Александр Локшин: Оно улетело

Ты, Санек, — как несостоявшийся поэтишко, оперируешь примитивными метафорами, заглушающими мысль. Не догадываясь о том, что на каждую твою метафору найдется другая, которая ее перешибет. Да так, что мало не покажется. Вот, представь, пришел ты в ресторан. И принесли тебе бокал бордо, а в нем плавает, скажем, … сопля.

Александр Локшин

ОНО УЛЕТЕЛО

Литератор Пантюхин — в отличие от меня — пишет короткие рассказы, от которых сам в восторге, а не всякую фигню, как я. Кроме того (опять же — в отличие от меня), он неплохо зарабатывает на основной работе. И вообще, его (эх, в отличие от меня) преследуют удачи.

Короче, жаловаться ему не на что.

И вот, заговорили мы с ним о том, как надо и как не надо писать.

— В рассказе, — сказал Пантюхин, — должен быть сюжетный поворот. (А то, что сюжет там должен быть, это и так понятно.)

— Должен, — неохотно согласился я.

— А еще лучше — два, сказал Пантюхин.

— Все может быть, — не стал спорить я.

— И еще, — продолжил он, — в рассказе должен быть ударный конец. Неожиданный такой. Чтоб все прямо ахнули и вздрогнули.

— Пусть так, — вздохнул я.

Он взглянул в окно и добавил задумчиво:

— И, конечно, в рассказе должен быть подтекст…

— Зачем? — спросил я.

Он удивился моему вопросу и ответил так:

— Для глубины повествования. Чтобы читатель прочел у тебя, допустим, как варить хозяйственное мыло, а сам подумал: “Эк, куда автор хватил! На такое намекает, что дух захватывает.”

Тут я кивнул понимающе.

— А еще, — сказал Пантюхин, — вот, допустим, что есть какой-нибудь писатель. Как его нужно ценить — по лучшим или по худшим вещам?

Я тогда говорю:

— Книга — это такая страна, куда ты на некоторое время переселяешься. Конечно же, ты поедешь на тамошний курорт или в горы куда-нибудь. А не в черт-знает-как-изгаженную местность… И у тебя есть полная возможность из этого чудного курорта на свалку не переезжать. Если тебя на помойку тянет, то это только о тебе и говорит…

Он тогда отвечает:

— Ты, Санек, — как несостоявшийся поэтишко, оперируешь примитивными метафорами, заглушающими мысль. Не догадываясь о том, что на каждую твою метафору найдется другая, которая ее перешибет. Да так, что мало не покажется. Вот, представь, пришел ты в ресторан. И принесли тебе бокал бордо, а в нем плавает, скажем, … сопля. Так что же тебе в результате принесли? А?

Я тогда говорю:

— Это значит, что одних можно оценивать по лучшему, а других — по худшему. Что единого правила нет. Так?

Он посмотрел в окно еще раз и говорит:

— То ли к счастью, то ли к сожалению — это так. Поэтому важно вовремя замолчать. В смысле заткнуться. Что я и собираюсь сделать…

— Уверен? — спросил я. (А сам подумал: уж не заболел ли наш бедный Пантюхин…)

— Да, — сказал он. — Что-то такое произошло или случилось, или переместилось внутри, без моего ведома и согласия. Вроде я такой же, как был. А пишу теперь отвратительно. Хотя все тайны мастерства давно изучил. Это значит, что раньше писал не я, а оно само внутри меня… А потом оно затосковало и куда-то улетело. Понял теперь?

Я не понял, но из вежливости кивнул.

7 февраля 2024