В своей отрицательной форме золотое правило этики… в принципе, стремиться к сочетанию, двух далеко не тождественных нравственных принципов: с одной стороны, любовь к ближнему, как к самому себе… с другой стороны — уважение к суверенному праву каждого человека самому решать, что для него хорошо, а что — плохо.

Недельный раздел Ахарей мот — Кедошим

Михаил Ривкин

Люби ближнего твоего, как самого себя, Я Г-сподь (Ваикра 19:18)

Эта заповедь, как бы вбирает в себя десятки других заповедей, собранных в недельном разделе Кедошим. Отношение человека к ближему, отношение к социально слабому, к чужаку, нравственная чистота и целомудрие, — все этические нормы достинают в этих прославленных шести словах своего высшего и чистейшего выражения. Заповедь любви к ближнему сформулирована категорично, однозначно, даже ультимативно. Но при этом мало какая другая заповедь породила такое обилие комментариев и толкований, зачастую взаимоисключающих. Пожалуй, эти слова, при всей их кажущейся ясности, и впрямь содержат в себе некое сущностное противоречие.

Лучше всех уловил это противоречие Рабби Акива: именно он впервые ясно обозначил место этой заповеди в системе религиозных ценностей иудаизма «люби ближнего твоего, как самого себя — Великое правило Торы». (Йерушалми Недарим 9:4). Но он же, в другом месте, отметил, что, на самом деле, заповедь эта едва ди выполнима во всей полноте: «Жизнь твоя предшествует (т. е. Приоритетна) жизни ближнего твоего» (Сифра Бе-ар 75)

РАМБАН попытался разрешить это противоречие:

«И после этого заповедано нам, чтобы мы возлюбили его, как самого себя. «И смысл употребления слов «как самого себя» состоит в том, что это некое преувеличение, ибо не может принять сердце человеческое, что мы полюбим другого с той же силой, как себя. И уже разъяснил нам Рабби Акива, «Жизнь твоя предшествует (т. е. Приоритетна) жизни ближнего твоего» (Сифра Бе-ар 75), но заповедала нам Тора возлюбить ближнего в каждом вопросе (в каждом аспекте) так же, как мы любим себя со всех сторон./…/ ибо зачастую мы любим ближнего только в некоторых, известных, отношениях: только в отношении богатства, но не в отношении мудрости. А если мы возлюбим ближнего и в плане богатства, и в плане имущества, и в плане знания, и в плане мудрости, и если полюбим его во всём, то пожелаем, чтобы были у ближнего и богатство, и имущество, и знания, и мудрость не только равные нашим, но и превосходящие наши.и заповедало нам Писание, чтобы не было ревности в нашем сердце, и чтобы мы постоянно стремились умножить благо ближнего, как стремится умножить человек своё благо, не ограничивая себя никакими пределами, и потому сказано про Йонатана « И еще заклинал Йонатан Давида любовью своей к нему, потому что любил его, как душу свою» (I Шмуэль, 20:17), потому что он [Йонатан]полностью изгнал чувство ревности из своего сердца, как сказано «и ты будешь царствовать над Исраэйлем, а я буду вторым после тебя» (I Шмуэль, 23:17)» (комментарий к Ваикра 19:18)

На кого же распространяется это правило? Немало неофитов, лишь недавно вернувшихся к Торе и заповедям, твёрдо убеждены, что эта норма касается только евреев. Но автоитетные комментаторы Торы убедительно доказали противное. Р. Нафтали Хирц Визель даёт совершенно однозначный ответ на этот вопрос:

«И это правило касается всех людей, ибо все сотворены по Образу и Подобию, и потому сказал Рабби Акива «Это великое правило в Торе». И сам Рабби Акива повтоил это правило в своей мишне «Любезен нам человек, ибо сотворён по Образу и Подобию» (Пиркей Авот 3:14)» (а-Беур к Ваикра 19:18).

