Виктор Зайдентрегер: Печальные страницы моей биографии

И вдруг узнаю, что еще один человек считает себя виноватым в Муськиной смерти. И даже замаливает эту свою вину перед богом. Это наша Петровна, моя православная няня. В тот роковой день, когда Муська во время нашего «толкания ядра» чуть не попал в нее железякой, она заорала на него: «Чтоб тебя черт забрал!» Для нас это было — ничего, а Петровна посчитала, что именно она этим самым накликала эту трагедию.

Виктор Зайдентрегер

ПЕЧАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ МОЕЙ БИОГРАФИИ

Ничего не бойся до самой смерти.
Петровна

Я не знаю, почему эти воспоминания привязались и не отпускают меня вот уже пару месяцев. Возможно, это из подкорки выбиваются мысли о своих персональных «стадвадцати». И тогда правильнее было бы озаглавить воспоминания ДЕДУШКА И СМЕРТЬ. Может быть, это результат участившихся соболезнований на нашем Портале. А может быть, это просто разросшийся отклик на недавний материал ЛМ в МАСТЕРСКОЙ, где термин «смерть» фигурирует прямо в заголовке.

По моей вине

Очень уж рано Жизнь показала нам, мальчишкам, что она вовсе не вечна. Конец мая 1949 года. Мы с моим соседом-одноклассником Муськой (Моисей, конечно, но тогда мы все во дворе были: Муська, Колька, Витька… Из этих троих Виктором Львовичем стал только я) закончили 4-ый класс. Сходили в книжный магазин, получили там учебники для 5-го класса. Вернувшись домой, полистали Историю, пошли во двор. Стали соревноваться, кто дальше толкнёт тяжёлую железяку, которых было в нашем дворе много. Когда толкал Муська, мимо проходила Петровна, снаряд пролетел в метре от неё. Получили порцию серьёзных внушений, ретировались домой.

Муська продолжил рассматривать новые учебники, а я пошёл играть с ребятами в штандер. Играли на улице. Наша улица — полутупиковая, машин на ней в то время практически не было. Во много чего мы там играли, не заботясь о безопасности. В какой-то момент ведущему показалось, что играющих мало, и меня послали за Муськой. Он уже углубился в новые учебники и отказался. Через какое-то время меня снова послали за ним, но уговорить его удалось только с третьего или четвёртого раза. Игра продолжается. Муська убегает от мяча и … его сбивает проносившаяся мимо полуторка. Сбивает насмерть. Через какие-то секунды из дома бежит его мама Хана с ужасным воплем, в том числе с проклятиями в мой адрес. Я убегаю подальше от места трагедии.

Невероятная случайность (бывают такие случайности?). Впоследствии выяснилось, что водитель «вышел» из колонны машин, чтобы быстрее добраться до цели, свернул на нашу улочку и … получилось то, что получилось.

Главным виноватым в этой смерти для Муськиной мамы был, конечно, я, поскольку именно я вытащил его из дома на эту улицу. Сколько лет прошло, знаю, что это случайность, но не могу отделаться от мысли, что есть здесь моя большая вина. Эта виноватость часто всплывает в памяти по разным поводам до сих пор. Особенно остро чувствовал это в те дни, до и после похорон. Жили дверь в дверь, с мамой его встречался почти ежедневно. Она не сдерживала своих эмоций при всякой встрече. Прошло несколько месяцев, острота нервозности стала проходить. (В это время, объяснили мне значительно позднее знающие люди, тётя Хана, вероятно, была уже беременна, вынашивала нового сына.)

И вдруг узнаю, что еще один человек считает себя виноватым в Муськиной смерти. И даже замаливает эту свою вину перед богом. Это наша Петровна, моя православная няня. В тот роковой день, когда Муська во время нашего «толкания ядра» чуть не попал в нее железякой, она заорала на него: «Чтоб тебя черт забрал!» Для нас это было — ничего, а Петровна посчитала, что именно она этим самым накликала эту трагедию. Так что вина за смерть поделилась на двоих, но это было небольшим утешением.

