Мой ягодник. Мой цветник

Стихи

Иосиф Рабинович

МОЙ ЯГОДНИК

ГОЛУБИКА (мадригал северянке)

Северная ягодка — голубика сизая,
Ростом невеличка, ну всего с вершок.
Чтоб тебя попробовать, нагибаюсь низко я —
Листики упругие, цепкий корешок.

Как же в этой стуже ухитрилась выжить ты
Средь болот, на ягельных тундровых лугах,
Где живое, тёплое всё морозом выжжено,
Где полгода солнышка нет на небесах!

Маленькая, крепкая, всё преодолевшая,
Успеваешь вызреть ты за короткий срок,
И от удивления просто обалдевший, я
Пью губами жадными сладкий пряный сок!

БРУСНИЧКА (вечнозелёным и вечнорумяным)

Вечнозелёная в наши лесах —
Редкость, когда ты не ёлка.
Что ж ты краснеешь, в стыде нету толка,
Выйди на свет и не прячься в листках!

Да уж, к тебе подойдёшь на коленях,
Каждую ягодку нежно сорвёшь,
А туесок с ними дивно хорош,
Искрится алою горкой каменьев…

Ну а в итоге всё та же попойка,
Вот для чего тебя брали мужчины:
Или бутылка с брусничной настойкой,
Или с моченой брусникой дичина…

Что же краснеешь, брусничка, зазря?
Нет, для стыда я не вижу причины.
Неравнодушны, как видишь, мужчины,
К щечкам, алеющим, словно заря!

ЛЕСНАЯ КЛУБНИКА (ностальжи)

Амурская тайга, где тигр на мягких лапах
И где трубит марал цветущею весной,
Где над поляною тяжёлый пряный запах
Лесной клубники, ягоды хмельной.

Вдыхали мы его, он головы морочил,
Лишал нас разума, сомненья и стыда,
И нам светил амурской летней ночью
Кровавый Марс, клубничная звезда.

И душу теребил, и сердце мне тревожил,
Как серенада, как любовный стих,
Клубничный запах твоей нежной кожи,
Клубничный вкус горячих губ твоих…

Пройдут года, пусть что-то канет в Лету,
Но навсегда останутся со мной
Те ночь и день, и то хмельное лето,
И грешный запах ягоды лесной!

МОРОШКА (признание)

Золотинка на тоненьких ножках,
Северов родных красота,
Как горят твои глазки, морошка,
Меж камней на низких кустах!
Слаще царской ягодки нету,
И в единственный месяц в году
По известным лишь мне приметам
Я к тебе на свиданье иду.
Опьянённый сладостным соком,
Пред тобой на коленях стою
И смотрю затуманенным оком
Несравненную прелесть твою.
Вспомнил я на этой опушке,
Как, уже на исходе сил,
Уходящий в бессмертье Пушкин
О тебе Наташу просил…
И стихи ложатся в тетрадку —
Бог с ним, что седина в висках,
Когда светится ягодка сладкая
В изумлённых моих глазах.

ТЕРНОВНИК (пьяное)

Терновник рос на даче у ограды,
Кипеньем цвета доставлял отраду,
К тому же и сливовицей своей,
С которой просто горюшко завей,
Разлил нектар кровавый по бокалам.
Такая нега на меня напала,
И, ухмелясь нектаром тем на славу,
Подумал я: как помягчали нравы,
Коль матерьял тернового венца
Сырьём стал для сливового винца!
И всё же есть ещё одна мыслишка,
Мне кажется, она смешна не слишком:
Друзья, мадамы, граждане и братцы,
Ей-богу, ну не стоит расслабляться
Сейчас, когда дождаться пи—ца
Легко и без тернового венца!

СУШЁНЫЙ ШИПОВНИК (проблема полов)

Сушёный шиповник, прожженный любовник,
Под розочку клинья подбил:
«Вы пахнете мило, клянусь, до могилы,
Я б вас без устатку любил!»

Нахмурилась роза, и в глазках — угроза:
«Мерзавец, нахал, ловелас!
По репе вот двину, и все витамины
Горстями посыплются с вас!»

А он, не мигая: «Отнюдь, дорогая,
Во мне сохранён витамин,
А вашенский запах в моих грубых лапах —
Люблю я потискать фемин!»

