгоокской стрелке
Мелькнувший.
Его здесь никто не видел — толком-то,
Никто и не знает где он? какой он?
Был здесь один, по которого площади шел когда,
Я, помню, подумал — а были они знакомы?
Кремлевской стеной отчужденья укутанный,
Водоворотом на Черном пруду окольцованный,
Я брел одержимый следами его путанными —
Попал под серую лошадь,
Недоочарованный.
Воде здесь нет места вообще —
Здесь мосты как над лужей.
Туман уникален — и вечен, и невидИм.
Он будто во сне, я хотел бы знать — может разбужен
Он быть? да и кто? кто бы смог разбудить?
Кто смог бы поймать? ухватить его ускользанье,
Вцепившись, взглянуть — и отпрянуть. А может, застыть?
Здесь нет никого. Ничего. Здесь одни очертанья,
Здесь обозначенья того, что должно было быть.
Но все же он дуло — пусть никогда не увижу его
В долях секунд перед вылетом навеки застрявшее.
Тише живого я в нишах Нижнего.
Страшно ли?
Тише живого я в нишах Нижнего,
Тише живого я в нишах Нижнего —
Ничего личного,
Ничего лишнего.

На звезды

Равняйся на звезды, ты, сын Земли!
В поисках счастья не ройся в пыли,
Не отвлекайся на мелочи звон,
Помни: здесь нет для тебя ничего.
Помни: есть ты, и есть небо — и все.
Тех, кто есть рядом, свой ветер несет.
Тех, кто есть рядом, клонит к земле
Крестами на спины выслуга лет.
Тех, кто есть рядом, хлещут по щщам
Страх одиночества, верность вещам.
Каждой секундой толкая к концу,
Ледяной кулак времени бьет по лицу.
Убей в себе время, времени нет.
Есть только небо — оставь в нем свой след.
Равняйся на звезды, остынь к остальным.
Их нет, и не будет — один за другим
Они, спотыкаясь, летят никуда,
Туда где нет неба, туда, где нет дна.
Спеши! Ты ведь знаешь такие дела:
И у тараканов были крыла.
Те, кто есть рядом, взлететь не могли,
Ведь с детства твердили: «Мы дети Земли».
Равняйся на звезды! Пусть эта строка
Собьет тебя с ног, как удар кулака,
Оставит в крови валяться без сил:
Пусть тебя вырвет всем, чем ты жил.
Давай! Поднимайся, кому говорят!
Пусть те, кто есть рядом, «вернешься» шипят.
За них, за всех тех, кто встать не смогли,
Ты звездам в лицо скажешь: «Я — сын земли!»