Анатолий Лимарев

Соломон Воложин

Странным образом я вышел на художника Анатолия Лимарева. Искал, как вдохновились украинские живописцы отторжением себя, Украины (как Европы), от России (как не Европы). И наткнулся на него, уже почти 30 лет как умершего. А, получается, принявшегося отторгаться ещё 40 лет назад.

Дебютировал так (в Киеве) в 44 года! Через 17 лет после окончания Киевского Государственного Художественного Института. Через 4 года после принятия всё же в Союз художников СССР.

Раскованность — вот то слово, какое я безусловно принимаю в статьях о нём.

Кто такой М. Вайнштейн? — Азербайджанский композитор и дирижёр, умерший в 1963 году. — Ничего это не говорит, чтоб понять Лимарева. Вероятнее всего, свой внутренний мир рисовал художник. И плевать ему было, что таких красок в природе не бывает, и что на память не мог прийти композитор имярек во время завязывания развязавшегося шнурка у персонажа его картины. — Разве что нарисована Апричинность, как идеал. Наподобие того, как её же воспел Чехов в «Чайке», например, в первом действии, когда Треплев вдруг поправляет дяде своему галстук.

Обрыдло Лимареву смотреть на приспособленцев, вот он и выдавал… То, что теми не могло быть принято.

Интересно, как отнесутся свидомые украинцы к моему выведению Лимарева из Чехова… Пусть и ницшеанца. Что для последнего как-то не принято.

Во всяком случае, одна из таких обиделась бы:

«По странной и достаточно унизительной традиции легитимировать творчество отечественных художников, писателей и прочих через сравнение их с мировыми звездами, по сути умаляющей их значение и самоценность, и Анатолий Лимарев был назван украинским Ван Гогом. Однако если все же следовать этой логике сравнений, в той или иной мере дающей ключ к пониманию личности и творчества, скорее можно проводить параллели между Лимаревым и другим художником, обретшим мировую славу — Хаимом Сутиным (1893-1943)» (Анна Цыба. Человек горячей звезды).

Сутин всё-таки не русский, а еврей (из угнетаемых русским шовинизмом нацменьшинств)…

Или зря я качу бочку на Анну Цыбу? Все они ницшеанцы: и Чехов, и Ван Гог, и Сутин.

Только тех легко социально объяснять, как уставших от обществизма печалящихся по разгромленным народничеству или Парижской Коммуне, а соответствующего разгрома для объяснения ницшеанства Лимарева нету. Или есть? Разгром левого шестидесятничества к 70-му году.

Наверно, как и все ницшеанцы, Лимарёв удостоверился, что на Земле царит Зло, и потому верить его радостным краскам на картинах не нужно. Просто так он, — только Сутин — от красного (мясного), а Лимарев — от яркого, — входил в экстатическое состояние, заменитель того метафизического мира над Добром и Злом, куда стремятся все ницшеанцы.

Поэтому, если перед вами сцена закрутки помидоров на зиму в трёхлитровых банках, то не верьте глазам своим, а верьте моему честному слову, что это иномирие без благ и бед. Как факт, Лимарев покончил с собой в этом, 1985 году.

Ницшеанцы ж смерти не боятся, ибо эту — злую — жизнь ненавидят. И, если художники, то ценят только какой-то мистический процесс творческого горения.

Безобидные в жизни люди (если не считать, что нанёс он рану семье, всего в 56 лет самовольно уйдя из жизни). И обиду может вызвать связывание его с отторжением Украины от России и этническим, как сказал Погребинский, строительством новой Украины (отмеченное столькими смертями противников и сторонников этого отторжения и этнического строительства). В конце концов, я и сам у художников (см. тут) обнаружил «переживания исключительности, которое сопряжено с русскостью у русских, с белорусскостью у белорусов и т.д.» — нечто ницшеанское у всех народов и выражающих их дух художников. То есть, обидное, может, слово ницшеанство в случае с Лимаревым вполне может быть заменено на украинскость…

— Вам не кажется, что художники могут иметь в своем творчестве и еще какие-то мотивации, кроме одной, вашей излюбленной?

— Ну почему для романтиков общепринято, что их мотивировало разочарование в эпохе Просвещения, приведшей к рекам крови в Великую Французскую революцию, а разочарование в неудачной попытке построить социализм не может простимулировать уход во внутреннюю жизнь?

Нет, я согласен, что в России разочарование в своём варианте Просвещения, в декабризме, такого Пушкина, например, вывело в иное — в реализм, а не в романтизм.

Но уж реалистом-то Лимарева с этой его ультраяркостью ни за что нельзя назвать.

Я признаю, что и реализм, и романтизм — в какой-то мере успокоившиеся стили. Реализм успокаивается на незацикливании на зле (есть же и хорошее в жизни), а романтизм успокаивается на нахождении этого хорошего в собственной внутренней жизни. И я признаю, что это — некая душевная гармония. Она и естественна как реакция на максимализм предшествующей эпохи. Я б хотел, чтоб это было признано логичным.

Но я хотел бы, чтоб было признано очевидным, что у Лимарева душевной гармонии нет. Это не успокоение — такие потоки света, что они кажутся катастрофическим потопом.

Ирвинг Стоун чутьём художника связал-таки картины Ван Гога, написанные в Арле, с фантасмагорической жарой и сводящим с ума мистралем. Почему нельзя по аналогии усмотреть подобные взаимоотношения Лимарева с украинской степью «невыносимо жаркой днем» (Анна Цыба)? Анна Цыба, — увы, не Ирвинг Стоун, — не усмотрела в украинской степени Зла. — Так это от незнания, что романтик, пасынок кровавой эпохи, становится воинствующим ницшеанцем, когда эпоха после периода кровавости становится просто скучной от победительности. И романтик, и ницшеанец — певцы внутреннего мира. Иномирия.

И мне представляется естественным действие разочарования в обществизме продлить от романтизма до ницшеанства.

Да, признаю, я исхожу из закономерности истории духа, который рождает творения. И признаю, что для всего можно найти самые худшие слова. И для некоторой предопределённости пафоса художника имярек, которую я выявляю, можно противопоставить некое «фэ». Всё — можно опорочить, если хочется.

Я признаю и это «хочется». Ну правда: предопределённость же несколько скучна.

Но я ж не веселить взялся, а истину искать.