«Белые одежды» издавна стали символом незапятнанности помыслов и деяний человека. И мы все стремимся предстать именно такими, «в белых одеждах», перед другими людьми, стремимся сохранить чистоту нашей репутации, белизну производимого нами внешнего впечатления.

Недельный раздел Цав

Михаил Ривкин

И НАДЕНЕТ КОhЕН РУБАХУ ИЗ ЛЬНА, И ЛЬНЯНЫЕ ШТАНЫ НАДЕНЕТ НА ТЕЛО СВОЕ, И СНИМЕТ С ЖЕРТВЕННИКА ЗОЛУ, ОСТАВШУЮСЯ ОТ СГОРЕВШЕЙ ЖЕРТВЫ ВСЕСОЖЖЕНИЯ, И ПОЛОЖИТ ВОЗЛЕ ЖЕРТВЕННИКА. И СНИМЕТ ОН ЭТИ ОДЕЖДЫ, И ОБЛАЧИТСЯ В ОДЕЖДЫ ДРУГИЕ, И ВЫНЕСЕТ ЗОЛУ В ЧИСТОЕ МЕСТО ВНЕ СТАНА (Ваикра 6:3-4, пер. Сончино).

Возникает вопрос: почему уделено столько внимания переодеваниям коэнов? Не всё ли равно, как и что они одевают во время этого, далеко не самого важного, обряда? И РАШИ, величайший авторитет по части простого смысла Торы, приходит к выводу, что это, в известном смысле, действительно не так уж важно:

«И пусть снимет с себя одежды свои — Это не обязанность, но продиктовано правилами приличия, чтобы, вынося пепел, не загрязнить одежды, в которых он обычно совершает служение. — В одежде, в которой готовит пищу для господина, не нальет бокала для своего господина. — Поэтому “и облачится в одежды другие” попроще» (РАШИ, там).

Объяснение не очень убедительное. Коэн скорее рискует запачкать свои одежды именно когда он счищает золу с жертвенника, а не когда выносит уже собранную и как-то упакованную золу. И, самое главное: даже если, действительно, коэны просто хотят поберечь парадные одежды и не запачкать их золой, зачем писать об этом в Торе? Кому надо, и так сумеет сориентироваться на месте, и решит, как и когда нужно снимать льняные одежды, чтобы их не запачкать. И потому большинство комментаторов склонны искать в этом переодевании некий высший религиозный смысл, причём исходят они именно из того что с точки зрения бытового удобства порядок облачения в кооэнские одежды должен быть обратным: трудно понять, почему в процессе грязной повседневной работы собирания золы коэны должны облачаться в свои самые лучшие одежды, а перед выносом золы должны эти одежды снимать. Непонятно, почему вторая, завершающая часть работы — вынос золы за пределы стана, т. е. именно та часть обряда, которая хорошо видна всем — не требует никаких особых одежд. Некоторые комментаторы даже уточняют, что вторую часть обряда можно исполнять в простой, поношенной одежде. Вот как объясняет это противоречие Рабейну Бахья бен Ашер:

«И мы учим отсюда, что даже при исполнении заповеди снятия с жертвенника золы, а это тяжёлая работа, заповедал Всевышний, чтобы коэны красовались перед Ним, чтобы одевали своё особое коэнское одеяние. И в этом указание на должный образ жизни для любого, кто приближается к Всевышнему в одном из видов служения, или исполняет одну из заповедей Торы, пусть он красуется перед Ним при исполнении заповеди Торы. И пусть принизит он своё достоинство перед достоинством Творца, даже при исполнении тяжёлой работы» (Рабейну Бахья бен Ашер: там).

Итак, роскошные коэнские одежды, надетые, казалось бы, в самый неподходящий момент, как раз тогда, когда их легче всего запачкать, символизируют именно смирение и принижение своего Я перед Г-сподом. Служение в Храме, и всё с ним связанное, вот уже две тысячи лет как не можем мы исполнять. Но некий общий принцип остаётся в силе при исполнении любой заповеди Торы: Возвышай и прославляй Всевышнего, даже своим внешним видом, своим облачением, подчёркивай Его величие, и, там самым, ты неизбежно умалишь и смиришь своё Я. Не жалей самой лучшей одежды, не жалей самых лучших предметов обихода, выбирай наилучшие «четыре вида растений» для заповеди лулава, самую лучшую и дорогую «сохранную мацу» для Пасхального Сэдера, самые лучшие талит и тфилин. Этот принцип, получивший название «великолепие заповеди», имеет два неразрывно связанных между собой аспекта: прославление Г-спода и смирение своего Я. Но пока что нам объяснили первую половину этого обряда, объяснили, почему следует одевать лучшие одежды в момент очищения золы. Казалось бы, принцип «великолепия заповеди» требует оставаться в этих одеждах и далее! Зачем их снимать?