ТПБ

Гибель Муськи была случайной. Следующей жертвой невечной Жизни среди мальчишек нашего двора стал Колька. Его смерть не была случайной, но и назвать смерть 17-летнего парня закономерной тоже язык не поворачивается. Мне 16 лет, он на год старше. Заканчивает 10-й выпускной в то время класс. За месяц до экзаменов к нам заходит тётя Тоня, просит маму посмотреть её сына, у него на животе появилась какая-то шишка. Мама (главврач хирургической клиники) немедленно забирает Кольку в свою больницу. Шишка оказывается раковой опухолью селезёнки. Операция. Запоздавшая. В нашей сердобольной стране от больных скрывали диагноз — рак, так как это равносильно объявлению о близкой смерти. Скрывали и от Кольки. Без сдачи экзаменов ему вручают Аттестат зрелости и предлагают выбрать институт, в который он готов поступить. Кольку похоронили в конце августа.

Эта болезнь и смерть имели страшные последствия для меня. Я стал постоянно рассматривать различные части своего тела на предмет появления какой-либо шишки. Иногда даже находил явные признаки присутствия страшной болезни. Мнительность! Стал примеривать на себя раковые болезни всех знакомых, коллег, родных, которым эта болезнь досталась. Все эти мои болезни оказывались мнимыми, но силы они отнимали реальные. Мешали нормально жить. Я понимал, что нельзя поддаваться. Боролся как мог. Например, убеждал себя, что есть много иных болезней, от которых можно легко умереть. Но смертельно я боялся только этой одной. ВОЗ считал, что самой убойной является болезнь сердца (инфаркт), Я же считал самой убойной — рак чего угодно. Я перестал употреблять слово, заменив его при необходимости сокращением ТПБ, что пришло из газетных некрологов — «После Тяжёлой Продолжительной Болезни скончался …»

Упорная борьба с собой шла в течение 50 лет. Что случилось дальше, расскажу позднее.

По собственному желанию?

Лето. У мамы отпуск, у меня каникулы. Живём с ней на даче. (Мои однокурсники с полным комплектом родителей могут позволить себе пойти в каникулы в поход, отправиться на отдых на море, … У меня один родитель — мама. В летние каникулы я еду в Оренбург, помогаю маме по дому и на даче.) В один из дней рано утром прибегает сестра с известием — покончил с собой дядя Серёжа. Это не просто знакомый, это друг мамы с детства. Дружба никогда не прерывалась. Мама чуть не плачет. Одеваемся, отправляемся в город, приходим домой к покойному. Узнаём: за день до того он обошёл всех своих родственников, включая старенькую маму, заходил на работу и к моей маме, но не застал. На следующий день пришёл пораньше с работы, пошёл возиться в гараже и … Узнав, где и что сейчас, мама и я с ней идём в морг. Она предлагает и мне зайти с ней внутрь, но это не для меня. Я боюсь. В противном случае, может быть, врачом стал. Через какое-то время мама возвращается. Рассказывает: мозг у него чистый, очевидных причин к суициду нет. А потом, без паузы: «Она мне говорит, что у него желудок чистый! Я его всю жизнь лечила от язвы, а она … Пошли вместе, снова вскрыли, конечно, язва есть.» Удивительно, вся расстроенная, чуть не плачет, но про своё профессиональное не забывает.

Самое большое для мамы расстройство, что Серёжа не застал её на работе. Она уверена, что она-то обязательно поняла, в связи с чем он пришёл. Она бы его точно отговорила от принятого решения. Эта мысль ещё долго не покидала её. Даже спустя несколько лет она продолжала вспоминать об этом, как о какой-то своей вине в том, что не уберегла друга.

В то время про самоубийц я знал только две вещи. Первая — из какого-то английского фильма (комедии): от несчастной любви парень вскрыл себе вены; приезжает скорая, врач говорит помощнику: «Возьми у него в кармане записку с группой крови», тот сморит на врача удивленно и … обнаруживает такую записку в нагрудном кармане. «Они всегда пишут такие записки»— замечает врач и путем переливания крови спасает несчастного. Вторая — это когда человек, чувствуя за собой вину, приходит к выводу, что от позорного наказания может спасти его только смерть. В этом случае следователи всегда ищут предсмертное письмо. Дядя Серёжа был «завскладом» (по Райкину). В МВД заведовал матчастью, подробнее не знаю. У него была даже личная «Победа», довольно большая редкость в то время. Письмо в рабочем столе, конечно, нашли. Что в нем было, не знаю.