Вот так в населеньи сложилося мненье:
Коль зимнее время пришло,
Пора человеку, зашедши в аптеку,
Шиповника взять полкило.

КЛЕЩЕВИНА (аптечное танго)

Клещевина, она же рицина,
Лист пурпурный и красные ягоды,
Заглядение, прелесть, картина,
Куст красив, как китайская пагода!
Сомневаюсь я в ягодке красной,
Красоте не доверю беспечно,
И сочится по капельке масло,
Уж не розовое, конечно!
Много есть загадок у мира,
Всё смешалось так интересно,
И не только блаженное миро,
В этой жизни бывает полезно.
И нельзя забывать нимало,
Как в начале прошлого века
Та касторка моторы питала,
В небеса подняла человека!
Эти Блерио и Фарманы
Совершали петли и горки,
И лихих пилотов кожаны
Романтично пахли касторкой!
И цветёт, не гордится рицина,
Редко скромницу встретишь такую,
Но народная медицина
Без касторки не существует!
И, когда на душе так горько
И в желудке, как кошка лапой,
Ты возьми пузырёк с касторкой
И десертную ложку накапай!

ЕЖЕВИКА (колючке посвящается)

Кто любит вишню или землянику,
Ну, а кому клубничка больше нравится,
А мне вот всех милее ежевика,
Сладкая колючая красавица.
Эта хулиганка черноглазая
Вовсе не невинность бережёт
И сама готова прыгнуть в рот,
Коль прорвёшься в гущу непролазную.
А боишься руки ободрать,
Струсишь хоть разок на миг единый,
И тебя минует благодать —
Не отведать прелести ежины!
Ну а я наперекор судьбе,
Вовсе одуревши от разлуки,
Не боясь беды, тяну к тебе
Свои в кровь изодранные руки…

ВОЛЧЬЯ ЯГОДА (стервозное)

Лес как вымер, жарою выжженный,
Ни грибов, ни ягод, ни птиц,
И листва, вся до срока рыжая,
Опадает медленно ниц.
И бреду по лесу устало я,
А зачем, не знаю и сам.
Неожиданно ярко-алое,
Вдруг ударило по глазам.
Есть живое и душу радует,
Только мозг твердит: не спеши,
Это ягода, волчья ягода,
В непролазной растёт глуши!
Налитая смертельным соком,
Красотой неземной маня,
Всяка ягодка алым боком
Призывает: возьми меня!
Как же, жди, обжигался не раз я
Ядовитою красотой,
И теперь никакая зараза,
Не затронет рассудок мой!
Только пара вопросов мучит,
Не выходит из головы:
Почему же зло так живуче,
А добро и правда — увы?
И ещё не найду я ответа,
Почему во все времена
Мы клюём на румянец этот,
Точно зная, что после — хана!

МОЙ ЦВЕТНИК

АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ

Нежный шёлк, три яркие краски,
Символ страсти жаркой и томной,
И такие красивые сказки
Окружают цветок этот скромный.

Я, конечно, не верю в сказки,
И подумалось почему-то:
Если есть Анютины глазки,
Значит, где-то была и Анюта,

Щёк румянец и голос сладкий,
И фигура юной богини —
Было всё у неё в достатке,
Всё, что женщина дарит мужчине.

И фиалку назвал в честь Анны
Не отец, не муж, не любовник —
Безнадёжно влюблённый садовник,
Труд закончив благоуханный …

Знаю, сон твои веки смежил,
И, как прежде, не веря сказкам,
Прикасаюсь губами нежно
Я к твоим Анютиным глазкам…

ОРХИДЕЯ

Всё в ней изящество и нега:
И лепестки белее снега,
И сердцевина, пурпур и коралл,
И аромат, пленительно манящий.
Греховной страсти пламенем горящий,
Навек запомнит, кто хоть раз вдыхал.

И как не помнить — ведь она обнимет,
Вся обовьётся враз тебя вокруг,
И корешками нежными своими
Проникнет в сердце незаметно вдруг.

