Михаил Ривкин: Недельный раздел Хаей Сара

Loading

Это красочный, поэтичный, немного наивный, и очень трогательный рассказ об идеальном сватовстве. Рассказ о том, что не сами молодые, и даже не их родня, а Всевышний прямо и непосредственно соединяет подходящую пару. И эта трогательная наивность указывает, что рассказ восходит к древнейшим временам.

Недельный раздел Хаей Сара

Михаил Ривкин

Как предисловие к серии недельных глав за этот год рекомендуется прочесть третью часть очерка «Трансформация идеи Божественного Откровения».

В рассказе о смерти Сары, о её погребении и о приобретении Маарат Махпела (пещеры Иахпела) нет особых поэтических красот и особых психологических тонкостей. Это яркая зарисовка с натуры, рассказывающая о том, как происходили переговоры о приобретении участка земли между вождями кочевых племён, о долгой и неспешной беседе двух старейшин «у врат города». Дело происходит на глазах многочисленных соплемненников, и потому внешняя обрядность имеет огромное значение. Это не столько сухие переговоры о конкретном участке земли, сколько торжественный ритуал. Обе стороны нарочито вежливы и доброжелательны. Каждое слово взвешено, каждый оброт речи имеет особое, символическое значение. Каждый жест, каждое движение руки и поклон продуман. В нашем рассказе мы видим почтенного шёха, который ведёт переговоры о продаже участка земли со столь же почтенным шейхом, причём договариваются они в самом почтенном месте, там, где издревле совершаются все сделки — у городских ворот.

Рассказ о сватовстве Ривки выдержан в других тонах. Не только действующие лица и георгафия полностью меняются. Меняется социо-культурная «сцена» действия. Вместо шумной площади, где каждое слово слушают сотни внимательных ушей и за каждым движением следят сотни внимательных глаз, мы попадаем во внутренние покои дома, где разговор идёт с глазу на глаз. Социо-культурная обязывающая маска, «персона», в значительной мере спадает с лица, и герои повествования уже не должны заботиться о внешнем впечатлении. Перед нами уже не торжественный ритуал, каждая деталь которого обязательна к исполнению, а достаточно вольная и непосредственная беседа. Вместо двух почтенных шейхов, равных по своему достоинству, мы видим людей разного социального статуса. С одной строны — самого приближённого раба такого шейха, раба, на которого, так или иначе, падает отсвет богатства и могущества его хозяина. С другой стороны — ближайших родственников невесты. Это родственники почтенного шейха, но по тону беседы не трудно понять, что их статус ниже, чем статус отца жениха. Перед нами теперь реальные люди, со своими особенностями характера, со своим стилем поведения. В этом рассказе индивидуальные черты характера играют свою роль, но есть в нём и характерные детали, помогающие нам понять психологию отношений в семье и между семьями на Древнем Востоке. Мы видим «старшего в доме» Авраама, который ведёт караван верблюдов, нагруженных «всяким добром» и после многодневного путешествия прибывает в Арам Наараим. Как только «старший в доме» убедился, что Ривка готова напоить не только его самого, но и его верблюдов, как только её добрый и милосердный характер становится ему ясен, он сразу же вручает ей драгоценный подарок. Несомненно, для людей той поры символическое значение такого подарка было вполне понятно, и не нуждалось в словесных объяснениях. Это ещё не полноценное сватовство, но это первй шаг, первая заявка на возможность такого сватовства. Только после такого подарка, который символизировал как «декларацию намерений», так и несомненое богатство того, кто этот подарок преподнёс, становятся уместными и возможными вопросы от незнакомого мужчины незамужней девушке. Посланец спрашивает, кто её родители, и, заодно, интересуется, можно ли переночевать в их доме. После этого Ривка, вполне оценившая дорогие подарки, уверенно отвечает, что в их доме вполне можно остановиться, и не только крыша над головой, но и всё нужное путнику в доме найдётся. Затем она спешит обрадовать своих близких, немало не сомневаясь, что, увидав дорогие подарки, они подтвердят данное ею у колодца, на свой страх и риск, приглашение незнакомцу переночевать в их доме.

Тут важно понимать, что для Ривки и её родных человек, которого они приглашают, остаётся, пока что, незнакомцем. При этом имена Бетуейля и Лавана этому незнакомцу должны быть хорошо знакомы. Об этом не написано прямо, но общая атмосфера чудесных совпадений предполагает, что и тут всё совпало один к одному. Не просто «на родину мою пойдёшь», как повелел Авраам, не просто «возьмёшь жену сыну моему оттуда» (Брейшит 24:4, 7). «Изюминка» рассказа именно в том, что девушка, в точности исполнившая всё то, что посланник Авраама про себя задумал, оказывается ближайшей родственницей его хозяина.