До ста двадцати!

Наступил тяжёлый для нашей семьи год. Умирает наш патриарх — дед Абрам[*]. Умирает на 88-м году жизни. Как будто немало. Но не для еврея. Для еврея нормативная продолжительность жизни — 120 лет.

Всё, что меньше, — трагедия.

Я впервые участвую в похоронах по еврейскому религиозному обычаю, как и насколько это было возможно в советском Оренбурге в то время. Я знал лишь, что евреи хоронят без гроба. Мне очень не хотелось, чтобы тело моего дедушки положили на землю и стали забрасывать землёй. К счастью, этого не произошло. Тело, завёрнутое в саван (если неправильно выражаюсь, поправьте), положили на землю, но дальше по периметру могилы вставили вертикально четыре доски. На это каре положили горизонтально доски, которые и защитили тело от прямого попадания земли. Я успокоился и вместе с другими бросал горсти земли в могилу.

В то время я не знал своих предков, проживших более длинную жизнь, чем дед Абрам. Подумать только, он прожил больше, чем сам Лев Толстой (тогдашние мои размышления). И практически до самого конца был активным, активным членом общины. Я решил, что и мне хорошо бы прожить не меньше. По совету из книги В. Леви нужно было поставить себе цель прожить в два раза больше, чем собираешься достигнуть. Ну, это совсем просто. Цель я обозначил в единственном сочинённом мною за всю мою жизнь стишке:

Я здоров и жить готов

До ста восьмидести годов!

Я повторял эту фразу при всяком удобном случае. Благодаря этому или чему-то ещё, но я почти достиг своей цели, осталось прожить ещё 1-2 года. Если удастся, поставлю перед собой более грандиозную задачу. Не исключено, 120х2=240 лет. Шутки шутками, но мне и мои нынешние 86-ть в некоторые моменты казались, да и сейчас кажутся чудом.

ВИКИ в докомпьютерное время

Я не был обижен умными, знающими, эрудированными коллегами. Один из них — В. Дубянский. Если я не ошибаюсь, он был одним из немногочисленных счастливчиков, спасшихся во время взрыва в Севастополе в 1955 году линкора «Новороссийск». Он учился в какой-то известной московской школе, в очень известном классе. Его одноклассником, например, был известный нам всем Натан Эйдельман. Благодаря этому знакомству у нас проходили интереснейшие встречи с этим историком. Дубянский казался мне ходячей энциклопедией. Он знал всё!

К сожалению, он был — сердечником, жил с постоянной угрозой, что сердце вдруг откажет. И это вдруг однажды наступило. Ожидаемо, но тем не менее — неожиданно. Не помню точно год, когда это произошло, но, вероятно, тогда уже стали появляться персональные компьютеры. И, соединив мысленно Дубянского после его ухода и компьютер, я впервые подумал, какая жалость, что техника не позволяет засейфить и сохранить надолго на каком-то носителе всё, что имеется в голове такого человека. Вокруг меня было много умных людей, но такая мысль пришла мне только в связи со знакомством с В. Дубянским. (На поминках я оказался за столом рядом с Н. Эйдельманом, но не ради этого эпизода я вспомнил о безвременной кончине моего коллеги.)