Есть, однако, ещё одна сложность, которая постоянно возникает в связи с этой заповедью: а возможно ли вообще предписывать человеку испытывать чувство любви по отношению к кому бы то ни было? Лучше всего сформулировал эту сложность рав Нафтали Хирц Визель в своём комментарии к Торе «а-Беур»:

«Если смысл этого пасука в том, чтобы полюбить каждого человека так же, как мы любим самого себя, то это очень странно, ибо заповедано нам нечто такое, что не под силу ни одной душе, и невозможно, чтобы полюбил человек ближнего своего, и, тем более, чужака, как он любит самого себя. А также невозможно заповедать любовь или ненависть, поскольку человек не контролирует эти чувства. При таком понимании, нужно, чтобы он скорбел о несчастье ближнего точно так же, как он скорбит о своём несчастье, и тогда его жизнь станет совершенно невыносимой, ибо ежечасно слышим мы о несчастье кого-то из евреев. И потому старец Гиллель дал такое толкование этим словам: «то, что тебе ненавистно, не делай того ближнему» (Шаббат 31А) т. е. Ни в коем случае не делать ближнему того, что тебе самому доставило бы страдание. И это несомненная истина, что нам запрещено причинять страдания или унижение любому человеку, будь то праведник, будь то злодей, кроме как в рамках установленного судопроизводства либо дружеского упрёка, дабы обратить его к добру, и также, как Тора карает смертью убийство, без различия, кто жертва, праведник или злодей, мудрец или глупец, точно так же действует правило «не делай ближнему…» во всех случаях» (а-Беур там же).

Итак мы видим, что Старец Гиллель одним из первых сформулировал т. н. Золотое правило этики. «Золотое правило» — это, пожалуй, самое подходящее название для «правила Гиллеля». Оно укзывает, что перед нами некий извечный принцип, некий инвариант этической мысли, который искал, вновь и вновь, своей полной и зрелой формулировки в разные эпохи, в разных религиях и в разных философских школах. Этот принцип, так же как и максима «возлюби ближнего», вбирает в себя, в известном смысле все этические нормы, но не на уровне абстрактного чаяния, а на уровне практического предписания. В эпоху Просвещения спекулятивная философия придала Золотому правилу трёхчленную формулировку, которая, с течением времени, стала общепризнанной:

• Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе.
• Поступай с другими так, как ты желаешь, чтобы поступали с тобой
• Поступай так, как ты желал, чтобы все поступали

Первый пункт выражен в отрицательной формулировке, т. е. В нём нечто запрещается, и это — точное повторение Правила Гиллеля, второй и третий — в положительной, т. е. В них нечто предписывается. В чём же разница? Позитивная формулировка требовательнее: она предписывает не просто уклоняться от всего неприятного ближнему, но и постоянно стараться сделать ему что-то приятное, полезное, ценное для него. Поэтому может показаться, что это — шаг вперёд. Но в таком предписании скрыты и определённые опасности: каждый человек имеет множество индивидуальных свойств, пристрастий, предрассудков, слабостей, и даже пороков, и зачастую склонен считать, вполне искренне, что и другие люди подобны ему не только в общем плане, как сотворённые по Образу и Подобию, но и в расширительном смысле слова: подобны во всех своих свойствах, пристрастиях и слабостях. Мы склонны судить об окружающих по себе, видеть в них своё отражение, свою копию, и постоянно, иногда даже неосознано, «примеривать» на них свои собственные модели поведения и мышления, и вести себя с ними, как со своими двойниками, уверенно переносить на них свои собственные ожидания и ценности. В такой ситуации «зеркального» понимания Золотого правила оно постоянно вступает в противоречие с правом каждого человека самому решать, что ему хорошо, а что плохо.

В своей отрицательной форме золотое правило этики сочетает, или позволяет, в принципе, стремиться к сочетанию, двух далеко не тождественных нравственных принципов: с одной стороны, любовь к ближнему, как к самому себе, стремление видеть в нём высшую цель и венец Творения, с другой стороны — уважение к суверенному праву каждого человека самому решать, что для него хорошо, а что — плохо, к праву ближнего самому устанавливать допустимые границы вмешательства в его жизнь. И в этом плане формулировка Гиллеля, наверное, в чём-то мудрее…