Михаэль Верник: В поте лица своего

Я не стал религиозным, не придерживаюсь многих заповедей, но, если речь заходит о Высшем присутствии, я с трепетом вспоминаю приближение фар во тьме и не могу, как раньше, с пылкой мальчишеской уверенностью отрезать: «Не верю».

Михаэль Верник

В ПОТЕ ЛИЦА СВОЕГО

Страховой агент внёс данные моего удостоверения в компьютер, застыл в задумчивости на пару минут, закатив к потолку глаза и поводя губами, и вдруг, к полному моему недоумению, закамлал:

— И не рассчитывай, не было и не будет у тебя и копейки лёгких денег: ни выигрышей, ни наследств, ни находок. Всё, милок, в поте лица своего. Но не отчаивайся, хватить должно.

— А что это вы решили мне тут погадать? — поинтересовался я — Расширяете линейку услуг?

— Нет, — лицо агента приобрело прежнее сиюстороннее выражение, — был на конференции, там в кулуарах одна дама ознакомила с системой прогнозирования по дате рождения: узнаёшь полную дату и путём нехитрых вычислений выводишь из неё трёхзначную цифру, в которой каждый знак соответствует жизненно-важному качеству, здоровью там, финансам, любви. Вот, решил проверить. Уже на нескольких клиентах сработало без сбоев.

— Не знаю, что и сказать. Попали в точку! Расскажу-ка я вам историю:

Никогда не играл в лотерею. Но как-то раз утром на тротуаре пустой улицы я нашёл лотерейный билет. Он лежал облечённый в прозрачный чехол, посверкивая свежими чернилами цифр в заполненных окошках. Каюсь, я сломался — подобрал и присвоил этот билет. Повторюсь, вернуть его было некому, улица была совершенно пуста. Два дня до предстоящего розыгрыша были полны бредом о выигрыше, шутка — ли, судьба сама пошла мне навстречу и подкинула заполненный билет. Нет, конечно, это неспроста. Но… При сверке оказалось, среди заполненного не встретилось и двух правильных номеров.

Всё ясно. Это предупреждение свыше. Мол, не играл и не начинай. Не твоё.

Прошло много времени и в канун нового тысячелетия управление лотерей выпустило тираж «Лото — Миллениум», в котором разыгрывалось двенадцать миллионов долларов. Человек слаб. Приобрёл я бланк и заполнил. А затем опустил во внутренний карман пиджака и оставил там до розыгрыша. Когда хватился проверить, билета на месте не оказалось. Стал моделировать ситуацию, при которой мог его потерять. Вспомнилась книжная лавка, которую я посещал несколько раз накануне с целью убить время до назначенных неподалёку встреч. Пожилой продавец, дядя Миша, местом дорожил безмерно, а потому был услужлив до оскомины. Полупоклоны и полуприседания, заискивающий взгляд, фразы с придыханием, напоминающие фильмы о НЭПе: «Не извольте утруждаться, я сам верну всё на место, выбирайте, не отвлекайтесь, я принесу еще столько, сколько вам будет угодно…» Так вот, при следующем моём посещении лавки, уже после злополучного розыгрыша, за прилавком стоял хозяин, а о дяде Мише заявил, что тот больше у него не работает. В дальнейшем стало известно, что тираж поделён между семью выигрышными билетами. Данные счастливчиков, естественно, не разглашались.

Через несколько лет я проводил деловую встречу и решил совместить её с обедом в набиравшем славу в нашем городе ресторане. Сидел я спиной ко входу, но вальяжный голос, донёсшийся от дверей рокочущим басом: «Ба, какие гости! Я очень рад вас видеть в моём заведении! Проходите! Обслужу по высшему разряду!» — заставил обернуться к сцене встречи. Гостей встречал седовласый мужчина, гордо выпрямленная спина которого, обтянутая малиновой тканью пиджака, излучала достоинство. Кто это был? Правильно. Дядя Миша!

20/08/2016

Ну-ну

Давно я с этим живу. Со случаем, поселившим в моей душе вопрос и поделившем меня на два «я»: «я-до» и «я-после». Хотите расскажу?

Это произошло в июне девяносто первого, за несколько месяцев до развала Союза. Пришлось мне работать в детском летнем лагере, организованном хасидами для еврейских девочек. К тому времени я был уже женатый, отец семейства, поэтому община, в которую я проник в поиске ответа на вопрос: «А что это, собственно, значит, быть евреем?» — поручила мне ответственное место кухонного работника при лагерной столовой. Работа была простая, но тяжёлая. Котлы на печь, котлы с печи. Мешки с крупами, картофелем, овощами — в кухню. Баки с мусором — из кухни. Ну и кроме того: мебель, чемоданы, постели… Всё, что есть тяжёлого, на плечи мои и моих немногих однополых (одного со мною пола) «коллег». Лагерь-то для девочек.

Рабочий день начинался рано утром и заканчивался после одиннадцати вечера. Нас было трое, и работали мы по графику — два дня работаешь, третий отдыхаешь. Таким образом, двое из нас постоянно были задействованы.

Располагались мы на территории арендованного общиной пионерлагеря. Режим тоже был похож на пионерский, с той разницей, что вместо линеек были молитвы, а вместо политинформаций — изучение Торы. Но, кроме этого, была и самодеятельность, были и экскурсии, были и кружки.

