«Каждый человек имеет право говорить то, что он считает правдой, а каждый другой человек имеет право поколотить его за это. Мученичество — вот критерий». — «Совет оскорбителен — не потому, что изобличает не замеченную нами ошибку, а потому, что другие, оказывается, знают нас не хуже, чем мы сами».

Беседы с мудрецами: Сэмюэл Джонсон

Опыт «синтетического интервью»

Елена Пацкина

Сегодня независимый журналист М. Михайлов не без некоторой робости вступил в воображаемую беседу со знаменитым английским литературным критиком, лексикографом и поэтом Сэмюэлем Джонсоном.

Вот запись их беседы.

Сэмюэл Джонсон: «Завтра» — большой обманщик, и его обман никогда не теряет прелесть новизны.

Сэмюэл Джонсон (англ. Samuel Johnson; 7 [18] сентября 1709 года — 13 декабря 1784 года) — английский литературный критик, лексикограф и поэт эпохи Просвещения, чьё имя, по оценке «Британники», стало в англоязычном мире синонимом второй половины XVIII века

По своему влиянию на умы современников-англичан Джонсона можно сравнить с Вольтером и его славой в континентальной Европе.

М. — Уважаемый сэр, Вы прожили долгую и достойную жизнь. Разрешите задать Вам несколько вопросов.

С. Д. — Задавать вопросы — плохой тон в беседе джентльменов.

М. — Возможно. Но как иначе получить ответы на то, что более всего волнует людей в наше смутное время? А заодно и удовлетворить собственное любопытство. Разве это дурно?

С. Д. — Для великих и благородных умов любопытство — первая и последняя страсть.

М. — Ну, я рад к ним присоединиться. Скажите, в чем Вы видите смысл жизни?

Или, другими словами, зачем Вы живете?

С. Д. — Я живу, чтобы писать, и пишу, чтобы жить.

М. — Первая часть Вашей фразы понятна: быть писателем — Ваше призвание. Надо ли понимать вторую часть так, что Вы пишете для заработка?

С. Д. — Только полные идиоты пишут не ради денег.

М. — К ним принадлежит и Ваш покорный слуга. Значит, когда Вы заработаете достаточно денег, Вы забросите литературные занятия?

С. Д. — Подобно тому как мир есть цель войны, праздность есть конечная цель занятости.

М. — Вы считаете, что, если бы не нужда, никто бы не работал?

С. Д. — Каждый из нас лентяй — или надеется им стать.

М. — Это моя любимая идея. Как только возникла возможность «стать лентяем», я им стал, не откладывая это счастье на завтра. Я прав?

С. Д. — «Завтра» — большой обманщик, и его обман никогда не теряет прелесть новизны.

М. — Но я знаю многих людей, которые просто не мыслят себя без работы. Даже если эта работа не приносит им удовольствия, и общение с коллегами — тоже. Возможно, они откладывают жизнь в праздности на завтра потому, что не обладают достаточными средствами и надеются заработать еще больше?

С. Д. — Жизнь есть движение от желания к желанию, а не от обладания к обладанию.

М. — В наше прагматичное время нам внушают, что обладание — это цель и смысл жизни. А желания многим навязывает агрессивная реклама. И людям кажется, что желание без обладания просто бессмысленно. Вот так все гонятся за удовольствиями, а получают в итоге разочарования и страдания.

С. Д. — Если бы за удовольствиями не следовало бы страдание, кто бы смог его вынести?

М. — Ну, я бы, уверен, смог. И готов скорее отказаться от удовольствия, чем расплачиваться за него страданием. Ведь человек, едва получив желаемое, сразу хочет чего-то другого.

Он гоняется скорее за новыми ощущениями. Или нет?

С. Д. — Человеческому уму свойственно перелетать не от удовольствия к удовольствию, а от надежды к надежде.

М. — Вы думаете, что надежда дарит больше радости, чем само удовольствие?

С. Д. — Надежда есть разновидность счастья, и, может быть, единственное счастье, возможное в этом мире.

М. — Вы так думаете? Но ведь надежды часто нас обманывают. И утрата иллюзий приносит много горя. Разочаровавшись в ближних, просто не знаешь, кому можно доверять.

С. Д. — Мы склонны верить тем, кого не знаем, потому что они нас никогда не обманывали.

М. — И опять надеяться! А что Вам доставляло самое большое удовольствие в жизни?