«И пусть он уменьшится в глазах своих, и пусть смирит и склонит душу свою во всех делах Торы перед Всевышним и перед людьми, и пусть попросит у Б-га мужества, дабы оставить высокомерие своё во славу Творца, и оставить величие своё в то время как он служит Б-гу. Будь то служение в одиночку, будь то служение вместе с другими, как сказано про Аарона, величайшего Служителя Б-жия: И СНИМЕТ ОН ЭТИ ОДЕЖДЫ, И ОБЛАЧИТСЯ В ОДЕЖДЫ ДРУГИЕ И ВЫНЕСЕТ ЗОЛУ. И это означает, принизить себя, и очистить сердце своё от высокомерия. И так же сказано про Давида «увидев царя Давида, скачущего и пляшущего пред Господом” (П Шмуэль 6:16)» (Рабейну Бахья Пакуда, Обязанности сердец, глава «О смирении», п.6)

Сравнивая два комментария двух раввинов по имени Бахтя, живших в разное время, мы видим, что они проповедуют один и тот же принцип: возвеличь Всевышнего и умали себя. Но этот принцип реализуется на практике по-разному в разных ситуациях. В самой заповеди, в том, что касается её прямого и непосредственного исполнения, требуется максимум величия и великолепия. Во всём, что касается того впечатления, которое мы хотим произвести на окружающих, того облачения, в котором мы, закончив служение Г-споду, выходим из Храма и торжественно шествуем на глазах изумлённой публики дабы удалить некие «технологические отходы» этого служения— тут требуется максимум смирения, тут уже «торжественные одежды» не у места.

Интересный взгляд на два связанных между собой вида работ — очищение жертвенника и вынос золы — предложил Шимшон Рафаэль Гирш:

«И подобно тому, как утреннее храмовое служение начинается с работы по собиранию золы, которая символизирует служение предыдущего дня, так же точно вынос золы вне стана призван символизировать, что во всякий день возобновляется наша обязанность хранить, и исполнять, и осуществлять всё, что нам заповедано. И пусть изо дня в день наша обязанность исполнять заповеди будет в наших глазах чем-то новым и небывалым, как если бы мы в прошлом никогда эти заповеди не исполняли. И мы не свободны от обязанности исполнять эти заповеди изо дня в день с той же радостью и благоговением, как если бы мы исполняли их впервые в жизни /…/

И ВЫНЕСЕТ ЗОЛУ — остатки нашего вчерашнего служения следует удалить и убрать, дабы мы могли начать служение нового дня «с чистой страницы». Но при этом это, обязательное и неизбежное, удаление, и даже уничтожение, остатков прошлого дня нам надлежит исполнять в одеждах потрёпанных и поношенных. Не след надевать священные одежды в честь того, что мы делали в прошлом. Прошлое отступает перед теми заповедями, которые нам надлежит выполнить сейчас, сегодня» (Ш.-Р. Гиош, там).

И есть ещё один аспект в этой смене одежд. Рубаха и штаны, сотканные из чистого льна, которые одевали коэны при чистке золы, были, конечно же, белого цвета. «Белые одежды» издавна стали символом незапятнанности помыслов и деяний человека. И мы все стремимся предстать именно такими, «в белых одеждах», перед другими людьми, стремимся сохранить чистоту нашей репутации, белизну производимого нами внешнего впечатления. Тора учит нас, что эта белизна хороша и уместна только перед лицом Всеведующего и Всевидящего Б-га. Только для Него должны мы приберечь наши «белые одежды», только Его всепроникающий взгляд способен по-настоящему безошибочно и объективно оценить, сумели ли мы сохранить их белизну. Более того, служение Всевышнему требует таких и только таких одежд, без них оно лишено смысла. И это касается, разумеется, не только ритуальных заповедей, но и самых важных заповедей Торы — заповедей об отношении к ближнему. Каждый грех наносит на эти белые одежды несмываемые пятна. И в этом смысле РАШИ прав: мы по-настоящему рискуем загрязнить наши одежды именно тогда, когда мы покидаем внутренний предел Храма и вступаем на рыночную площадь, заполненную массой любопытных. Именно в тот миг, когда отводим взор от Г-спода и обращаем его к окружающим, требовательно ожидая одобрения и восхищения белизной наших одежд, эти одежды неминуемо теряют своё качество чистоты и незапятнанности. Хотим мы того или нет, замечаем мы это или нет, но это уже «другие одежды», будничные, поношенные, грязноватые…