Не верьте приметам

Семён — мой одноклассник, однокурсник, в течение 5 лет сосед по комнате в общежитии института. Вместе летели поступать в МИФИ, вместе поступили в МЭИ. В начале 90-х он переехал с семьёй в Штаты. У него день рождения — 1-го января. Знаю, что заранее поздравлять — плохая примета. Но, не верящий в приметы, звоню заранее в выходной день — 24-го декабря, Рождество по-западному. Поздравил, поговорили, закончили на том, что он идёт принимать душ, после чего поедет на машине за детьми в школу. Обленились, десять минут не хотят пройти пешком. Через неделю, 1-го января однокурсница поздравляет меня с Новым годом. В конце разговора задаёт вопрос: «Про Семёна ты знаешь?» Во мне всё сжалось. Этот вопрос означал что-то плохое или очень плохое. Семён внезапно умер в день нашего разговора, 24-го декабря. Оторвался тромб, когда принимал душ. Я был, очевидно, последним из однокурсников, кто с ним общался. А вот если бы я следовал предрассудкам, то этот разговор мог бы и не состояться. Да уж, в нашем возрасте лучше звонить друзьям до того, чем после того.

Жаль, очень жаль было Семёна, которому Жизнь отвела только 65 лет. Но ещё больше я переживал за его маму, которой в далёком Ленинграде пришлось выдержать известие о потере сына в свои 90+.

Когда-то я наглядно представлял себе, что всякий эмигрант из Союза, пересекая границу любой западной страны, сразу увеличивал потенциал своего долголетия лет на десять. Не всем моим знакомым удалось использовать этот потенциал. Потенциал он и есть потенциал, а не реальность.

ТПБ II, Пятьдесят лет спустя

Незабвенная Ф.Р. якобы сказала: «У меня все внутренние органы больны. А если бы я была мужчиной, то и простата болела бы.» В начале нынешнего века я был таким мужчиной с больной простатой. Дошло до биопсии. Через пару недель меня обрадовали: ничего недоброкачественного, лечитесь спокойно. Пролечился спокойно только один месяц. Новая информация: углублённый анализ показал наличие злокачественных клеток. Мне, много раз «умиравшему» от мнимого Рака говорят открыто, что у меня Кребс. Так у них на этом жестоком Западе принято. Во многих социальных заведениях на стендах можно увидеть и взять брошюры с названием: «Жизнь с кребсом того / другого / третьего». Я их не брал и не читал, но практически на всех брошюрах бросалась в глаза надпись: «Кребс — это диагноз, а не приговор»! Очень старался заставить себя поверить этому афоризму.

На консультации:

Если будете лечиться таблетками, то проживёте 2 года,

химиотерапия — 4 года,

радиология — 6 лет,

операция — 8 лет.

Очень захотелось пожить подольше, выбрал — 8 лет. Из предложенных берлинских клиник выбрал — ШАРИТЕ. После операции говорю своему хирургу: Вы мой Иисус Христос. Он понял мой немецкий. Улыбается: я — турок. С тех пор прошло 20 лет.

В нашем оренбургском дворе на 10-12 семей пришлось 8 ТПБ, только в двух случаях Жизнь победила Смерть. Об одном случае вы только что прочитали. А вот второй — случай уникальный, по данным медицинской статистики — один на миллион. Женщина моих лет вылечена от рака поджелудочной железы. Может быть, эта информация кому-то придаст сил.

И последнее. Никакие мировые заговоры не по мне. Никогда не сомневался, что все случаи заболевания раком моих родных, знакомых, коллег имеют естественные причины. Но вот недавно я прочитал, что, когда один из советских разведчиков направлялся в командировку в Африку, его пригласил к себе Берия и лично (чтобы информация об этой поездке сохранилась в тайне) сделал укол якобы от всякого добра, которое можно подхватить в Африке. На следующий день разведчик умер. Много лет назад один из моих родственников получил долгожданное разрешение на поездку к родным в Штаты. Но вместо поездки получил ТПБ с летальным исходом. Теперь уж я призадумался: а не Органы ли, испугавшись чего-то, приложили к этому свою руку?

Но примешь ты смерть от…

После моего обустройства в Германии наиболее часто и плотно я общался с моим коллегой по ОРГРЭСу Виктором Х. Русский интеллигент с широким кругозором. В 1990-е он побывал в Израиле и привёз оттуда предсказание, полученное от …, возможно, от цыганки. Если таковые там есть. Ему было предсказано, что умрёт от обрезания! Не знаю, что конкретно было ему сказано, но он сформулировал предсказание так: Но примешь ты смерть от конца своего! Кто не улыбнётся, услышав такой прогноз?