С. Д. — Когда мне льстит тот, кому льстят все, я по-настоящему счастлив.

М. — Удивительно! Наш великий поэт А.С. Пушкин рекомендовал авторам: «Хвалу и клевету приемли равнодушно». Вы не согласны с ним?

С. Д. — Обычная похвала дается взаймы, а лесть — это подарок.

М. — Неужели столь незначительный подарок может Вас так обрадовать?

С. Д. — Нет ничего слишком незначительного для такого незначительного создания, как человек.

М. — Значит, Ваше счастье целиком зависит от окружающих?

С. Д. — Счастье — ничто, если о нем не знают другие; и очень немного — если ему не завидуют.

М. — Вам могут завидовать, если знатный и богатый человек, тот, кому все льстят, станет Вашим покровителем.

С. Д. — Покровитель — это тот, кто равнодушно взирает на тонущего в волнах человека и, когда тот достигнет берега, обременяет его своей помощью.

М. — Вот видите. Это не тот человек, с кем приятно общаться.

С. Д. — Позвольте мне смеяться с мудрым и обедать с богатым.

М. — Пожалуйста. Но не странно ли, что Вас, человека творческого, лесть вельможи может осчастливить больше, чем беседа с прекрасной дамой?

С. Д. — Когда мужчина говорит, что женщина доставила ему удовольствие, он не имеет в виду беседу.

М. — Возможно. Но поэты воспевают, как правило, женщин, доставляющих им не удовольствие, а страдание. Почему?

С. Д. — Поэт может воспевать многих женщин, на которых он побоялся бы жениться.

М. — Поэты, да и многие другие мужчины, обычно боятся жениться на умных женщинах.

С. Д. — Иные умники берут себе жен поглупее, думая управлять ими, — и всегда оказываются в дураках.

М. — Чем Вы это можете объяснить?

С. Д. — Мужчины знают, что женщины обладают превосходством над ними, и потому выбирают самых слабых и самых невежественных. Думай они иначе, они не боялись бы женщин, знающих столько же, сколько они сами.

М. — Этот страх перед женщинами уходит корнями в глубину веков. Вот что написано в Экклезиасте: «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы». Чем Вы это объясняете?

С. Д. — Так как писать умели главным образом мужчины, все несчастья на свете были приписаны женщинам.

М. — Значит, дело не в образованности женщин, а в чем-то другом. Впрочем, в наши дни многие мужчины не так уж много знают, и сравняться с ними немудрено. Однако прожить жизнь со слабым и невежественным супругом — небольшое удовольствие. Возможно, когда женятся по большой любви, многих недостатков не замечают.

С. Д. — По любви обычно женятся слабые люди.

М. — Вы так думаете? Но без любви супружество вообще теряет всякий смысл.

С. Д. — Супружество таит в себе немало мучений, но целибат не таит в себе никаких удовольствий.

М. — А как Вы объясните тот факт, что многие вступают в брак по несколько раз?

Это поиск недоступного идеала?

С. Д. — Повторный брак — это триумф надежды над опытом.

М. — Один умный человек заметил: «если бы ваша жена была ангелом, вы бы не встретили ее на грешной земле». И вообще, кто безгрешен?

С. Д. — Безгрешный: лишенный возможности грешить.

М. — А пока человека не лишили такой возможности, разве не следует соблюдать умеренность во всех отношениях для собственного блага?

С. Д. — Насколько легко дается мне воздержание, настолько же тяжело — умеренность.

М. — Вот как! А бывают ли безгрешные наслаждения, такие, как платоническая любовь, например?

С. Д. — Музыка — единственное безгрешное чувственное наслаждение.

М. — Вы действительно любите музыку?

С. Д. — Из всех видов шума музыка — наименее неприятный.

М. — Значит, Вы, подобно многим светским людям, любите посещать концерты, вернисажи, литературные салоны?

С. Д. — Люди сделают все, что угодно, просто чтобы иметь возможность об этом поговорить.

М. — Да, есть персоны, действительно готовые обсуждать все события своей жизни с огромной аудиторией. Как правило, это «звезды» шоу-бизнеса. Это их работа, их хлеб с икрой. Нормальные же люди проживают жизнь в тесном кругу родных и близких. Именно среди них находят участие и сочувствие. Правда, не всегда. Возвращаясь к проблеме брака, согласитесь ли Вы, что привычка — замена счастью?

С. Д. — Путы привычек обычно слишком слабы, чтобы их ощутить, пока они не станут слишком крепки, чтобы их разорвать.