Теперь ты ей принадлежишь до гроба,
Пусть мощен ты, как дуб или баньян,
Но, видимо, такой вам жребий дан —
Одною нитью связаны вы оба…

И эта нить — любовь, желанье, страсти,
Противиться не сможешь её власти:
Ты для неё надёжен, как скала,
Она тебя так крепко обвила,
Красуется теперь и процветает.
Что, нравится тебе судьба такая?
Гляжу, что да! Пред силой красоты,
Пускай в ней нет и капли доброты,
Как ни силён, а всё ж пасуешь ты!

ГИАЦИНТ

Среди роз дебелых и багровых,
Гордых лилий, пёстрых георгин
Незаметен маленький, лиловый,
Нежный и неяркий гиацинт.
Томный аромат его вдыхая,
Чувствую томление и зной,
Нервными ноздрями ощущая
Вкус и запах бесподобный твой!
Ты, богиня моего стиха,
В чём-то с гиацинтом этим схожа:
Терпкий запах сладкого греха
Источает мрамор белой кожи.
Тонкий стан, как стебелёк цветка,
Бережно держу в своих руках,
Оскорбить, измять боюсь невольно,
А в глазах, горящих и довольных:
Ну, возьми, ну сделай даже больно,
И финальный, уже близкий ах!
Сколь загадок в женщинах-цветах,
Сколько страсти в тихих омутах!

ЧЁРНЫЙ ИРИС

На горе в Земле обетованной,
Как былого, прошлого росток,
Цветом неожиданный и странный,
Словно ночь Израиля, цветок.
Вековою болью прокопчённый,
Что умерить годы не смогли,
Чёрный ирис — брат мой наречённый,
Чёрный ирис со Святой земли.
Ты, от слёз от женских почерневший
Стал упрямо посреди травы,
Всё прошедший, всё преодолевший,
Не согнувший гордой головы!
За твоими чёрными крылами
Не Эдем, не божья благодать —
Кована годами и боями
Несклонимая мужская стать.
Седина на крыльях серебрится —
Бед и потрясений зримый след, —
Будто это белые зарницы
В чёрном небе льют волшебный свет.
Жаль до боли — в тех краях я не был,
Где, расправив крылья на заре,
Ждёт меня под этим древним небом
Чёрный ирис на Святой горе.

ДЕКОРАТИВНАЯ КАПУСТА

Может, скажут, что я с приветом,
Но вполне наяву, не в бреду
Я с прекрасным капустным букетом
На свиданье к тебе иду!

Кто-то губы надует презрительно,
Но что значат мне мненья других —
Лепестки эти нежно-нефритовые
В тон нефритовых глазок твоих.

Пусть смеются, да будь им всем пусто,
Я себе говорю: не грусти,
Коль детишек находят в капусте,
Почему б там любви не найти?

ЧЕРТОПОЛОХ

Макушка лета — жарко, потно, плохо.
Безжалостное солнце дарит зной.
Малиновый бунчук чертополоха
Качает чубом над седой травой.

Иду с косой — жена неделю пилит,
За урожай тревожится она:
Глянь, сорняки к забору подступили,
Вот-вот созреют — бросят семена!

Тогда не жди редиски и клубники —
Заполонят вражины огород,
Им хорошо, бандитам этим диким:
Ни солнце, ни мороз их не берёт!

А нежные культурные растенья
И так страдают в нынешнем году,
К чему им эти лишние мученья….
И я с косою за забор иду!

Изделие умельцев из Турина,
Змеисто провод за собой влача,
Кроваво-красно алая машина
В моих руках — секира палача.

Мотор завыл, ножи сверкнули грозно,
И, хоть и был красавец так хорош,
И выжил в сушь, и выдержал морозы,
А супротив железа не попрёшь!

Ничто на свете не даётся даром —
Он не хотел пред силой гнуть главу,
За что, сражён безжалостным ударом,
Уткнулся чубом в серую траву…

И выключив мотор, смотавши провод,
Я сел под грушу отдохнуть в тиши,
Плеснул в стакан — ну чем, скажи, не повод,
Чтоб выпить за помин его души,

Что не дожил до продолженья рода,
В костре помойном сгинув без следа,
Чтобы на жирных грядках огорода
Росла в достатке вкусная еда…

Когда, паскудно скалясь, дрянь крутая
Пеняет мне, что я последний лох,
Башку седую к небу подымаю
И вспоминаю про чертополох.