Наступили 20-е годы нынешнего века. И надо же, у Виктора в возрасте 80+ воспалилась крайняя плоть. Положили в хирургию, сделали обрезание. Через день выписали. Но уже с заражением Ковидом19. Через два дня наступила смерть. Это была не единственная для меня потеря во время эпидемии, но, пожалуй, самая тяжёлая.

Каждый божий год мы играли с ним в одну и ту же игру. Я родился в январе, он родился в декабре того же года. Когда наступал его день рождения и я поздравлял его с этим, он обязательно заканчивал разговор напоминанием: я тебя догнал. И вот теперь наступило печальное время, когда, что бы со мной дальше не случилось, он меня никогда уже не догонит. Жаль.

Правильно умереть

Я не такой везучий на разговорчивых попутчиков, как ЛМ. Может быть, сказывается мой неговорливый характер. Возможно, я аутист, только этот диагноз в моём детстве некому было поставить. Но в тот почти единственный раз мне на разговорчивого попутчика повезло. В самолёте мне достался очень разговорчивый сосед. О чём часто люди говорят во время команды «привязать ремни», во время полёта? О том, что самолёт может упасть.

Вот об этом рассуждал и мой сосед:

— Недавно шлёпнулся в море французский самолёт. Погибло более 200 человек, родственники которых получили за это крупные компенсации. Остались живы те, кто на рейс опоздал. Среди них одна пожилая супружеская пара. Вернувшись домой следующим рейсом, они решили отметить чудесное спасение поездкой в Италию. Поехали на своём авто. В горах не справились с управлением. Рухнули в пропасть. Погибли оба. И никаких компенсаций.

Вот я и решил, что лучше всего погибнуть не в индивидуальном порядке, а в авиакатастрофе. По крайней мере, наследники за свои слёзы получат хорошую компенсацию от авиафирмы. Решил и теперь любые путешествия совершаю только самолётом. Хотя и боюсь, что мой самолёт упадёт.

— Какой тонкий расчёт, — подумал я, — наверное, из наших.

Гиляровский рассказал, как в молодости получил от побирушки совет, как правильно есть бутерброды — колбасой вниз. За тот совет ему пришлось заплатить какую-то сумму. А я получил бесплатно совет, как правильно умереть.

Только бы своими ногами

Здесь уже не про смерть, а про жизнь. Правда, про жизнь в конце жизни. В Москве живёт моя близкая, очень близкая знакомая. Ей 90+. Я не знаю других женщин с такой трагической судьбой. Было два сына. Младший не дожил до 30-ти. Убит в центре Москвы в начале 90-х. Пытался защитить женщину от хулиганов. Старший не дожил до 50-ти. Непонятное наследственное заболевание. Десять лет назад умер муж, мой коллега. Никого родных или знакомых в Москве не осталось. По состоянию здоровья уже много лет не выходит из дома. Помогает социальная служба и еврейская община. Да по технической части помогает преданный сосед.

Когда я приезжал в Москву, обязательно навещал её, но с 2017 уже в Москве не был. Стараюсь регулярно звонить. Каждый раз слышу одно и тоже: «Молю, чтобы скорее забрал. Не забирает.» Один раз можно что-то возразить, можно как-то подбодрить. Но когда разговор повторяется годами, то уже никаких аргументов «за жизнь» не найти. Последнее время прозвучало: «Скорей бы уйти, но только бы своими ногами.» Эта мысль мне очень понравилась. Я и сам теперь начал периодически повторять заклинание: только бы своими ногами! С добавлением: и в своём уме!

Я не знаю, почему эти воспоминания привязались и не отпускают меня всё последнее время. На всякий случай решил воспользоваться советом: что перенесено на бумагу, то автоматически разгружает мозг.

Так или иначе, всем, кто дочитал этот текст до конца или просто заглянул сразу сюда, в последний абзац, я желаю — до 120-ти! Как минимум.

А дальше, как получится, но только — чтобы своими ногами и в своём уме!

Примечание

[*] https://z.berkovich-zametki.com/y2021/nomer8_9/zajdentreger/