М. — Это, наверное, касается не только супружеских, но и дружеских уз. Несмотря на разочарования, мы сохраняем отношения с людьми, которые нас не раз подводили.

С. Д. — Чем больше я узнаю людей, тем меньше ожидаю от них.

М. — Это мудро. Тем не менее, мы не можем без общения: иногда хочется с кем-то обсудить свои проблемы, попросить совета.

С. Д. — Совет оскорбителен — не потому, что изобличает не замеченную нами ошибку, а потому, что другие, оказывается, знают нас не хуже, чем мы сами.

М. — Ну, мы и сами порой не вполне себя понимаем. И другие знают нас весьма поверхностно. В конце концов, с некоторыми просто интересно иногда поболтать.

Особенно с пишущими людьми.

С. Д. — Я сторонюсь от бесед с человеком, который написал больше, чем прочитал.

М. — Отчего же? Правда, иной автор, особенно поэт, любит говорить только о своих произведениях. При этом он ждет ваших похвал, и порой просто не знаешь, что сказать.

С. Д. — Тот, кого автор спрашивает, какого он мнения о его произведении, подвергается пытке и не обязан говорить правду.

М. — Автора тоже можно понять: он дарит друзьям и знакомым свою новую книгу и хочет получить отзыв, естественно, восторженный.

С. Д. — Люди редко читают книги, которые им подарили.

М. — Это верно. С другой стороны, писатель, благодаря своему таланту, лучше видит и понимает жизнь, чем просто начитанный человек. Или не всегда? Ведь нередко и у писателей бывают свои странные предрассудки. Вы вступаете в спор в таких случаях?

С. Д. — Предрассудки не имеют разумных оснований, поэтому их нельзя опровергнуть разумными доводами.

М. — Неужели никакие аргументы не принимаются?

С. Д. — Чтобы усилить свой аргумент, надо повысить голос.

М. — А еще лучше перейти на личность оппонента, высказать что-нибудь нелицеприятное, и он будет сражен. Но не каждый получит удовольствие от такой победы и такой беседы.

С. Д. — Удовольствие, которое доставляет нам хороший собеседник, вовсе не зависит ни от его знаний, ни от его добродетели.

М. — Зато добродетельный человек всегда заслуживает доверия, даже если с ним не о чем говорить.

С. Д. — Я скорее доверю свои деньги безрукому, который физически не может украсть, чем человеку с самыми высокими принципами.

М. — Что Вы говорите! Почему-то человек с высокими принципами у многих вызывает недоверие. Вашу фразу о патриотизме, например, не повторяет только ленивый. Так, журналист из США Г.Л. Менкен писал: «Сэмюэл Джонсон назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Это правда, но это еще не вся правда. На самом деле патриотизм — огромный питомник негодяев».

Что Вы имели в виду? Ваш биограф Босуэлл в своей книге — самой читаемой биографии на английском языке — поясняет: «он не подразумевал реальной и щедрой любви к нашей стране, но имел в виду тот патриотизм, который так многие, во все времена и во всех странах, делали прикрытием личных интересов».

Тут вспоминаются слова А.А. Ахматовой о родине: «не делаем ее в душе своей предметом купли и продажи». Но вообще, такое высказывание о патриотизме может оскорбить многих людей.

С. Д. — Каждый человек имеет право говорить то, что он считает правдой, а каждый другой человек имеет право поколотить его за это. Мученичество — вот критерий.

М. — Мне не понятен такой критерий. Во-первых, на слова следует отвечать словами, а не кулаками. Во-вторых, сегодня в мире мучениками за веру становятся исламисты — люди-снаряды, террористы, взрывающие себя вместе с ни в чем не повинными «неверными» в людных местах. Все религии мира призывают к любви, а что выходит на деле?

С. Д. — Люди более постоянны в своей ненависти, чем в любви.

М. — Похоже, Вы невысокого мнения о людях вообще?

С. Д. — Я терпеть не могу человечество, потому что считаю себя одним из лучших его представителей и знаю, насколько я плох.

М. — И при всем этом Вы считаете, что жить стоит?

С. Д. — Стоит ли жизнь того, чтобы жить? Это вопрос для эмбриона, не для мужчины.

М. — Позвольте поблагодарить Вас, сэр Джонсон, за Ваши искрометные ответы на мои простодушные вопросы.

На этом закончилась беседа с интересным собеседником…