Сами родные Ривки, однако, ничего этого не знают, и потому навстречу незнакомцу выходит не отец девушки, что неуместно для его достоинства, а её брат, Лаван. Зато тот уж устремляется бегом, и ещё рвз повторяет приглашение остановиться под их кровом: «войди, благословенный Г-сподом, зачем стоишь на улице?» Золотые украшения, надо полагать, произвели должное впечатление. В том, что обладатель такого богатства благословен Свыше, у Лавана нет никаких сомнений. Далее гостя усаживают за стол и предлагают щедрое угощение. И только на этой стадии, прежде чем преломить хлеб, посланец объявляет, что он раб Авраама. Затем следует подробный рассказ о великом богатстве Авраама, о его жене, о Единственном и Избранном, ради которого гость и предпринял это долгое путешествие. Раб подробно повторяет повеление, которое он получил от своего господина по части поиска невесты. Даже слишком подробно. Ему важно показать, что драгоценные дары попали именно в те руки, в которые нужно Не просто «в мою землю и на мою родину пойдешь, и возьмешь жену сыну моему Ицхаку» (Брейшит 24:4) Нет, это было бы слишком расплывчато, это обесценило бы все чудесные совпадения и в известном смысле, обесценило бы само сватовство. Мы видим, что «старший в доме» был, помимо всего прочего, прекрасным дипломатом, и умел, передавая общий смысл слов хозяина, добавить к ним особые, важные в данный момент, детали: «А только в дом отца моего и к семейству моему ты пойдешь и возьмешь жену сыну моему» (Брейшит 24:38). Согласитесь, разница огромная! Члены семьи слушают этот удивительный рассказ, и не могут опомниться от изумления. Огромное богатство Авраама, и тот факт, что он именно их семью избрал для сватовства, произвели должное впечатление. Когда посланец задаёт, наконец, главный вопрос: согласны ли вы отдать Ривку за Ицхака, ответ следует в точном соответствии с правилами древнего восточного этикета:

«И отвечали Лаван и Бытуэйл, и сказали: от Б-га пришло это дело; мы не можем сказать тебе ни худа, ни добра. Вот Ривка пред тобою: возьми и пойди; и пусть будет она женою сыну господина твоего, как сказал Г-сподь» (Брейшит 24:50-51).

Да, мы согласны. Но не потому, разумеется, что на нас произвели впечатление дорогие подарки и подробные рассказы о богатстве твоего хозямна. Всё это пустяки и суета сует! Но вот тот факт, что задуманное тобой испытание Ривка выдержала в точности — это да! От этого никуда не денешься, тут явно «перст Б-жий». Или, как стало принято говорить тысячелетия спустя среди адептов «дочерней» религии: «Что Г-сподь соединил — того люди не разъединят!»

Это красочный, поэтичный, немного наивный, и очень трогательный рассказ об идеальном сватовстве. Рассказ о том, что не сами молодые, и даже не их родня, а Всевышний прямо и непосредственно соединяет подходящую пару. И эта трогательная наивность указывает, что рассказ восходит к древнейшим временам. В этом рассказе нет, или почти нет, какого-то исторического «жёсткого ядра». Возможно, расказчику было важно подчеркнуть родовые связи патриархов с Арам Наараим, но это вовсе не очевидно из рассказа. Возможно, Арам Наараим — это просто символическое обозначение «за семью морями». Что действительно важно, так это цепочка чудесных совпадений. Не случайно девушка, выполнившая загаданное посланником, оказывается близкой родственницей Авраама. Это апологетика эндогамии, столь характерная для повествования в книге Брейшит. В плане формы, это древняя пастушеская легенда, поэтичная «двухголосная песнь», передававшаяся из поколения в поколение. И то, что в этой песне именно два голоса, начинает понимать каждый, кто неторопливо, нараспев читает её вслух.

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Михаил Ривкин: Недельный раздел Хаей Сара

  1. Уважаемый Эмиль!

    Позволте выразить искренне восхищение вашим литературным талантом. Сцену покупки Маарат а-Махпела вы смогли сделать зримой, яркой, показали множество характерных деталей, начиная от климата, кончая внешним видом героев. Более того, вы смогли показать их душевный мир, внутренние мотивы тех скупых жестов, о которых нам лаконично сообщает Автор.