Воспитательницами в отряды назначили молодых волонтёрок, собранных со всего мира. Из Канады, Австралии, Америки, Израиля. Все религиозные, полные мотивации вернуть в людей Бога молоденькие девчонки. Как-то вечером, когда мы с напарником закончили работу и сели передохнуть на лавочке, освобождаясь от усталости долгого и тяжёлого дня, к нам подсели несколько воспитательниц и завели с нами беседу. А начали с вопроса — верим-ли мы в Бога. Я дипломатично промолчал, не желая смущать наивную, восторженную убеждённость девушек, хотя раньше, в таких случаях, отвечал гордо и коротко, как Станиславский: «Не верю!» Чего греха таить, я знал, что верить не в кого и не во что. Ну, разве, пожалуй, в семью и в себя. А мой напарник без обиняков и излишнего деликатничанья заявил, что не верит. У девчонок его заявление вызвало сначала оторопь, а потом даже некий энтузиазм. Они с жаром стали рассказывать нам о случаях чудесного исцеления у людей, обратившихся к Богу. Об исчезновении застарелых проблем в семьях, проверивших и поменявших мезузу. Всё это было для меня и, конечно, для моего напарника детским лепетом. Одна из девчушек, та, что постарше и посерьёзнее, сказала: «Раз вы не верите, значит полагаетесь только на себя. Но кто вы такие, чтобы планировать свою жизнь? Вы даже не знаете, что с вами будет через пять минут». На что мой товарищ уверенно и категорично ответил: «Что за глупости, я точно знаю, что со мной будет, по крайней мере, на протяжении следующих двадцати четырёх часов. Видите полотенце у меня на плече? Это указывает, что сейчас я иду в душ. Потом спать. Завтра у меня выходной, а значит, с первой попуткой домой. И там я оторвусь… Днём высплюсь, опять же пиво с друзьями. А вечером дискотека. Чего вы, глупые, с вашими длинными юбками, себе позволить не можете. А я могу и хочу. Потому, что сам себе господин и поступаю по своему выбору». С этими словами он покинул честную компанию и скрылся в душевой. Я должен был последовать за ним, но хотелось сгладить впечатление у девчушек, сказать им что-нибудь ободряющее. И вот, подбирая слова, я кинул взгляд на дальние ворота лагеря… и онемел. Там, на дороге, среди кромешной лесной тьмы, светились две жёлтые фары. Ворота стали распахиваться словно сами собой (света фар не хватало осветить тех, кто на самом деле их отворял). Было тихо, но сейчас мне кажется, что картинка сопровождалась торжественными трубными звуками. На территорию лагеря медленно втискивал себя огромный грузовик с прицепом. Возникла ситуация, о которой предупреждал нас начальник лагеря в начале лагерной смены: «Учтите, парни, я не знаю точно когда, в какой день и даже неделю, но в лагерь из одесского порта доставят продукты, присланные иностранными жертвователями. На этот случай объявляется аврал, отпуска отменяются. Независимо от времени суток, все свободные от срочной работы на кухне мужики занимаются разгрузкой». Опомнившись, я позвал напарника, чтобы он не начинал «моечный процесс». Было ясно, что через несколько минут мы и так будем мокрыми. От пота.

Девчонки-воспитательницы поинтересовались, почему я так заволновался, и мне пришлось объяснить причину. Увидев моего напарника, поспешно покинувшего душ и узнав, что завтрашний отпуск ему не светит, воспитательницы зашумели и захлопали в ладоши. Некоторые радостно засмеялись, другие не менее радостно расплакались. А мы с напарником обречённо поплелись к этому, так некстати прибывшему грузовику.

Я не стал религиозным, не придерживаюсь многих заповедей, но, если речь заходит о Высшем присутствии, я с трепетом вспоминаю приближение фар во тьме и не могу, как раньше, с пылкой мальчишеской уверенностью отрезать: «Не верю».

Кто-то скажет, что тогда… Что это было совпадение. Ну-ну..

P.S. От автора: знаю, что ситуация чертовски напоминает булгаковскую «…хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет? — Секрета нет. Сейчас зайду к себе на Садовую, а потом в десять часов вечера в МАССОЛИТе состоится заседание, и я буду на нём председательствовать…»

Знаю, но оставляю миниатюру как она есть. Потому что это было.

06/11/2008

Личная жизнь мёртвого человека

Цезарь Плещичков родился мёртвым. Опытная медсестра, выдавая младенца молодым родителям, так и сказала:

— Вот вам ваш младенчик. Хороший он у вас. Тяжёленький. Только мёртвенький.

— Ничего, — согласились родители, — у нас никакого нет. Пусть будет хоть мёртвенький.

Растить Цезаря было одно удовольствие; все дети тузятся, толкаются, проказничают, а этот сидит себе неживой, водит совком в песочке. А вечером в кроватку, на спинку и ручки на животик. Застыл. Спит. Хорошо!

Но друзья у Цезаря были. Распознали, что преданный и холодный. На шалости не звали — больно безжизненный, а вот схлопотав, поплакаться к нему: Цезарь — могила.

Даже влюбился Цезарь раз и навсегда, как на погост. Не шумно, с надрывом: серенады — страдания, а бледно, тихо и неотвратимо. И не делась никуда любимая. Хватка-то мёртвая.

Получилась семья надёжная, намертво скреплённая. Ни эксцессов, ни разочарований. Дом полон, отношения ровные, будущее предсказуемо. Десять лет назад Цезарь с работы домой пришёл: жена — ужин, дети — поцелуи, собака — тапочки. Сегодня Цезарь с работы пришёл: жена — ужин, дети — объятия, собака — тапочки. И завтра будет тоже. Хорошо!

Вот только недавно Цезарь сон видел, а во сне женщину. И застрочило вдруг в груди сердце «зингером», и понял Цезарь, что ожил.

— Раз я живой, — подумал живой Цезарь Плещичков, — значит обязательно будут серенады — страдания и сердце разгонится ещё стремительней, а разогнавшись, не выдержит и я… Испугался Цезарь. Жутко испугался и умер.

Проснулся мёртвый Цезарь Плещичков: жена — завтрак, дети — поцелуи, собака — газету. Хорошо!

13/04/2012