Три строфы

Лев Харитон

Золотая середина

Ты прожил больше половины.
Остался финишный рывок.
А золотой-то середины,
Как вижу я, найти не смог.

Ах середина, где златая,
Где прячется, пропала где?
Но как Исус, она такая:
Нигде и, в общем-то, везде.

И ранним утром просыпаясь,
Ее ты ждешь, моля себя
Дышать легко, не напрягаясь:
Она сама найдет тебя.

Легкий транс

На небесах совсем не сладко,
И на земле спасенья нет,
И настроение так гадко…
Ах, был бы только пистолет!..

Но что с того? Сказать по правде,
И так, пожалуй, проживу.
Стреляться рано — любви ради
Моим стихом хандру прорву.

Но легкий транс повелевает,
Чтобы смирилась моя плоть,
И никакой мудрец не знает,
Как мне себя перебороть.

Мы

Обиталища Бога —
Небеса и земля —
Держат нас у порога,
Не пуская в себя.

Ну а мы, как наитью,
Доверяемся им
После тысячи весен,
После тысячи зим.

Благодарные вроде,
Мы судьбу не клянем.
Не поем себе оды,
Как-нибудь проживем.

Арбату

Сорбонна даже в Африке Сорбонна.
Как говорится, тут ни дать ни взять.
Прошли года, но, знаешь, время оно
Мне с грустью вспоминается опять.

Хоть снобом я, поверь мне, не родился,
Горжусь происхождением моим,
И если б я на круги воротился,
Арбат, уверен, он незаменим.

И начихав на римские картинки,
Признаюсь я тебе, мой брат,
Я заскочил бы в коммуналку к Зинке,
Арбат найдя, как прежде, наугад.

Ничтоже сумняшеся…

Ничтоже сумняшеся, Ницше охаили
В стране под названием СССР,
И Фрейда в архивах бесстыдно утаивали,
Не постеснявшись суровейших мер.

Сгноили Вавилова, кончив с генетикой.
Михоэлса бросили под грузовик.
Стреляли в Ахматову подлой патетикой,
Являя советский звериннейший лик.

И что же теперь? Что, потомки, задумались?
Неужто надеетесь на волшебство?
Ужели отцы ваши просто так скурвились,
И прошлое с рук им навеки сошло?

Пробел

И день скользит украдкой, как изгнанник.
И этот день — пробел в календаре.
/ Борис Пастернак /

Дни не уходят сами по себе.
У каждого есть память и надежда,
И каждый примеряет на тебе
От Вечности нетленные одежды.

И каждому обязан ты взглянуть
В лицо, в котором видишь отраженье
Всех дел твоих, и в этом только суть
Твоих земных побед и поражений.

Но если и бывает все ж пробел
В календаре твоих грехов, страданий,
То это, видно, каждого удел
Средь снегопадов, гроз и ожиданий.

Шахматисту

Посвящается Сереже Р.

Пусть не разменены фигуры,
Но начался незримый бой,
Де-факто ли, или де-юрe
Тебе назначен он судьбой.

И все нелепые промашки
Заносятся в реестр твой,
И ты, наверно, для острастки,
Себя пугаешь тишиной.

Она, твой спутник и соперник,
Не подведет в момент борьбы,
Никем не видимый подельник
Всей твоей жизни и игры.

И снова…

Нет ничего, что просто так случается.
Не просто так вдруг льется дождик с крыш.
Не просто так пути пересекаются.
Не просто так вдруг хочется в Париж.

Всему-всему всегда есть объяснение.
Всему— всему приходит день и час.
Всему-всему дарован миг сомнения.
Всему-всему так веришь каждый раз.

И снова ждешь, и снова сокрушаешься,
И радуешься словно невзначай,
И этот миг надежды сомневающейся
Из сердца никогда не исключай.

Фатализм

Даны нам, верно, в утешенье
Картины прошлого. Как знать?
В простом на вид стихотворенье
Мы можем жить и умирать.

Мы можем воспарить к вершинам,
А можем враз пойти на дно.
Готовимся мы к именинам,
А нам погибнуть суждено.

Предвидеть кое-что возможно.
Но фатализм всего сильней.
Что ж, радуйся, но осторожно,
Везению в судьбе твоей.

Томленье

Бывало так: чуть свет забрезжит,
И я лечу к окну стремглав,
И солнца робкий луч нарежeт
Мне жизни странной пару глав.

И я к столу лечу поспешно,
Перебирая впопыхах
Все заблужденья жизни грешной,
Надежды юности, их крах.

Запечатлеть бы на бумаге
Затменья в томной тишине,
Овраги все и все коряги,
И отраженья в том окне…

Приход и уход

Когда любовь приходит к нам,
Она стучит тихонько в двери.
Всему мы верим, всем богам,
Себя ни в чем не разуверив.

Когда она уходит вдруг,
На это есть свои причины,
Закрылась дверь, замкнулся круг
Для женщины и для мужчины.

Ее приход, ее уход —
Явленья одного порядка.
Известны время, месяц, год.
Поэт на все завел тетрадку.

Опять

Опять перетасую карты,
Опять взгляну на твой портрет,
Опять взгрущу я по Арбату,
Опять скажу Надежде ‘нет’.

Опять доверюсь моей Вере,
Опять перекрою судьбу,
Опять раскрою ветру двери,
Опять вступлю в мою борьбу.

Опять Любовь на кон поставлю,
Опять я буду жить, как жил,
Опять ошибки все исправлю,
Опять, опять.. Но где взять сил?

Перевал

Как осенью слетают листья
С деревьев, погулявших всласть,
И как художник прячет кисти,
Устав все время рисовать,

Вот так и я, устав изрядно,
Хотел бы вдруг забыться сном,
И в сновиденьях безотрадных
Не обливаться слез дождем.

И всю бы зиму спал и в холод
С тобой бы лето представлял:
Рассвет и вечер, старый город,
Надежд напрасных перевал.

Смятенье

За разговорами, за спорами
Проходят лето и зима,
И между их земными ссорами
Весна лишается ума.

А осень прячется, бездельница,
На все порой закрыв глаза,
И не страшит ее метелица,
И не томит ее гроза.

Не так ли мы, внутри смятенные,
Чего-то в этом мире ждем,
Разочарованно-влюбленные
Живем невспыхнувшим огнем.

Еще не вечер

За все приходит час расплаты,
Чем перед Господом грешны,
За то, что слишком мы богаты
Иль недостаточно бедны.

На все у нас есть отговорки,
На ревность, зависть, на обман,
На то, что мы порою зорки,
На то, что нас слепит туман.

Клубок сплошных противоречий.
И кто тут прав, кто виноват,
Нам не понять. Еще не вечер.
На брата косо смотрит брат.