    Что касается вашего допущения, что в новом годичном цикле сделан акценти на эстетическом аспекте Торы, то это врено, с одним уточнением. И в прошлые годы мы иногда обращали внимание на художественное совершенство Пяти Книг, на яркие образы, на психологическую глубину. В этом году задача поставлена несколько иначе. Как-то Иосиф Бродский написал, что истинная литературная критика всегда умеет разделить тапцора и танец. В прошлые годы такого разделения в наших недельных разделах не было, А вот с этого года мы пытаемся его соблюдать. Возвращаясь от метафоры И. Бродского к «прозе жизни»: нам важно показать не только эстетическре совершенство текста, его поэтические красоты и стилистческую безупречность, как мы это делали раньше. Нам важно проанализировать, откуда и как рождается именно такая эстетика, почему именно эти, а не иные культурные лейтмотивы проходят через всё повествование. Нам интересно заглянуть как можно глубже в «колодец глубины несказанной», (Т. Манн) отследить, как менялся тот или иной миф, начиная от древнейшего экстатического бессловесного ритуала и кончая сублиимированной, отрефлектированной, «умышленной» повествовательной традицией. Правомерна ли такая постановка вопроса — судить читателям.

  2. Уважаемый Рав,

    Можно ли сказать, что цель Вашего подхода к Торе в данной статье (или вообще в цикле?) – это пробудить в читателе эстетическое восприятие ее текста? Что ж, это может найти понимание, если под последним подразумевать «включение чего-то в систему», в данном случае, в систему освоения художественной литературы, а в данном случае Торы. Вначале ребенку рассказывают сказки и учат, что «в сказке ложь, да в ней намек», потом умению выявлять мораль басни, далее – связному рассказу по картинке, и, наконец, то, что нас интересует, умению писать изложение по прочитанному тексту (в преддверие к навыкам в сочинении). Но изложение может иметь и самостоятельную ценность, и я почти уверен, что в театральных и кинематографических училищах практикуются разные его формы.

    Попробую и я свои силы в этом жанре, но, соглашаясь с Вами с сентиментальной картинкой сватовства, выберу именно эпизод с покупкой Авраамом гробницы, поскольку нахожу его и живописным, и психологически насыщенным.

    Серая, землистая площадь. Бело-желтоватый ровный свет хамсина – теней нет. На небольшом каменном амфитеатре восседает городская знать, в центре ее – Эфрон. Он выделяется большой жирной, пресыщенной развратом, пестро разодетой, фигурой. Дорогие украшения из серебра и золота (при съемках они непременно должны быть натуральными, из музея) отсвечивают на нем тусклыми бликами. Контрастом этому является фигура Авраама. Он стоит на почтительном расстоянии от этой группы. Высокий стройный старик, его седые волосы и траурное платье теребит восточный ветер. Но и в своей скорби его фигура выражает твердость и силу (ведь у него еще будут сыновья, от которых произойдут народы востока!) Восседающие смотрят на него молча и с любопытством, стараясь выразить почтение.
    Выдержав паузу, Авраам глубоко кланяется и обращается к ним с просьбой о продаже ему земли для погребения Сары. Хетийцы вдруг оживляются и, подобострастно поглядывая на Эфрона, перебивая друг друга, выражают свое согласие. С этого момента и далее их реакции выглядят несколько гротескно, карикатурно. Эфрон же поглядывает на них направо налево в ревностном честолюбии: не перешли ли они границ в почтении к этому «князю». Положив руки на колени и слегка поддавшись вперед, он предлагает землю в подарок, при этом уже с торжеством поглядывая на своих сограждан маленькими сощуренными глазками: «Ну как, щедр я?» Авраам вновь кланяется, и настаивает на том, чтобы поле было ему продано. Восседающие недоуменно переглядываются: отказать самому Эфрону в таком подарке? Теперь Эфрон, отвечая, с трудом сдерживает свое раздражение «дерзким» ответом Авраама и мстительно называет баснословную сумму. Сидящие вокруг вновь переглядываются, теперь молча и в неописуемом удивлении: «О-о-о!».
    Авраам же в душе усмехается (тема Ицхака). Перед его внутренним взором проходит непростая, но счастливая жизнь с Сарой. Им никогда не понять, какая это была великая женщина! Да и станет ли он думать о деньгах, выполняя свой последний долг перед той, которая, жертвуя своей честью, принесла ему все его богатства? Эфрон кичится, но его народ сдует с этой земли, как пыль, (корень «афар» означает пыль) когда придет сюда его, Авраамов, народ.

    Сцена сватовства хорошо противостоит в симметрии с эпизодом покупки Авраамом поля для погребения Сары и, являясь как бы ее возрождением, может быть завершением этого короткометражного фильма. Теперь атмосфера яркая, раб Авраама возбужден своим успехом, семья Бэтуэля в удивленном ожидании, домашняя челядь суетится, рассматривая подарки, которые принес раб. Всему этому контрастом является Ривка. Она спокойна в своем скромном одеянии, но украшения, поднесенные ей рабом, придают её небольшой фигурке величие. Она уже начинает чувствовать свое предназначение и в восхищении про себя, чуть шепотом, повторяет, подслушанные ею слова Лавана и Бэтуэля: «От Бога это, от Бога это…»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.